Пересекая главную улицу, я видел в зеркальце мою кровоточащую и перекошенную физиономию. Я хотел узнать, который час, и посмотрел на запястье, но не обнаружил часов. Бумажник тоже исчез. Однако револьвер по-прежнему лежал в ящичке для перчаток. Я переложил его в боковой карман пиджака.

Дом Керригана стоял на склоне холма в северо-восточной части города. Я развернулся на перекрестке и остановил машину на улице, тянущейся вниз. Старые дома были окружены просторными лужайками, на которых росли деревья и ухоженные кусты. Черепичные крыши сверху казались плавающими в темно-зеленых каскадах листвы. В этот поздний час окна в большинстве домов были темными, но только не в доме Керригана, перед которым стоял красный «форд» с откидным верхом.

Я сошел с тротуара, пробрался по росистой траве к соседнему дому и перешагнул через низкую каменную ограду во двор Керригана. Свет из окон падал на лужайку. Из дома доносились звуки голосов. Окна находились слишком высоко, чтобы я мог заглянуть внутрь. Я двинулся вдоль ограды к фасаду. Голосов было два: мужской и женский, причем мужской голос казался почти таким же высоким, как женский.

Переднюю веранду частично скрывал занавес из расщепленного бамбука, к тому же перед ней росла огромная старая араукария. Я ухватился за перила, подтянулся и перемахнул через них.

Стоя у стены в углу веранды, я не мог заглянуть внутрь дома. Перебравшись через полосу света, падающего из окна, я очутился возле обтянутого зеленым полотном кресла-качалки. Отодвинув в сторону ткань на спинке, я мог видеть, что делается в комнате, оставаясь незамеченным.

Красивая комната с белым ковром была обставлена изысканной и хрупкой мебелью восемнадцатого века. Белый потолок опирался на ионические колонны, повторенные в миниатюре в мраморном камине. Кто-то, обладающий европейским складом ума, попытался воплотить в этом помещении мечту об ушедшей цивилизации и почти преуспел в своей затее. Нынешние обитатели дома стояли перед камином, демонстрируя друг другу, что мечта испарилась напрочь.

Спина женщины, обращенная ко мне, была прямой и напряженной. На шее, под желтыми волосами, холодно поблескивало жемчужное ожерелье.

– Все мои деньги превратились в ничто, – говорила женщина, – поэтому ты бросаешь меня. Я всегда знала, что ты это сделаешь.

– Всегда знала, вот как? – Керриган стоял лицом к ней, небрежно прислонясь к камину. Одну руку он держал в кармане, в другой была короткая трубка из корня вереска. Типично актерская поза.

– Да, знала. По крайней мере четыре или пять лет с тех пор, как ты связался с Энн Майер.

– Это давным-давно кончено.

– Так говорил ты. Но ты никогда не был честен со мной.

– Я пытался. А ты хочешь, чтобы я был так же честен, как ты? Хочешь услышать чистую правду?

– Ты не способен говорить правду, Дон. Ты беспомощный лжец. Еще до того, как мы поженились, ты лгал мне о своих возможностях и перспективах, изображал влюбленного. – В ее голосе звучало презрение. – Вся твоя жизнь со мной была ложью. Ты даже не пытался хранить мне верность.

– Докажи это.

– Мне нечего доказывать. Я это знаю. Думаешь, ты мог одурачить меня твоими детскими оправданиями, когда возвращался в мой дом в измятой одежде и с помадой на губах?

– Погоди. – Он ткнул в ее сторону черенком трубки, словно дулом пистолета. – Ты хоть слышишь самое себя, Кейт? Знаешь, что ты сейчас сказала? «Мой дом». Твой, а не наш. И еще удивляешься, что я чувствую себя посторонним.

– Потому что ты и есть посторонний, – ответила она. – Мой дедушка построил этот дом для моей бабушки. Они оставили его моему отцу, а он – мне. Дом мой. Это единственная вещь, на которую ты никогда не сможешь наложить руки.

– Я и не собирался это делать.

– Собирался, Дон. Только вчера ты пытался убедить меня продать дом и отдать тебе деньги.

– Да, пытался. – Он пожал плечами и криво усмехнулся. – Но теперь поздно об этом говорить. Можешь оставить дом при себе. Я ведь никогда не жил в нем по-настоящему. Ты поселила меня в конуре. Ну так оставь себе и ее. Тебе она понадобится для следующего мужа.

– Неужели ты думаешь, что я снова выйду замуж после того, как пожила с тобой?

– Наша жизнь с тобой была не так уж плоха, Кейт. Не строй из себя трагическую фигуру. Признаю, что я не любил тебя, когда ухаживал за тобой, и женился на тебе из-за денег. Ну и что? Неужели это такое ужасное преступление? Твои дружки в Санта-Барбаре делают это каждый день. Черт возьми, я думал, что оказываю тебе услугу.

– Спасибо за твою доброту.

– Послушай меня для разнообразия. – Керриган даже позабыл об актерской позе. – Ты была одинока. Твои родители умерли. Твой любовник погиб на войне...

– Тэлли не был моим любовником.

– Охотно верю. Ты нуждалась в мужчине больше, чем в деньгах. О'кей. Я решил заполнить пробел. Мне это не удалось, но ты никогда не узнаешь, как я старался это сделать. У меня никогда не было шансов. Ты мне не доверяла. Я тебе даже не нравился.

– Я тебя любила.

Она отвернулась и прижала руки к груди, словно пытаясь унять боль.

– Ты только воображала, что любишь меня. Может, рассудком ты в самом деле меня любила. Только что хорошего в такой любви? По отношению ко мне ты все еще девственница. Быть твоим мужем – адский труд, Кейт. Ты ни разу не позволила мне почувствовать себя мужчиной. Ни разу!

Кожа на ее лице напряглась так, что обозначились кости. Она нервно теребила нитку жемчуга.

– Я не волшебница.

Он поднял взгляд на изысканно красивый лепной потолок.

– Даже если бы ты была ею, какой в этом толк?

– Никакого. Все кончено, если только было чему кончаться. Я все поняла, увидев, как ты укладываешь вещи. Меня это не удивило. Я уже месяц назад поняла, к чему идет дело.

– В прошлый раз ты поняла это пять лет назад.

– Да, но я продолжала надеяться. Когда ты порвал с Энн Майер или прикинулся, что порвал, я подумала, что у нашего брака еще есть шанс. Конечно, я была дурой. Я поняла это в прошлом месяце, когда увидела тебя обнимающимся с той девкой возле гостиницы. А ты притворился, что не замечаешь меня.

– Не знаю, о чем ты, – неуверенно произнес Керриган. – Никогда я не был в гостинице ни с какой девушкой.

– Ну еще бы! – Она внезапно повернулась к нему, стиснув кулаки. – Неужели это существо с вымазанными дегтем волосами позволяет тебе чувствовать себя мужчиной? Очевидно, она тебе льстит, вызывая у тебя иллюзию второй молодости.

– Оставь ее в покое.

– Почему? Разве она святая? Разве не с ней ты собираешься сбежать?

– Ты спятила!

– Вот как? Ты ведь не из тех мужчин, которые уходят сами по себе. Тебе нужна женщина, которая будет холить твое «я», завернутое в вату. Я не знаю, кто эта женщина, и не интересуюсь этим. Насколько я понимаю, ты снова спутался с Энн Майер. Или, может быть, ты все время держал ее на поводке на всякий случай?

– Теперь ты в самом деле рехнулась.

– Да ну? В прошлую пятницу ты дал ей ключи от домика на озере. Не удивлюсь, если она тебя там поджидает.

– Не мели вздор. Я же сказал, что у нас с ней все кончено. Я знаю, где она, не больше, чем ты.

– Она провела уик-энд на озере Перидида, не так ли?

– Так. Я разрешил ей воспользоваться летним домиком на уик-энд. Нам ведь он не нужен. Все равно пустует. Ну, я дал ей ключи. Что это – преступление?

– Ты сейчас собираешься туда!

– Нет. Да и Энн там уже нет. Я ездил на озеро в воскресенье, но ее там не было.

– Куда же она делась?

– Не знаю. Можешь это понять? Не знаю! – Эта тема, казалось, раздражала его. – Тебя послушать, я содержу гарем!

– Я бы этому не удивилась. Ты даже не догадывался бы о собственном существовании, если бы какая-нибудь женщина не нашептывала тебе об этом на ухо. Любая женщина.

– Не любая – ты к ним не относишься, – со злобой сказал Керриган.

– Да, не отношусь, – спокойно отозвалась Кейт. – Не знаю, какая женщина занимается этим сейчас. Но могу сказать одно: это не продлится и семи месяцев.