Я закрыл глаза и принялся ворошить прошлое. Роясь в воспоминаниях, я вскоре сообразил, что мысли мои потекли в совершенно ином эмоциональном направлении. Я поспешно открыл глаза и попытался перестать думать об этом. Однако стоит обратить мои мысли в какую–либо сторону, и их уже не остановишь.

Мои светлые, весёлые деньки в старшей школе… золотые времена.

Слова «старшая школа» отдают чуть горчащей романтикой, и общество в целом придерживается такой точки зрения. Я тоже не избежал этого; каждый день был полон волнений, как в симуляторе свиданий. Например, мне нравилась старшеклассница из литературного кружка.

Как и стоило бы ожидать от участницы клуба литературы, она крайне любила читать. И именно поэтому она была такой дурой. Однажды она на моих глазах читала «Полное руководство самоубийства».

Прекрати, — думал я, — такое поведение тебе не к лицу. Ты красива, так почему не хочешь вести себя нормально?

Девушка не замечала этого вовсе.

— Зачем ты это читаешь? — спросил я её, чувствуя, что у меня нет шансов.

Смущённо засмеявшись, она ответила:

— Тебе не кажется, что самоубийство вроде ничего так идея?

Тогда она насмерть разругалась со своим парнем и это, похоже, угнетало её.

— Сато, а Сато. Что ты думаешь о самоубийцах? — спросила она меня.

— Это их дело, разве нет? Раз человек решил покончить с жизнью, то это его выбор. Возможно, мы не вправе судить

— Хм, — похоже, её не впечатлил мой скучный ответ; попытавшись скрыть своё уныние, она опустила взгляд обратно к книге на коленях.

На другой день после школы, когда мне уже поднадоело играть с ней в карты, она сказала:

— Скажи, Сато…

— Чего?

— Ты меня давно знаешь… если бы я вдруг умерла или что ещё, ты бы расстроился?

Сколько ни стараюсь, не могу вспомнить, что я тогда ответил на этот неожиданный вопрос. Точно помню лишь, что через несколько дней она появилась в школе с белыми бинтами на тонких запястьях.

Я не могу поверить в это. Понятия не имею, насколько серьёзно твоё желание умереть, но тебе должно быть хоть немного стыдно за всю эту мелодраму.

— Ты же не какая–нибудь дурочка из средней школы.

Она ответила:

— Потому что я дурочка из старшей школы.

Она была из тех людей, которые открыто говорят подобные вещи, несмотря на то, что она собиралась поступать в престижный университет Васеда. С гордостью она делала бессмысленные заключения вроде:

— Кстати, все беды от того, что нигде нет плохих людей.

— Некого винить, — объясняла она дальше, — Ни Мизугути из баскетбольной команды, ни меня, ни тебя, Сато, — все мы не причём. Просто по какой–то причине всё становится хуже и хуже. Странно всё это.

— Странно у тебя только голова работает.

— Ну зачем ты так холодно с девушкой, которая только из реанимации? Кстати, Сато, ты заметил, что хотя мы ни в чём не виноваты, многое вокруг ненароком причиняет нам боль? Всё потому, что против нас плетёт страшный заговор огромная организация.

— Да, да.

— Это правда. Мне птичка чирикнула.

— Да, да, — она была из девушек, любящих притворяться сумасшедшими. Несмотря на это — и поскольку она была красива, — мне она нравилась.

За несколько дней до выпуска она даже позволила мне разок заняться с ней любовью. Меня глубоко трогала мысль, что наградой за все два года, что я старался понравиться ей, был тот единственный раз. Местами это было неожиданно захватывающе, но в то же время, печально. В конечном счёте, я смог сделать это только однажды.

Мне казалось, что стоило бы переспать с ней ещё пару раз. Но с другой стороны, мне казалось, что лучше было бы отказаться и от первого раза. Иногда я спрашиваю себя, что было бы правильней…

Ах…

Мы сидели в модном кафе в Сибуе, и я спросил её:

— Ну, что думаешь?

Я видел её впервые за последние несколько лет.

В прошлое воскресенье, ни с того ни с сего, у меня вдруг зазвонил телефон.

— Давай встретимся, — предложила она.

Нисколько не волнуясь, я вышел из дома.

Мы собирались встретиться возле статуи Майя. Там было многовато туристов, но поскольку мы и сами приехали из другого города, беды в этом не было. Едва мы поздоровались, она сказала:

— Я звонила тебе домой, Сато, чтобы раздобыть твои нынешние телефон и адрес, но твоя мама приняла меня за продавца и отнеслась к этому подозрительно.

— Ага, так часто бывает. Эти коммивояжеры притворяются одноклассниками и составляют каталог имён…

Было что–то печальное в том, что после нескольких лет разлуки мы сразу начали говорить о такой чепухе.

Память меня не подвела: всё–таки, она была красива. Поэтому я слегка нервничал. Кроме того, я страдал от агорафобии и боязни смотреть в глаза — расстройствами, нередкими у хикикомори. Даже когда мы зашли в кафе, я не переставая потел.

Сидя напротив окна, она помешивала ледяной кофе соломинкой:

— Как нынче поживаешь, Сато?

Я честно ответил ей, ничего не скрывая. На моём лице была улыбка.

Она засмеялась:

— Так и думала, что ты кончишь чем–то таким.

— О, да я уже четыре года взаперти, — хвастался я, — Я профессиональный хикикомори!

— Ты и сейчас боишься выходить на улицу?

Я кивнул.

— Ну, тогда я дам тебе кое–что полезное.

Она вытащила нечто, похожее на коробку таблеток, из своей маленькой сумочки и протянула мне несколько капсул:

— Это риталин.

— Что за риталин?

— Лекарство, что–то вроде стимулятора. Работает железно, как часы. С его помощью ты будешь полон энергии когда захочешь!

Даже столько лет спустя она осталась довольно странной девушкой. Думаю, она посещает двух – трёх психиатров. И всё же её забота меня тронула, так что я с благодарностью проглотил одну из этих сомнительных капсул.

После этого меня переполнила энергия. Да уж, дальше мы вели излишне жизнерадостную беседу.

— Ты был таким нормальным в старшей школе, Сато… Хотя нет, пожалуй, не был.

— А ты что поделываешь?

— Безработная.

— Окончила колледж, да?

— Ага, но сейчас нигде не работаю. Хотя скоро стану домохозяйкой.

— Хм, ты выходишь замуж?

Молодая жена, двадцать четыре года. Моэ моэ…

— Удивлён?

— Отчасти.

— Расстроен?

— Вовсе нет.

— Почему?

— А чего грустить?

Мы вышли из кафе. Она прыгала вокруг меня и заливисто смеялась.

Затем она сказала:

— Сейчас мне так хорошо.

Она хвасталась, что выходит замуж за трудолюбивого государственного служащего, богатого и в то же время симпатичного. Короче говоря, за наилучшего возможного кандидата!

— Не стоит слишком много об этом думать. Не стоит ломать голову над чересчур сложными вещами. Я счастлива.

Голос её был жизнерадостным; похоже, она тоже успела подлечиться своими таблетками.

Когда мы шли сквозь толпу людей, она сказала:

— Нужно было тогда встречаться с тобой. Я ведь тебе очень нравилась, Сато?

— Я просто хотел с кем–нибудь переспать.

— Прости меня, пожалуйста. Наверное, не стоило нам тратить день за днём на карты.

— То, что мы расстались вскоре после того единственного случая… мне было непросто перенести.

— Может, это я виновата, что ты стал хикикомори.

— Ерунда, тут нет никакой связи. Скорее, какая–то другая чудовищная…

— Чудовищная организация?

— Да, да, точно! Огромная дьявольская организация смешала меня с землёй.

— Слушай, и меня тоже! Дьявольская организация и у меня всё украла! Может, мне уже ничего и не остаётся…

Она вдруг сообщила, что беременна.

— Ого! Ну ты даёшь! Ты станешь мамой! — я был поражён.

— Потому я и выхожу замуж. Всё, я преуспела в жизни! Встала на правильный путь. Теперь остаётся только идти вперёд, до самого конца, по прямому пути, — она шагала быстро, примерно в метре впереди меня. Я не мог увидеть, какое выражение было у неё на лице, но судя по тону, она искренне радовалась. Она была счастлива. Должна была быть.