Так или иначе, у меня ужасно болел живот. Внутреннее напряжение и мучительное ожидание грядущего напоминали те чувства, что я испытывал за день до контрольной. Для слабого духом человека вроде меня, такой груз словно давил на плечи.

Однако, в точности как писал Достоевский или ещё кто–то, вместе с выходящими за рамки нормального тяготами пришло также неоспоримое удовольствие. В общем, когда страдания превосходят определённые границы, люди начинают получать от них удовольствие. Сильное переутомление, например, может сделать человека крайне непритязательным. Это, в свою очередь, может принести радость и наслаждение.

― Так ведь, Ямазаки?

― Конечно–конечно. Правда, я так и не понял, о чём ты там болтаешь.

Сегодня, как обычно, Ямазаки с самого утра шлифовал свою игру. Посмотрев на него, можно было подумать, что он даже получал от этого какое–то извращенное удовольствие.

― Дай гляну, далеко ли ты продвинулся,― предложил я, но он заслонил компьютер своим телом. Должно быть, делал какую–то особенно эротическую игру.

Ну, над какой бы дикостью Ямазаки не работал, для меня это теперь ничего не значило. Я решил, что нужно бы прямо сейчас позавтракать, и открыл холодильник.

― А? У тебя что, еда кончилась, Ямазаки?

― Эй, ты! Нечего есть чужие продукты каждый день, так, будто они твои! Да ещё и в чужой квартире!

― Уж прости, но что поделать: я продал холодильник из своей комнаты в магазин подержанных вещей…― сочиняя на ходу уважительную причину, я извлёк лапшу быстрого приготовления с её обычного места в шкафу.

В этот момент зазвенел звонок. Гости?

Ямазаки не спеша поднялся из–за компьютерного стола, прошёл в прихожую и открыл дверь. За ней стояли два религиозных проповедника. Однако сегодня это были не Мисаки с её тётей, а молодой человек лет двадцати в костюме и мальчик, на вид не старше средней школы, в тёмной–синей спортивной куртке. «Маршруты у них, что ли, поменялись?» ― подумал я.

Однако действовали проповедники всё так же.

― Эм, мы раздаём вот эти журналы… ― проповедник протянул две брошюры Ямазаки, ― Видите ли, мы стараемся распространять весть о нашей религии…

Ямазаки принялся отбиваться от проповедника в соответствующих выражениях.

Пока я смотрел на них, у меня внезапно родилась прекрасная мысль. Я подошёл к ним поближе, изо всех сил хлопнул Ямазаки по спине и встрял в разговор:

― Ну о чём ты говоришь, Ямазаки?! Ты же раньше признавался, что тебе очень нравится подобная литература!

― Чего?!

Не обращая внимания на Ямазаки, взглянувшего на меня с видом «Что ты несёшь, придурок?», я повернулся к проповедникам и оттараторил на одном дыхании:

― Вообще–то, мы уже давно интересуемся вашей религией. Не могли бы вы позволить нам посетить одну из ваших встреч?

Вчера вечером, когда мы прощались, Мисаки шепнула мне:

― Завтра моя очередь выступать в школе миссионерского служения, а я не хочу.

― Что это? ― поинтересовался я, и Мисаки, запинаясь, описала.

Школа миссионерского служения была, судя по всему, неким собранием, где «изучающие учение» могли совершенствоваться в «служении». Завтра ей нужно было выступить с речью перед всеми остальными.

Её речь изобиловала таким количеством религиозных терминов, что постороннему вроде меня было невозможно понять, о чём она говорила. Когда я попытался расспросить её об этом подробнее, Мисаки поспешно вскочила со скамейки, засобиравшись домой. Она ушла, сказав на прощание лишь:

― В общем, поскольку завтра мне нужно заниматься этим, в город мы отправимся послезавтра. Не забудь, ты мне обещал.

Это было вчера вечером. Сегодня у религиозной группы Мисаки будет собрание, и на этом собрании ей придётся сыграть очень сложную роль. Когда я сложил всё это вместе, меня осенило. Это же прекрасная возможность выяснить, кто такая Мисаки на самом деле! Собравшись с духом, я упрашивал проповедников: «Пожалуйста, возьмите нас с собой и дайте нам посмотреть!»

Судя по всему, у них обычно было заведено, что сначала посторонние посещают «изучение религиозной литературы», которое проходит по средам. Поэтому двое проповедников не могли решить, что со мной делать. Я продолжал увещевать их: «Мне нужно прямо сегодня! Пожалуйста, возьмите нас на сегодняшнее собрание!»

Я уговаривал их ещё несколько минут, и наконец, они согласились. Они сообщили мне адрес «Зала Царства» и время встречи: «Собрание начинается в шесть часов вечера. Скажите, что пришли по приглашению Канеды, и вас пропустят».

Стоял ранний вечер. Надев для маскировки странные наряды, мы торопливо шли по дороге к Залу царства.

Я хотел внедриться в их собрание для того, чтобы изучить частную жизнь Мисаки и понять её настоящие мотивы. По той же причине я решил замаскироваться. Поначалу Ямазаки упрямо сопротивлялся моим попыткам взять его с собой, но в конце концов я его убедил.

― Внедрение в религиозную организацию ― это возможность, которая выпадает раз в жизни! Будет интересно! ― наконец, он проглотил мой наспех выдуманный довод и, в итоге, с удовольствием замаскировался.

Чтобы казаться элитным новообращённым, я одел купленный ещё при поступлении в колледж чёрный костюм. Затем надвинул себе на глаза розовую, как тюльпан, шляпу и нацепил тёмно― фиолетовые очки от солнца. Даже самому себе я казался нелепым.

Ямазаки, в свою очередь, надел ботинки на толстой платформе, чтобы выглядеть сантиметров на десять выше, вставил зелёные контактные линзы ― и, ко всему прочему, выкрасил волосы в золотой цвет. Я понятия не имел, откуда у него вообще взялась такая дурацкая вещь, как ботинки на платформе. Маскировкой они, впрочем, были безупречной.

И всё же я слегка нервничал. Я боялся, что нас могут выдать наши голоса. «Как думаешь, Ямазаки? Не выйдет как–нибудь сменить голос, а?»

Когда я сообщил ему о своём беспокойстве, Ямазаки потащил меня в универмаг около станции, и мы направились на четвёртый этаж ― магазин игрушек. Среди товаров для праздников он нашёл баллончики с газом гелия. Он был популярен одно время, поскольку вдохнув его, начинаешь пищать не своим голосом.

― О! Да ты гений! ― я хлопнул Ямазаки по спине.

Он показал мне большой палец и ухмыльнулся. Ему было весело.

Таким образом, мы покончили с подготовкой и торжественно направились в Зал царства, находившийся на границе торгового района, возле станции. Проходя мимо нас ― явно подозрительной парочки, пищащей высокими голосами, ― люди кидали в нашу сторону недоумевающие взгляды. Обычно нас бы перепугало их пристальное внимание, но сегодня окружающие нас нисколько не смущали. Мои тёмные очки отсекали все взоры, а рядом храбро шагал друг в лице Ямазаки.

Кроме всего прочего, «энергетическое средство», которое я заказал по почте, работало очень неплохо. Всего двенадцать часов назад я страдал от волнений, которым не было конца, а теперь я был полон энергии. Судя по всему, всего лишь несколько миллиграмм обыкновенной химии могут совершенно поменять человеческие чувства.

― Оно, что ли? ― спросил своим писклявым голосом Ямазаки, когда мы вышли из узкой аллеи, шедшей по соседству с путями, и оканчивающейся возле четырёхэтажного здания, стоявшего бок о бок с магазином самообслуживания.

Я сверился с картой, которую нарисовал мне проповедник. Справочное табло у входа здания подтверждало наши предположения: «Третий этаж ― зал царства». Ошибки не было: мы были на месте. Здорово было, что мы добрались до пункта назначения, но я неожиданно почувствовал некое разочарование.

В пику своему громкому названию, Зал царства оказался довольно старым зданием, в котором сдавались этажи под офисы небольшим фирмам. Первый этаж занимала компания по продаже недвижимости, на втором был офис адвоката по делам налогообложения, и лишь третий этаж был отдан религиозной группе. Закат окрашивал здание красным светом, отчего оно казалось лишь ещё более блеклым. Я воображал себе громадный храм, отделанный золотым листом и тому подобным, так что эта картина меня удивила.