— Опять за старое? Выходит, и здесь от тебя покоя не жди. Далась же тебе эта гармошка! И как только в Чемоданах ее у тебя не конфисковали?

— В чемоданах? — насторожился Коллекционер.

— Так мы зовем между собой нашу Луну, — нашелся Упендра. — Между прочим, само слово «Лу-на» на лунном языке означает «Малые Чемоданы».

— Значит, есть и большие?

— А что же такое, по-вашему, Солнце, как не Большие Чемоданы? — ответил Упендра и с большим чувством заиграл свою любимую мелодию.

— Немедленно прекрати! — завизжал Чемодаса. — У меня от твоей музыки руки трясутся! Я работать не могу!

Упендра прервал игру и невозмутимо ответил:

— А у меня, между прочим, трясутся руки от твоей работы, — и указал ногой на бескатушечный автомобиль. — Видишь, едва стою.

— Стоял бы как положено, так тебе руки и вовсе бы не понадобились! Все равно ничего не делаешь.

— Вот видишь, — отпарировал Упендра. — А так — хоть какое-то применение. И опять же, смотря что называть делом…

9. Коллекционер понял, что пора вмешаться.

— Если вы не любитель музыки, обратился он к Чемодасе, — то я могу предложить вам беруши.

— Беруши? А что это такое? — в один голос спросили Упендра и Чемодаса.

Коллекционер принес небольшую картонную коробочку, на которой было написано:

— Вот, — сказал он.

— Это и есть беруши? — спросил Упендра.

— Да.

— А можно посмотреть, что внутри?

— Разумеется! — спохватился Коллекционер.

Он открыл коробочку и вынул из нее пару белых квадратов.

— Все ясно. Это — вата. Так бы и писали, — сказал Чемодаса.

— Я и сам поначалу так думал, — сказал Коллекционер. — Но нет. Это не вата, это какой-то особый материал, еще получше ваты. Прекрасно защищает от шума! Я даже соседу хотел предложить, специально для него и купил. У меня сосед очень страдает от шума…

Но Чемодаса уже его не слушал.

— Отлично, — сказал он. — Давай сюда инструмент! — и протянул руку за гармошкой Упендры.

— Зачем это? — быстро от него попятившись, спросил Упендра.

— Затем, чтобы вставить беруши. Видишь, это такие специальные вкладыши. Вкладываешь их в инструмент — и никакого шума.

— Я не позволю! — запротестовал Упендра. — Надо же додуматься до такого вандализма — в музыкальный инструмент совать вату! Засунь их себе в уши, если не хочешь слушать!

— Тебе же объяснили, что это не вата! — наступая на него, сказал Чемодаса, — А если будешь хамить, так я тоже найду как ответить.

— Позвольте, я вам покажу, как пользоваться берушами, — вмешался Коллекционер, — Вот, смотрите.

Он сложил вкладыши вчетверо и плотно заложил ими уши, после чего громко сказал:

— Можете говорить все что угодно! Я ничего не слышу!

— Мне, честно говоря, иногда кажется, что он немного с придурью, — сказал Упендра Чемодасе, — Как по-твоему?

— Да нет, соображает-то он неплохо, — ответил Чемодаса. — Просто медлительный очень. Тугодум.

Коллекционер вынул беруши и сказал:

— Вот видите, ничего не было слышно. А теперь вы.

Упендра замялся.

— Признаюсь честно, лично мне не хочется рисковать. Все-таки материал неизвестный.

Он опасался, как бы Чемодаса, пока он не слышит, не сболтнул чего-нибудь лишнего. «За такими, как он, нужен глаз да глаз!» — думал он про себя.

— Дайте-ка мне, — попросил Чемодаса.

— Пожалуйста.

Чемодаса ножницами отрезал от одного вкладыша два небольших комочка и вложил их себе в уши.

— Ну, что? Слышишь что-нибудь? — спросил Упендра.

— Нет, — ответил Чемодаса, — ничего не слышу.

— Ну, и слава богу, — сказал Упендра, обращаясь к Коллекционеру. — Может, он хоть с этими вашими берушами поспокойнее станет. Парень, сами видите, неплохой, и между прочим, на родине пользовался авторитетом. А нервы у него расшатались после той катастрофы, о которой я, кажется, вам рассказывал. Между нами говоря, его потому сюда и послали, на поправку.

«Вот заливает!» — подумал Чемодаса и принялся осматривать автомобиль.

— Что ни говори, а обстановка у нас там очень нездоровая, — продолжал Упендра. — Во-первых, постоянные сквозняки. Во-вторых, теснота, скученность, воздух спертый. В-третьих, нехватка витаминов. Все это, безусловно, сказывается на нервах. Поэтому все наши такие нервные, не только один Чемодаса. Между прочим, страшно любят судиться, чуть что — сразу в суд. Пожалуй, единственное исключение — это я. Честно говоря, даже не представляю, что могло бы вывести меня из равновесия. На родине о моей выдержке ходили легенды. У нас ведь там каждый день что-нибудь случается, только и слышно: где-то пожар, кто-то куда-то провалился, кто-то кому-то иск вчинил. Все бегают, переживают, а мне — хоть бы что. И не потому, что я черствый. Один раз произошла непредвиденная катастрофа, много народу пострадало. Так я даже хотел им отнести свою гармошку.

10. Вспомнив о гармошке, Упендра замолчал, и вскоре звуки его любимой мелодии наполнили комнату. При этом Чемодаса с самым невозмутимым видом продолжал возиться с автомобилем.[93]

Но не успел отзвучать первый такт, как раздался громкий стук снизу.

— Это сосед, — испуганно сказал Коллекционер. — Сейчас сюда явится.

— Добро пожаловать, — дружелюбно отозвался Упендра.

Коллекционеру было ужасно неловко просить его не играть, но ничего другого не оставалось.

— Видите ли, — начал он, покраснев до ушей, — если говорить обо мне, то я от вашей музыки получаю просто неземное наслаждение. Я бы вас просил играть еще и еще, если бы только не мой сосед. К сожалению, он — человек преклонных лет, у него свои причуды.

— Вполне вас понимаю, у самого на Луне был сосед с причудами, — сказал Упендра. — Как вспомню, так и вздрогну. Между нами говоря, из-за него-то мне и пришлось согласиться на эту командировку.

— Наши земные обычаи требуют по мере возможности учитывать пожелания окружающих, — продолжал Коллекционер, — Если мы не будем этого делать, нас могут осудить.

— У нас с этим не лучше, — сказал Упендра. — Мы вообще друг другу ни в чем не отказываем. А попробуй только отказать — тут же задержат и осудят. Не беда! Так уж и быть, поделимся с ним берушами. Здесь на всех хватит.

— Боюсь, что он не захочет ими воспользоваться, — сказал Коллекционер.

— Чего же он хочет? — изумился Упендра.

В это время позвонили в дверь.

— Это он, — обреченно произнес Коллекционер.

Выйдя из комнаты, он плотно затворил за собой дверь.

11. Как всегда, он принес своему соседу самые глубокие извинения.

— Ничего, ничего, — сказал тот. — Я ведь понимаю, ваше дело молодое. Сам когда-то был молодым. А мое дело стариковское, вы уж меня тоже поймите. Вот доживете до моих лет, узнаете. Счастливо оставаться.

И он уже было повернулся, чтобы уйти, но вдруг остановился и хлопнул себя по карману.

— Чуть не запамятовал! Объявленьице не вы давали?

Коллекционер обмер.

— Какое объявление?

— Мол, любое вознаграждение тому, кто найдет ключи и доставит по адресу. Мне-то вознаграждения не надо, я их вам и так отдам, по-соседски. Какое уж мне вознаграждение на старости лет? Для меня теперь одно вознаграждение — это тишина и покой. Вы только ключики свои опишите для порядка, и точную цифру назовите, сколько их у вас там было общим числом.

Коллекционер без заминки сказал, сколько было ключей, и начал по порядку описывать их приметы.

— Достаточно, — остановил его сосед. — Я уж и так вижу, что ваши, — и достал из кармана всю связку.

Коллекционер стоял как вкопанный и молча смотрел на ключи.

— А я как прочел объявление, так сразу и давай припоминать, у кого это я много чемоданов видел. И только вас вспомнил, гляжу — а и адрес ваш, и фамилия ваша. Вот так и догадался.