А меня Эдгар обожал. Так было еще до того, как он уехал в Мадрид, чтобы закончить учебу, начал работать в престижной американской конторе и почти исчез из нашей жизни.

– Да, с Бренди. Похоже, они друг другу нравятся. Это не должно тебя удивлять, Кандела. Ты ему много раз отказывала, а он теперь состоятельный и интересный молодой человек, а твоя сестра…

Интересная девушка, думаю я, но ничего не говорю.

– Да, кажется, они встречались несколько раз, чтобы обсудить дела Гадор. Она красивая, согласись, Кандела. Да, Бренди очень хороша. – Он одобрительно кивает головой.

Я только надеюсь, что Эдгар не ударит в грязь лицом.

– Да, она ничего. Когда я ее увижу, скажу, чтобы она позвонила Эдгару.

– Спасибо. Передавай привет.

Я рассматриваю труп отца девушки. Мы с шефом оба погружены в раздумья, наши глаза не отрываются от тела.

– Мы ничто, – произношу я со вздохом.

– Это ты, Кандела, потому что я дон Ничто, вот так ха-ха!

Я смеюсь над его шуткой и снова вздыхаю, теперь с большой уверенностью.

– Дон Хуан Мануэль, я решила оставить работу.

– Но, Кандела… – Он смотрит на меня в явном замешательстве. – Хочешь сказать, ты оставишь ее совсем? – Я киваю и с интересом разглядываю носки своих туфель. – Не знаю, что сказать, может, ты недовольна мной, я плохо с тобой обращался, сделал что-то не так? Что мне сделать, чтобы ты передумала? Должен признаться, ты меня удивляешь, Кандела.

– Нет, дело не в вас. – Я хватаю его руки и сжимаю их, не в силах сдерживаться. Раньше я ничего подобного не делала, и сама не знаю, почему так поступаю. – Вы замечательный человек, и думаю, такого шефа больше не найти. – Я ему улыбаюсь. – Но я устала от зрелища смерти. Не могу больше, правда, не могу.

– Понимаю. И что ты будешь делать?

– Сначала сдам все экзамены. Потом хочу отправиться в путешествие и пожить на то, что скопила, работая у вас.

– Куда ты поедешь?

– Возможно, в Бразилию, хотя пока еще не решила.

– Бразилия – молодая, громадная страна. Там еще осталось много совершенно диких мест.

– Я это уже слышала.

Мы решили отпраздновать дни рождения поздно вечером. Торжества были отложены до окончания моих экзаменов. Сегодня утром я сдала последний и чувствую себя так, словно в одиночку разгрузила в порту четыре грузовика с рыбой. Возможно, я не получу нужную оценку, но по крайней мере я сделала попытку и перенесла это испытание.

Теперь мы можем отметить все дни рождения разом и сэкономить на тортах, несварении желудка и взаимном недовольстве подарками. Мы задуем свечи, а потом уложим детей и отправимся в бар на пляже, который мне настойчиво рекомендовала Коли. Очевидно, она знакома с хозяином. Тетя Мари отнеслась к затее праздновать на пляже без особого энтузиазма, поняв, что мы не хотим с ней связываться и ей придется пропустить веселье, то есть большое количество бокалов, медленно выпитых под плеск волн. Она выразила мне свое недовольство, решив, что я автор идеи, – впрочем, она не слишком ошиблась, а я, радуясь, что все так славно складывается, ограничилась тем, что пожала плечами и выразила свое сожаление.

Я не могу не чувствовать удовлетворение при мысли, что мы обрекаем ее на вечер перед телевизором в компании моей матери и спящих детей Гадор в то время, когда сами будем развлекаться, танцуя босоногими на песке. Когда она страдает, я получаю огромное удовольствие: то, что ее бесит, меня веселит.

– Привет, бабушка. – Я вынимаю ключи из замочной скважины и вижу, что бабушка направляется в гостиную. – Я уже дома.

– Да. Конечно, – отвечает она, затем что-то бормочет себе под нос, как будто молится.

Я следую за ней в гостиную; она идет зигзагами, с опущенной головой, как весной прошлого года, когда все время искала какие-то монеты, которые, по ее словам, все постоянно бросали на пол.

– Бабушка… – Я хватаю ее за плечи, такие же мягкие и хрупкие на ощупь, как стебель увядшей гвоздики. – Я здесь, бабушка.

– Я поняла. Не обязательно объявлять два раза. Я не глухая, Кармина, и еще не слепая.

– Я не Кармина. Я Кандела. – Я беру в ладони ее лицо и поднимаю, заставляю посмотреть на меня.

– Я уже говорила, что сегодня с этими длинными волосами ты похожа на женщину?

– Хочешь, выпьем кофе со свежим молоком? – Я киваю в сторону кухни, ее любимый уголок в доме. – Уже полдвенадцатого, а я совсем без сил и хотела бы что-нибудь съесть, если ты составишь мне компанию. Три часа я сидела запертая в аудитории, сдавая экзамен.

– Сколько времени, ты сказала? – спрашивает она меня с заинтересованным видом, и ее морщинистое лицо оживает.

– Три часа подряд я занималась подсчетами, напрягала зрение и память. Последний час был особенно тяжелым.

– Три часа… – Похоже, она оценивает, что это означает для того, кто все это время продержал наготове ручку и, не отрываясь, смотрел на листы бумаги на столе. Она хмурится, погружаясь в свои размышления. – Три часа?

– Ты же слышала. – Я беру ее за руку и осторожно веду на кухню. Засыпаю кофе в алюминиевый кофейник, закрываю его, и после четвертой попытки мне удается зажечь огонь старой электрической зажигалкой. Я жду, пока кофе начнет закипать, достаю из морозилки несколько кубиков льда и распределяю их по двум массивным стеклянным стаканам зеленовато-мятного цвета. – Хочешь пойти со мной и проделать одну операцию?

– Какую операцию?

– Ну… – Я поворачиваюсь к ней спиной и начинаю копаться в шкафу, ища бумажные салфетки. Я чувствую себя ничтожеством, но надеюсь, что справлюсь, ведь не до конца же моей жизни сохранится это ощущение. Впрочем, вероятно, оно будет долгим. – Я продам несколько бриллиантов. Мы скажем управляющему ювелирного магазина, что они твои, а тебе их подарила твоя мать. Из того, что мне заплатят, я отдам тебе десять тысяч песет, чтобы ты могла купить побольше лотерейных билетов, согласна?

– Десять тысяч песет – это много. – Она смотрит на меня одобрительно, с кокетливой и игривой улыбкой, от которой вокруг ее губ образуется множество морщин. – Если нам повезет в субботний розыгрыш, мы сможем купить целый этаж «Корте Инглес».

– Не один этаж, а весь магазин.

– Здорово. – Она едва не хлопает в ладоши. – Откуда ты взяла жемчужины?

– Не жемчужины, а бриллианты. Я их нашла.

– А, понятно, – задумчиво говорит она, – когда-то за одну неделю я нашла три монеты по двадцать дуро, помнишь?

– Кажется, помню. Я как раз думала об этом несколько минут назад. Мы обе очень везучие и часто что-то находим. – Я наливаю кофе в ее стакан, добавляю немного обезжиренного молока и передаю ей в руки. Наблюдаю, как она сосредоточенно делает несколько глотков. – Но мы не должны говорить об этом ни тете Мари, ни маме, ни девочкам. Если это дойдет до ушей тети Мари, она сразу заявит, что это ее потерянные сокровища, хотя я и нашла их на улице, как и ты те монеты, и захочет забрать все себе. – Я делаю жест, выражающий озабоченность. – И тогда мы не сможем купить лотерейные билеты, а это был бы шанс, потому что они наверняка выиграют.

– Я никому ничего не скажу. Идем.

– Надо взять твое удостоверение личности и еще несколько документов, которые нам понадобятся, ладно, бабушка?

– Хорошо.