Сеньор Харольдо Альбиньяна – так зовут управляющего – произносит перед нами небольшую речь, в которой касается вложений капитала, завещаний, злоупотреблений доверием престарелых, прав собственности и некоторых юридических уловок, которые я упустила из виду: оказывается, при желании у моей бабушки можно найти признаки воздействия наркоза или наркотиков, несмотря на ее здоровый вид, трезвый взгляд на вещи и выражение лица человека, который знает наизусть все гражданские и уголовные кодексы этой страны.

Я смеюсь про себя, и таким образом немного снимаю напряжение, в тисках которого все еще нахожусь: я знаю, что сейчас моя бабушка думает, какие цифры отметит в лотерейных билетах, которые купит, как только получит от меня десять тысяч песо, и только это не позволяет ей уснуть и дает силы выносить монотонный голос управляющего, который, похоже, вознамерился нас усыпить, прежде чем дать определенный ответ.

– Послушайте, молодой человек… – Неожиданно бабушка отделяется от кресла и принимается отчитывать «молодого человека», которому на вид не меньше пятидесяти пяти лет. Мое сердце на мгновение замирает, а потом пускается вскачь. Ведь я ее предупреждала, что ей не следует особенно выступать, а желательно вообще не произносить ни слова. – Скажите нам, можете ли вы их купить. Я просто хочу поменять свои драгоценности на ваши деньги. Вы прекрасно знаете, что в моем возрасте будущее уже кажется неясным, и у меня нет желания зря тратить время. Если мы вам не подходим, мы можем отправиться в другую ювелирную лавку, пусть даже она будет не такая модная, как ваша, правда, Кандела?

– В-в-в-ерно, – выговариваю я, почти рыдая, не в силах нормально дышать.

Дон Харольдо впервые смотрит на бабушку без своей характерной гримасы-улыбки, словно прилипшей к его тонким губам. Даже я разглядываю ее с интересом, пораженная ясностью изложения и способностью скрывать настоящие мысли глубоко в седой голове. Если этот тип не даст нам быстрый ответ и разум бабушки снова придет в обычное – то есть неустойчивое состояние, весьма вероятно, что тете Мари придется извлекать нас обоих из застенков местного комиссариата.

– Это большое количество бриллиантов, вы должны понять, что нам необходимо принять надлежащие меры, сеньора. – Управляющий вытирает вышитым платком несколько капель пота над бровями.

– Это все, что сорок лет назад я получила после смерти матери, а она их получила от своей матери, – уверяет бабушка, разглядывая резные ножки стола управляющего. Отлично, бабуля, продолжай в том же духе! – Я хотела тоже оставить их своей дочери, но решила, что уже пришло время их продать и потратить деньги, которых нам всегда не хватало.

– Нам необходимо удостовериться, что эти предметы не были похищены и за ними не стоит какая-нибудь темная история.

– Я считаю это правильным. Вы хорошо поступаете, молодой человек. Но я только что объяснила, что они достались мне от матери. Я не знала, что для подтверждения права на владение драгоценностями необходим нотариальный акт. Во времена моей матери дела так не делались, верно, Кандела?

– Вам не обязательно иметь такой акт, но какой-то документ нужен. – Мужчина вздыхает, и его глаза начинают бегать. – При таком количестве и таком весе камней это действительно необходимо. Хотя вы говорите, что ваш дед был владельцем ювелирной мастерской, и мы знаем, что в те времена эти дела оформлялись совсем не так, как в наши дни, все же нужно понимать, что речь идет о слишком большой ценности. – Управляющий дышит с трудом. – Вы должны будете подписать несколько документов, в которых подтвердите, что несете полную гражданскую и уголовную ответственность на случай, если камни будут официально затребованы полицией, судебными инстанциями или Интерполом. – Он рассматривает карточку социального страхования моей бабушки, ее удостоверение личности, свидетельство о вдовстве и сберегательные книжки с жалкими накоплениями – все, что я смогла принести с собой. – По-моему, все документы в порядке. Но вам придется подписать обязательства, о которых я только что упомянул.

– Я не возражаю, а ты, Кандела?

– Н-н-н-ет, конечно, нет.

– И сколько вы нам дадите?

Приступая к решению этого вопроса, сеньор Альбиньяна безуспешно пытается откашляться и выглядеть менее заинтересованным, хотя понятно – он вот-вот совершит покупку, которая станет большой удачей для его фирмы и для него лично. Я внимательно смотрю на него, и у меня возникает подозрение, что я не единственная воровка в этой комнате, что он тоже вырывает кошельки у старушек, которые не могут догнать грабителя. Теперь пришла его очередь извлечь выгоду из некомпетентности клиентов и получить жирные комиссионные от сделки, которые позволят ему расплатиться за ипотеку или купить шубу из соболя для своей любовницы.

– Да, во сколько вы сможете их оценить? – в свою очередь спрашиваю я голосом, который еще не набрал полную силу и гасится где-то трахее.

– Что же, я не буду вам лгать. Их стоимость на рынке будет в двадцать или тридцать раз больше, чем я могу предложить вашей бабушке.

Я открываю рот, не в силах сдержать удивление, но управляющий поднимает руку, стараясь меня успокоить и все объяснить.

– Вы должны иметь в виду, что я сам смогу использовать только два или три камня, остальные нужно будет заново огранить, потому что они обработаны так неумело и непрофессионально, что их нельзя применять для изготовления в ювелирных украшений, если оставить в нынешнем состоянии. Процесс огранки очень сложный и дорогостоящий, и, возможно, будут большие потери, поэтому стоимость нельзя определять по чистому весу бриллиантов. Однако то, что мы потеряем в весе, мы выиграем в красоте и совершенстве, – объясняет он со своей прежней улыбкой.

– Тогда в чем же проблема?

– Я только что сказал, сеньорита, что это длительный и очень дорогостоящий процесс, но он необходим, если мы желаем получить обработанные бриллианты. Потом они будут впаяны в золото или платину. Прибавьте плату за дизайн и стоимость благородных металлов, и так далее, и так далее. Никто не покупает бриллианты в таком виде, как принесли вы. Я могу вам предложить… – Он наклоняется над маленьком листком бумаги с названием его ювелирной фирмы в верхнем правом углу и пишет цифру ручкой с золотым пером, потом двигает записку ближе к моей бабушке. – Поймите, мы лишь посредники, и у нас отличная международная репутация. Не думаю, что кто-нибудь даст вам такую же цену, по крайней мере в нашей стране.

Моя бабушка поднимает листок и подносит его к глазам, но я уверена, что она не может разобраться в цифрах дона Харольдо. Тем не менее она несколько секунд смотрит на них через стекла очков. Потом пожимает плечами и отдает мне листок.

– Это все, что вы можете ей дать? – цежу я сквозь зубы.

– Да, и ни одной песеты больше, ни одной меньше. Или ни одного евро больше, ни одного меньше, если вам будет угодно. Я сегодня же выпишу вам чек, если ваша бабушка подпишет все документы и, конечно, если она согласна с условиями сделки и предложенной суммой.

– Вы можете выписать чек на предъявителя? – спрашиваю я.

– Если ваша бабушка пожелает. Однако я бы вам порекомендовал этого не делать, а если все же решитесь, примите меры предосторожности. Имейте в виду, что, если вы потеряете чек, нашедший его обзаведется приличной суммой в звонкой монете. Как в лотерее. Останется только сожалеть о потерянном.

– Да-да, – отвечает бабушка; потом хватает мою руку и шепчет мне на ухо: – Хорошо, но нам пора, Кандела, я хочу писать.

– Позвольте еще раз предупредить, что чек должен как можно быстрее поступить в банк. Очень опасно гулять с чеком на такую сумму.

– Не беспокойтесь, – я одариваю его доброй и искренней улыбкой. Не каждый день получаешь столько миллионов, поэтому не стоит скупиться на проявления симпатии.