Управляющий ювелирного магазина «Картье» – высокий, худощавый, вытянутый тип, на лице которого застыла сияющая улыбка. Он одет в шикарный костюм, от него невыносимо пахнет каким-то дорогим парфюмом, и из-за этого я начинаю стесняться своей помятой хлопчатобумажной рубашки и штанов, на которых нет даже фирменного клейма. У меня возникает мысль, что я никогда не носила дорогую одежду и превратилась в одну из тех, кто не заботится о том, престижно ли он выглядит, и свободно идет по жизни, не утруждая себя необходимостью доказывать свое привилегированное положение, или, по крайней мере, к группе людей с известным происхождением и гарантиями на будущее.

Боже, я чувствую себя мелкой преступницей, которая ищет легкой жизни и крадет кошельки у бедных старушек. Я ощущаю, как мои внутренности сражаются друг с другом, меня сжимает ужас, вызывая тошноту и легкий озноб. Мы уже почти два часа сидим в ожидании в этом кабинете, и мои нервы напряжены, как электрические провода. Но я себе в тысячный раз повторяю, что гораздо лучше было прийти сюда, чем делать попытки продать камни на черном рынке, законов которого я совсем не знаю и куда вряд ли бы нашла входную дверь. Если мой план сработает, все будет замечательно: богатство будет легализовано, и мне не о чем будет волноваться. Останется только схватить деньги и убежать отсюда. А если не сработает – значит, не повезло. Впрочем, не в первый раз. В любом случае, отвечать по закону должна будет бабушка, а она слишком стара, чтобы ее посадили. Отправить ее за решетку в таком возрасте было бы злодеянием, превышающим проступок обвиняемой. В судопроизводстве должны учитывать возрастные рамки.

Меня могли бы обвинить в соучастии, но я ведь просто добрая девочка, которая сопровождает свою бабушку, страдающую старческим маразмом. Она вполне могла обнаружить камни под скамейкой в парке в каком-нибудь пакете. Или хранить их под кроватью со времен своей юности, заботясь о них больше, чем о своей чести.

Я напрягала мозги, пытаясь найти способ легализовать нежданно свалившееся на меня богатство. У меня было предчувствие, что я попаду в плохую историю, если постараюсь продать их здесь. Возможно, они были когда-то украдены и не принадлежали бедному Хоакинико Серьезному, пусть он покоится с миром. Но тогда меня схватит полиция, а это не многим лучше мести Антонио Амайо за то, что я забрала сокровище его любимого отца.

Я провела много дней, снова и снова перебирая варианты и взвешивая их плюсы и минусы. Я думала забрать свои сбережения, спрятать бриллианты в бутылку минеральной воды и полететь прямо в Рио-де-Жанейро, продать там камни, а потом разыскать отца. Но план, который сначала казался мне самым подходящим и наименее рискованным, тоже не был идеальным. Меня могут остановить, прежде чем я поднимусь на борт самолета или когда уже сделаю это. У меня нет никакого опыта международных перелетов, и я не знаю, трудно ли обмануть бдительность властей при перевозке драгоценностей из одной страны в другую. Кроме того, я пока не придумала, как смогу объяснить происхождение более полукилограмма камней, если у меня их обнаружат.

Нет, нельзя так рисковать, ведь я могла бы угодить в бразильскую тюрьму. И здесь кутузка не кажется слишком приятным местом, но не хочу даже думать, каково оказаться в ней в другой стране, вдали от домашнего очага и родного языка, моих традиций и законов – плохих или хороших, но по крайней мере знакомых, а это уже немало.

Потом я послушала рассказы Амадора, и это заставило меня выбрать вариант, который мне показался наиболее законным и наименее рискованным из всего, что мне пришло в голову. Судя по всему, его отец, ныне покойный дон Хоакинико – самый важный человек в моей жизни после моего отца, – никогда не занимался преступной деятельностью. После долгих размышлений и осторожных расспросов моего жениха я пришла к выводу, что бриллианты не должны быть ворованными.

В течение сорока трех лет этот славный человек был ювелиром. Он занимался мелочевкой, ходил от двери к двери, покупал и продавал, что мог, делал небольшие украшения из серебра и пристраивал то, что попадало в руки. С точки зрения Амадора, он был рабочим муравьем, всю жизнь трудился и копил деньги – полная противоположность типичному цыгану, чей образ в общественном сознании ассоциируется с бродягой.

Дону Хоакинико удалось обзавестись скромным домиком в поселке, и там он хранил маленький сундук в тайнике, как это было принято делать еще в докапиталистическую эпоху. Сундук был полон золотых медалей, ожерелий и браслетов, которые Хоакинико сам сделал в своей мастерской и о существовании которых знали дети покойного и, конечно, его супруга, хотя они не имели точного представления о размерах клада. После смерти отца сыновьям пришлось отбить всю плитку в доме, чтобы обнаружить сундук. Похоже, старик умер, не указав место тайника, или, возможно, он не хотел легко отдать его своим наследникам. «Мертвому – яма, а живому – хлеб» – эти слова любил повторять патриарх, как обычно, тряся головой, будто ему было не по вкусу, что так устроен мир.

Я проанализировала всю информацию, которую, ни о чем не подозревая, предоставил мне Амадор, и сделала вывод, что дон Хоакинико не был скупым, просто он обожал драгоценности, их блеск, совершенство, нетленность, уникальность. Возможно, все это лишь мое воображение, а на самом деле старого цыгана восхищало то, что он всегда мог протянуть руку и убедиться, что они на месте, и не торопился вытаскивать их при любой опасности. Он не доверял банкам, и мне следует поблагодарить его за это. Мне кажется, он правильно сделал, что не воспользовался их услугами. Он знал, что в мире есть вещи, которые всегда котируются и растут в цене, верил во власть золота, а не полагался на эволюцию и прогресс. Как и моя бабушка, он всегда руководствовался интуицией. История развивается такими зигзагами, заявляла бабушка еще много лет назад, что у людей часто нет времени хорошо сделать свое дело, ни даже сделать его плохо: одни приходят, другие уходят, одни строят, другие перестраивают. Никто не может предвидеть, как повернутся обстоятельства, и нельзя быть уверенным, что мы находимся в безопасности.

Дон Хоакинико, человек очень серьезный, собирал бриллианты в течение всей своей жизни – этот вывод я сделала, подвергнув логическому анализу его образ мышления, основываясь на характеристике, данной ему Амадором.

Камни попадали в его руки постепенно, один за другим. Он их скупал по низкой цене или обменивал на другие вещи и уже не продавал, а присоединял к горстке, которая росла, подобно ребенку, пока их не набралось столько, что возникла необходимость сделать для них специальный тайник – большую трость с прозрачной частью. Ее нельзя было разбить, но бриллианты можно было видеть, хотя никто другой об этом не догадывался. Таким образом, и днем и ночью он в буквальном смысле держал их под рукой. Они были у всех на виду, но замаскированы, и это оказалось самой лучшей гарантией сохранности.

А если все было совсем не так и я это выдумала?.. Какая разница, какое это может иметь теперь значение?

И хотя уже неважно, как все происходило на самом деле и как бриллианты оказались в трости Серьезного, я столько раз убеждала себя в «честном» происхождении сокровищ, что сама поверила в эту гипотезу, считая ее наиболее приближенной к правде. Я не настолько амбициозна, чтобы претендовать на познание истины – это было бы не только глупо, но и невозможно в данной ситуации, поэтому я утешала себя тем, что, возможно, достигла ее окрестностей. Я почти уверена, что никто – никакая личность или организация – не заявит права на камни и не сообщит, что их украли; я считаю, что их приобрели легальным или почти легальным путем и что никто не сможет оспорить факт, что моя бабушка является их законной владелицей. А эта милая старушка сейчас сидит рядом со мной в платье цвета морской волны и в очках с черепаховой оправой и с очаровательной улыбкой разглядывает элегантный интерьер кабинета управляющего, который в свою очередь натянуто улыбается ей в ответ.