– Ма, момбацу сама, – кивнула та. – Так справедливо. Я никогда не стать его жена, он больше не знать женщина.
– А как поступить с его нынешними женами? – безразлично спросил Панариши.
– А у него есть жены? – растерялась Карина. – Ой…
– Именно что "ой!" – хмыкнул псевдо-шаман. – Шучу, расслабься. Солдатам Дракона запрещено заводить семью. Женитьба автоматически означает отставку и перевод в разряд земледельцев. Но ты о том не знала и даже не задумалась. Кара, поаккуратнее с решениями. Ты не знаешь местных обычаев и такие горы навоза разворошить можешь из самых лучших побуждений… С кубалами ты уже наворотила дел, как бы чего похуже не вышло.
– Спасибо, Рис, я поняла. Я постараюсь аккуратнее. Что дальше?
– С этим? – Панариши извлек нож из висящего на поясе чехла, и прежде чем Карина успела хоть что-то сказать, наклонился и одним движением перерезал веревки на руках пленника. – Ничего не делать. Он больше не солдат Дракона. Саррахан, забирай Ямому, и уходите. Можешь остаться в Мумме, если деревня тебя примет.
– А с остальными? – напряженно спросила Карина.
– Ну, поскольку ты вряд ли благосклонно отнесешься к идее их перестрелять, – фыркнул псевдо-шаман, – придется просто их выгнать. Не беспокойся, им оставят ножи и кресала. Они, в отличие от тебя, в лесу выживут. А теперь пойдем в дом, Кара. Нам действительно пора поговорить.
Когда Карина, Цукка, Панариши и Шаттах вошли в Большой Дом, первым, кого Карина заметила, оказался Дурран. Младший Коготь понуро сидел на одной из лавок в комнате, которую назначили гостиной, и грыз ногти на пальцах. При виде всей компании он даже не пошевелился.
– Я кому-то еще нужен? – угрюмо спросил он, не поднимая взгляда.
– Кара, хочешь ему ответить? – поинтересовался Панариши, присев в углу на корточки и аккуратно положив на пол меч и кинжал Цома. – Имей в виду, он нарушил клятву о безоговорочном повиновении старшим, которую давал, вступая в клан, и теперь только и ждет удобного момента, чтобы перерезать себе глотку. Или как там у вас принято с собой кончать, а, Дурран?
Младший Коготь вскинул на него мрачный взгляд, но промолчал.
– Дурран, ты в самом деле хочешь убить себя? – неверяще спросила Карина. – Но почему?
– Потому что кланы Дракона – такие большие волчьи стаи, где старшие волки охраняют свое положение от посягательств молодых в том числе с помощью красивых слов. А некоторые молодые почему-то воспринимают слова старых всерьез, – Панариши закатил глаза к потолку. – Дурран, тебе в твоем-то возрасте пора бы и знать, что типичный способ для очередного Головы занять место старого – убийство. Подлое убийство – удар ножом в спину, яд в питье и тому подобное. Клятвы нужны верхушке клана для того, чтобы лучше контролировать таких, как ты.
– Мне все равно, зачем клятвы нужны им, – глухо сказал Младший Коготь. – Я знаю лишь, что нарушил клятву сам. Я предал – неважно кого и неважно почему. Зачем мне жить дальше?
– Господин Дурран, но ведь ты защищал меня, – тихо сказала Карина, опускаясь рядом с ним на лавку. – Ты пытался убедить своего хозяина, чтобы меня не убивали. Скажи – почему?
– Потому что ты – первая на моей памяти, кто действительно заботился о людях, – все так же глухо откликнулся Дурран, не поднимая на нее взгляд. – Ты не говорила, а делала – так делала, словно иначе и поступить нельзя. Делала, хотя знала, что тебя в любой момент могут убить, хотя ничем не была им обязана. Моя жизнь ничего не стоит рядом с твоей. Ты должна жить… а мне больше незачем.
– Господин Дурран, так нельзя! – горячо сказала Карина. – Твоя жизнь не менее ценна, чем моя. Пожалуйста, не надо так поступать. Я очень тебя прошу! Очень! Если бы ты не убил того… с тоскалой…
– Цома, – подсказал Панариши.
– Да, Цома, он приказал бы своим солдатам стрелять. А у них были автоматы. Они бы убили многих, просто промахнувшись по мне. Я не могу остановить все пули, в меня направленные, часть все равно срикошетила бы мимо и в кого-нибудь попала бы! Ты спас людей – и хочешь убить себя за такое?
– Я предал…
– Да никого ты не предал! – внезапно для себя вскипела Карина. – Любой солдат в нормальной армии имеет право отказаться от исполнения преступного приказа! И воспрепятствовать его исполнению другими тоже может! А если командиры прямо требуют от солдат преступлений, это не армия, а банда! А какие там еще клятвы и честь в бандах? Они только грабить и убивать могут! Сан Дурран, я знаю, каково жить с грузом прошлого на сердце. Нелегко, да, но ты обязан справиться! Честь – то, что внутри тебя, а вовсе не то, что говорят другие. Ты поступил правильно, и прекрати рассуждать о вещах, в которых ничего не смыслишь!
– Не говори мне о чести, женщина! – Дурран запыхтел, надуваясь от гнева, как воздушный шарик. Он вскинул тяжелый взгляд и уперся им в Карину. – Я всю жизнь прожил…
– Ой, да уж прямо "всю жизнь"! – фыркнул Панариши. – Тебе еще и тридцати нет. Дурран, помнишь, о чем мы вчера вечером говорили? Ты совершил ошибку не тогда, когда выстрелил в Цома, а когда вступил в клан. Да, тебе было некуда деваться, Караванная Охрана тебя нищим и искалеченным выбросила на улицу, а вербовщик так красиво пел! Но ты стал бандитом – и за то тебе действительно придется расплачиваться. Сегодня ты сделал первый шаг к искуплению. Ты – солдат, а нам в ближайшее время очень потребуются опытные солдаты. Хотя бы для того, чтобы охранять Карину. Дракон… нет, не Дракон, лично Шай! – не остановится, пока не уничтожит ее – или не погибнет сам. Если ты хочешь, чтобы она и дальше что-то делала для людей, тебе следует к нам присоединиться. Если нет… ну, в конце концов, ты давно не сопливый мальчишка, а я не мамаша с платочком, чтобы утирать тебе слезы. Воспользуйся своей головой – или пойди перережь себе глотку. Только где-нибудь подальше отсюда, чтобы Карину лишний раз не нервировать.
Дурран резко поднялся и, ни слова не говоря, вышел.
– А Мулами! – отчаянно спросила Карина ему вслед. – Она же беременна…
Она вскочила, чтобы бежать вслед за мужчиной, но Панариши остановил ее, подняв руку.
– Он справится, Кара, – тихо сказал лже-шаман. – У него сильный характер. Ему просто нужно прийти в себя и осознать новые альтернативы. Ты больше ничем ему не поможешь. Вечер – паникер…
– А если не справится?
– Значит, я ошибся в человеке впервые за… – Панариши замолчал. – Впервые за очень долгий срок, – наконец закончил он.
– Жаль, если он застрелится, – произнес молчавший до того Шаттах. – Он очень бы нам пригодился. Каждый человек на счету…
Торговец сел на одну из лавок и поставил автомат на землю дулом вверх, после чего широко и со вкусом зевнул.
– Тяжелый выдался день, – пожаловался он в пространство. – Не мальчик я уже, чтобы по лесам бегать…
– Только не говори, что девочка! – фыркнула Цукка, все это время стоявшая у одной из стенок со скрещенными на груди руками. – Все равно не поверю. Рис, приступай.
– К чему? – Панариши поднял на нее меланхоличный взгляд.
– К разъяснениям. Кто ты, что ты, откуда ты и что здесь вообще происходит? Кара, приготовься его ловить, если он опять сбежать от ответа попытается. Нет, лучше хватай прямо сейчас, пока не ускользнул. Пусть обездвиженный говорит!
– И как вас Джао терпел? – со вздохом спросил лже-шаман. – Хотя ему проще, его манипуляторами не поймать. Взял да и растаял в воздухе, когда захотел. Цу, как я уже сказал Карине, я координатор сети влияния Джао в Сураграше в течение последних десяти лет. Не первый координатор и, вероятно, не последний. Шаху, – он мотнул головой на торговца, – полевой командир и координатор моей организации, если так можно выразиться, в Мумме и примерно в стоверстовом радиусе. Джао давно пришел к выводу, что бандитские кланы, сформировавшиеся из-за… установок времен Игры, невозможно ликвидировать иначе, кроме как путем радикальной перетряски сложившихся в Сураграше социальных структур, желательно – полного их уничтожения. Наиболее оптимальный способ – хаотизация социума с последующим формированием его с нуля. Радикальный и жестокий метод с потерями до девяноста процентов его членов. Фактически оставляем небольшую группу на развод и начинаем с сохи и каменного топора. Не в моем вкусе, мягко говоря. Так что я пошел по иному пути – вовлечение в строительство нового общества всех людей. Но добиться такого путем келейного вооруженного переворота нельзя. Люди всего лишь пожмут плечами и продолжат жить, как раньше – отдавая власти все, что та потребует, а в остальном держась от нее как можно дальше и не ассоциируя себя с ней. Чтобы избежать такого и заставить людей искренне участвовать в общем деле, требуется, чтобы каждый чувствовал свою причастность к переменам. А такого можно добиться лишь путем всенародного восстания.
