Эти слова написаны 16 апреля. Третий вариант сценария, датированный апрелем или маем, пока не обнаружен. Есть запись в дневнике Тарковского от 8 мая о том, что он встречался с АНом, они решили попрощаться с совместным замыслом и теперь Андрей намерен писать «Ведьму» сам, в одиночку. Мотивировка очень невнятная, да и нет уверенности, что это была действительно их последняя встреча. Ведь до отъезда Андрея for good (то есть навсегда) остаётся ещё почти год.
Вообще у Тарковского тяжелейшие времена: работы нет, телефон прослушивается, многие побаиваются с ним общаться… А чего стоит хотя бы такая запись месяцем раньше:
«3 апреля 1981 г., пятница. Москва.
В доме ни копейки денег. Вчера приходила женщина из Мосэнерго и требовала оплаты счётов за электричество. Завтра мой день рождения — Лариса обзванивает всех знакомых с тем, чтобы не приходили, т. к. празднование отменяется. <…> Сейчас пришли из Мосэнерго и отключили электричество».
В связи со всем этим есть разные версии. Например, что Андрей не хотел осложнять жизнь Аркадию — у того хватало своих проблем. Есть версия, что он просто утратил интерес (временно) к сценарию «Ведьмы». Так бывало. Всё-таки уже подступал период серьёзной работы над «Ностальгией». И, наконец, существует версия о какой-то размолвке.
В зарубежных изданиях «Мартиролога» есть несколько пассажей о Стругацком, которые нам категорически не хочется здесь цитировать, потому что некоторые из них, противореча известным фактам, заставляют сомневаться в достоверности остальных. А ещё, к несчастью, есть основания предполагать, что Лариса Павловна Кизилова уничтожила ряд записей, сделанных её мужем…
Мы не знаем сегодня, что произошло между Стругацким и Тарковским. Ясно одно — Ларисе Павловне удалось их поссорить. Сценарий «Жертвоприношения» написан ими вдвоём — это отчётливо видно даже из доступного нам самого первого варианта. Но ни в титрах фильма, ни в одном из интервью Тарковский так ни разу и не упомянул об этой совместной работе. Впрочем, данный факт не единичен. Подобная же история произошла у Тарковского и с Ольгой Сурковой, вместе с ним работавшей над книгой «Запёчатлённое время». Аркадий был сильно обижен на него, когда увидел фильм, о чем и сказал Юрию Манину, отдавая тому папку с двумя первыми вариантами «Ведьмы» — вроде как почитать, а получилось, на долгое хранение. Именно в архиве Юрия Ивановича мне и удалось найти эти уникальные рукописи, считавшиеся утраченными даже самим БНом.
Работая над этой книгой, я вновь посмотрел «Жертвоприношение». И, помимо того, что фильм совершенно потрясающий, он для меня дорог теперь ещё и участием Аркадия Стругацкого. Там многое осталось от его сценария, от его идей, от его личности. В частности, и фантастика там, вне всяких сомнений, от него. Да, да именно фантастика! Атомная катастрофа в картине — это не фигура речи, не бред и не сон — это вполне конкретная реальность, почти осязаемая и оттого особенно страшная. И спасение там приходит совершенно конкретное, и в этой фантастической логике совершенно понятно, что дом не мог не сгореть, а мальчик не мог не заговорить…
Тарковский и Стругацкие соединились в своём творчестве не для того, чтобы кто-то в очередной раз отделял фантастику от литературы, фантастику от кино, фантастику от искусства вообще. Ну, что ещё должно произойти, какие ещё гении должны родиться и подружиться, чтобы люди, наконец, поняли: фантастика — это одно из направлений, и сегодня, быть может, самое главное в искусстве?! И никто не разубедит меня в том, что и «Солярис», и «Сталкер», и «Жертвоприношение» — это фантастика, настоящая, высокая, философская фантастика, а только о ней, собственно, мы и говорим в этой книге.
Даже с самими АБС я не соглашаюсь, когда они говорят, что вытравили из «Сталкера» всю фантастику. Они вытравили оттуда фантастический антураж, стилистическое сходство с «Чужим» или «Звёздными войнами». А Её Величество Фантастика как раз там осталась.
И в этом наша общая победа над серостью.
Вместо эпилога
Из дневника Александра Княжинского, главного оператора на третьем «Сталкере», декабрь 1978 года
«Исполнение сокровенных желаний, данных человеку по сути его, которую он прячет от всех, — вещь довольно страшная. Страх перешагнуть порог комнаты, где сбываются твои надежды, твои желания, когда ты, наконец, дошёл до этого порога, преодолев тьму неприятностей, порой побывав на грани смерти, и всё же в конце не вошёл в неё, — мысль замечательная, очень близкая мне. <…> По ходу съёмок мне часто представлялось, что в Зону идёт вся наша группа. Очень даже интересно было нарисовать, кто за чем идёт, кто чего просить станет, у кого какие желания случатся на пороге комнаты. За чем идёт Демидова (Александра Демидова, заместитель директора картины. — А. С.), чего будет просить Таня (Татьяна Александровская — заместитель директора съёмочной группы, впоследствии, к концу съёмок, жена А. Княжинского. — А.С.), какие желания у Кайдановского, Маши (Марианна Чугунова — ассистент режиссёра. — А.С.), Наны (Нана Фудим — ассистент оператора. — А.С.), чего хочет Солоницын — поди, узнай! Славы, денег, признания, интересной работы, любви, наконец??? А сам я для чего иду, чего мне надо, какое такое моё сокровенное желание?»
Глава девятнадцатая
ПИКНИКИ НА ОБОЧИНАХ
«— Собственно говоря, — сказал он, — я приехал сюда проветриться. Переутомление. Проект „Мидас“, слыхали? Совершенно секретно. Четыре года без отпуска. Вот врачи и прописали мне курс чувственных удовольствий. — Он снова захохотал… — Господин Симонэ служит для меня неиссякаемым источником размышлений о разительном несоответствии между поведением человека, когда он отдыхает, и его значением для человечества, когда он работает».
А. и Б. Стругацкие. «Отель „У погибшего альпиниста“»
Как они отдыхали? По-разному. АН — по-своему, БН — по-своему. Вместе — всего раз пять, не больше, скорее даже меньше. И всегда — на Юге, ещё точнее — в Крыму. Это было в конце 50-х — начале 60-х, последний раз в октябре 1964-го. То есть в период максимального совпадения их жизненных линий на бытовом уровне. Резонанс творческих пиков пришёлся на период чуть более поздний, но об этом мы уже говорили. А сейчас об отдыхе и путешествиях.
Что любопытно, никаких ярких воспоминаний об этих совместных поездках не сохранилось, никаких детальных записей в дневниках, письмах, тем более никаких отголосков в прозе. Ну, это ещё так-сяк можно понять: солнце, пляж, море, лежание брюхом кверху. О чём тут писать? Хватило одной смешной миниатюрки под названием «Адарвинизм» — диалога, иллюстрирующего превращение человека в обезьяну. Удивительнее другое. Все их путешествия, совершённые поодиночке (а мы вынуждены будем дальнейший рассказ разделить на две неравные части), тоже оставили самый минимальный след в творчестве. Причём так: для пейзажей, для антуража, для наполнения деталями созидаемых АБС миров активно используются впечатления юных лет обоих авторов, их поездки по стране, связанные с учёбой и с работой. А практически все путешествия долгого тридцатилетнего периода их общей литературной работы никак… ну, почти никак не отразятся в книгах.
Автотуризм БНа мелькнет один раз, в «Понедельнике», чтобы ещё раз вернуться только уже в «Поиске предназначения». Посещение АНом Латвии слегка повлияет на внешние признаки мира, изображенного в «Хищных вещах». Но очень слегка. А всё остальное: Чехия, Польша, Болгария, Таджикистан, Литва, Молдавия, Белоруссия, Украина, Азербайджан, Грузия, Армения — ну, ни намека нигде, ни единым штрихом. Вывод один: АБС — не путешественники по натуре, они отдыхать ездили не за впечатлениями, а за покоем и возможностью расслабиться. Отвлечься, выкинуть всё из головы, убежать от проблем, от суеты, от телефонных звонков и писем, иногда — от самих себя. Наивно, несбыточно? Да нет. Им удавалось. Правильно говорят: кто умеет работать на совесть, тот и отдыхает на славу.
