Мы поднялись на гребень. Внизу во мраке лежала долина. Я выключил зажигание и поехал вниз без мотора и без света, контролируя скорость ножным тормозом. Крутой извилистый спуск выпрямился, превратившись в главную улицу Трэверса.

Я остановился перед бывшим рестораном. Окна были забиты досками. На склонах виднелись безликие сооружения, придавленные снегами минувших зим. Над ними темнели груды шлака из старых шахт, словно макеты окружающих гор.

Примерно в четверти мили ниже нас, в дальнем конце заброшенного города, светился белый прямоугольник большого дверного проема. Двое мужчин входили внутрь и снова выходили, вынося ящики к задним дверцам большого грузового фургона. Они двигались с усталой механичностью потерянных душ, работающих в адских рудниках.

– Это они, – прошептала Джо. – Я не хочу подходить ближе.

– Я бы и сам вас не пустил. Они вооружены?

– По-моему, да. А у одного из них, которого они называли Фаустино, есть даже автомат.

– Скверно. Лучше выйдите и подождите в переулке. На всякий случай спрячьтесь за чем-нибудь. Мак-Гауэн, ваше ружье заряжено?

– Не беспокойтесь.

– А как с вашим глазомером?

– Пару недель назад я застрелил оленя с четырехсот ярдов. Если бы было светло, думаю, я мог бы достать их отсюда.

– Подождите десять минут, пока я спущусь туда, а потом открывайте огонь. Только поберегите пару патронов – на случай, если они попытаются прорваться. Эта дорога – единственная, которая ведет отсюда?

– Не считая троп для горных козлов.

– Если кто-нибудь из них ускользнет от меня, укройтесь за машиной и попытайтесь его остановить. Начинайте стрелять через десять минут.

– У меня нет часов.

– Тогда просчитайте медленно до пятисот.

– Хорошо.

Он вылез из машины и залег на дороге. Джо исчезла в переулке позади заколоченного ресторана. Я начал спускаться с холма с револьвером в руке, стараясь держаться поближе к зданиям. Это были пустые оболочки давно исчезнувшего бизнеса – парикмахерская, кафе-мороженое, магазин. Теперь их единственными хозяевами были бурундуки и койоты, скрывающиеся в тени. От высоты и безмолвия у меня в ушах звенело, словно от большой дозы хинина.

Ярдах в ста от освещенной двери я опустился на четвереньки, сразу припомнив запахи пороха, огнеметов и паленой плоти – ароматы зеленой и кровавой весенней поры на Окинаве. Я полз по остаткам тротуара от одной двери к другой. Мое время истекало.

Свет лился из распахнутых двойных дверей каркасного дома на другой стороне улицы. Над входом висела вывеска пожарной станции. Внутри стоял грузовик Майера с зажженными фарами и открытыми задними дверцами. Фургон был почти опустошен. Двое мужчин выгружали последние ящики и передавали их третьему в голубой фургон.

Они были обнажены до пояса и покрыты потом. Один из них был смуглый и широкоплечий, с черными кучерявыми волосами на груди, спине и руках, другой высокий, крючконосый, с бесцветными светлыми глазами и синеватой татуировкой на предплечье. Он передал ящик в фургон и обернулся к своему компаньону:

– Аппетитная была девочка. Интересно, что с ней стало.

– Тебе когда-нибудь бывает достаточно?

Оба тяжело дышали и двигались вяло. Смуглый парень втолкнул ящик в фургон и прислонился к нему. Я пристроил дуло револьвера на обломок асфальта и прицелился парню между глаз. Невидимый кулак ударил в борт фургона. Я выстрелил, прежде чем на холме затрещало ружье Мак-Гауэна. Один глаз у смуглого парня лопнул, как коричневый агат. Он вперился оставшимся глазом в темноту, забрызганную пятнами электрического света, двинулся ко мне на подкашивающихся ногах и рухнул лицом вниз, как Тони Акиста.

Высокий мужчина метнулся в здание и медленно вышел оттуда с автоматом Томпсона в руках. Автомат затарахтел, полыхнув в мою сторону шафрановой вспышкой. Я выстрелил слишком поспешно и промазал. Пули прошивали стену позади меня, придвигаясь все ближе. Смерть кричала мне в ухо.

Второй и третий выстрелы Мак-Гауэна отозвались эхом на улице. Высокий парень повернул от меня свою ястребиную голову вместе с автоматом. Я тщательно прицелился в него и дважды выстрелил. Он шагнул назад и хрипло закашлялся, выронив автомат на дорогу. Фургон тронулся с места.

– Подожди меня, ты, сукин сын! – завопил высокий, перекрывая рев мотора.

Подобрав оружие и вцепившись ладонью в живот, он побежал вперед и вскочил в фургон, когда тот поворачивал передо мной. Я разрядил в машину револьвер, но фургон переехал лежащее на дороге тело смуглого парня и помчался по улице.

Ружье Мак-Гауэна трижды выстрелило, но это не остановило голубой фургон. Проехав по улице, он стал подниматься на гребень.

Боузи вышел из пожарной станции, когда я перезаряжал револьвер. Он шел как слепой, расставив ноги и разведя руки. Лицо его распухло и посинело, глаза были закрыты.

– Майк, Клинчер, что случилось?

Боузи споткнулся о лежащего на дороге смуглого парня, опустился на колени и встряхнул безжизненное тело.

– Майк, это ты? Очнись!

Поняв, в чем дело, Боузи завыл, как койот, и отполз в сторону.

Я двинулся к нему. Услышав звук моих шагов, он испуганно присел и пролепетал сквозь стиснутые зубы:

– Кто это? Я ничего не вижу. Эти ублюдки ослепили меня.

Я присел с ним рядом.

– Дай-ка взглянуть на твои глаза.

Боузи поднял голову, продолжая скулить. Я приподнял пальцами его веки. Глазные яблоки налились кровью, но не были повреждены. Он уставился на меня, пытаясь разглядеть мое лицо.

– Кто вы?

– Мы встречались раньше. Дважды.

Узнав меня, он попытался сопротивляться. Но его движения были слабыми и беспомощными.

– Неужели тебе мало досталось, парень?

Я запустил руку в меховой воротник куртки Боузи, поставил парня на ноги и ощупал одежду. Оружия не было. Но в кармане лежал мой бумажник, а на запястье были мои часы с разбитым стеклом. Я сорвал их с его руки. Он не сопротивлялся, окончательно утратив боевой дух.

Длинные рыжие волосы падали на изуродованное лицо Боузи, словно обмякшие крылья. Он, моргая, смотрел на лежащий в луже крови труп.

– Выходит, вы прикончили Фаустино.

– Он был слишком неосторожен.

– А где остальные?

– Уехали в фургоне.

– Хотите знать, где их можно найти? Отпустите меня, и я приведу вас к ним.

– В этом нет необходимости. Они никогда не вернутся в Нью-Мексико.

– Значит, вы знаете, кто они? – Он казался разочарованным.

– Банда, на которую ты работал водителем в Альбукерке.

– Ага. – Он сплюнул кровью на труп у его ног. Вид мертвого врага придавал ему уверенности и делал его разговорчивым. – Моя ошибка в том, что я снова с ними связался. Я классный вор и работаю в одиночку. Но Фаустино предложил мне двадцать пять штук за тысячу двести ящиков. И я дал себя одурачить. – Его голос дрогнул от праведного гнева. – Такой груз на его территории стоит почти сотню штук, но когда я потребовал свою долю, он навел на меня автомат и приказал своим громилам отделать меня как следует. – Его пальцы ощупали распухшую физиономию. – Жаль, что вы прикончили Фаустино. Я бы хотел сам рассчитаться с ним.

– Ты изымаешься из обращения. Рассчитываться тебе придется только с клопами в тюремной камере.

– Может, и так. А вы кто, коп из Лас-Крусес?

– Я из Лос-Анджелеса.

– Полиция штата?

– Частный детектив.

– Кроме шуток? И на кого же вы работаете?

– На себя.

– Интересно. – Он хитро усмехнулся. – Может, нам удастся заключить сделку?

– А что ты можешь предложить?

– Если бы я вам рассказал, то предлагать было бы нечего. Я только скажу, приятель, что такой шанс бывает раз в жизни. Мы с вами вдвоем можем стать хозяевами Лас-Крусес.

– А сейчас кто там хозяин?

– В том-то и дело, что никто. В городе полным-полно денег, которыми никто не занимается. Это можем сделать мы.

– А местная полиция не будет возражать?