Я поехал в больницу следом за ней по пригородному шоссе, мимо мотелей, маленьких домиков и трейлеров, где солдаты, торговцы, туристы и переезжающие с места на место рабочие проводили время с подругами на одну ночь. У перекрестка, где соединялись две магистрали, «скорая помощь» свернула в аллею налево.

Зеленая стрелка погасла, и мне пришлось ждать. На расстоянии виднелось длинное белое здание больницы, поблескивающее огоньками. Ближе к шоссе экран открытого кинотеатра, на котором двое мужчин тузили друг друга в ритме музыкального сопровождения, светился на темном фоне неба, словно ночной кошмар.

Я обнаружил дверь в приемный покой в задней стене больницы. Красная светящаяся надпись «Скорая помощь» отбрасывала жутковатый отсвет на покрытую пятнами машинного масла подъездную дорожку. Прежде чем войти, я взял из сумки чистую рубашку и надел ее.

В приемном покое полдюжины человек в белых халатах собрались вокруг стола, на котором лежал Тони Акиста. Теперь его губы тоже стали желтыми. Кровь из перевернутой горлышком вниз бутылки капала по резиновой трубке, прикрепленной к его руке.

Молодой врач склонился над Акистой и надавил пальцами ему на глаза. Акиста не шевельнулся. Казалось, все в комнате затаили дыхание. Я подошел к врачу. Он бросил на меня резкий взгляд.

– Вы пациент?

– Свидетель. Я нашел этого человека.

Врач покачал головой:

– Вам следовало найти его пораньше. – Он повернулся к одной из медсестер: – Больше не тратьте на него кровь.

Сестра перетянула резиновую трубку и отсоединила полупустую бутылку. Запах смерти щекотал мне ноздри.

– Он умирает, доктор?

– Он умер. Нет ни пульса, ни дыхания. Должно быть, он кровоточил уже некоторое время – в его организме, возможно, не осталось ни пинты крови.

– Пулевое ранение?

– Да, безусловно. Огнестрельные раны в легкое часто смертельны.

Я посмотрел на лицо Тони Акисты. Оно стало восковым, а рот приоткрылся, словно в усмешке.

Доктор сочувственно посмотрел на меня:

– Этот человек – ваш друг?

– Нет. Но видеть такое никому не приятно. Вы уведомили полицию?

– Да, офис шерифа. Это случилось в нашем округе, не так ли?

– Во всяком случае, его столкнули в кювет в пределах этого округа.

Врач двинулся к двери, бросив через плечо:

– Думаю, шериф захочет с вами побеседовать.

Я не сказал ему, что ожидать полицию в стерильных помещениях – это моя профессия, и сел на складной металлический стул возле приемного покоя. Вокруг меня продолжалась больничная жизнь. Сестры входили и выходили, освобождая помещение для следующего пациента. Покрытое простыней тело Тони Акисты повезли на тележке в морг в конце коридора.

Часть моих мыслей последовала за ним в холодный сумрак. Так иногда бывает, когда видишь смерть человека моложе тебя. Я чувствовал, будто какая-то часть меня превратилась в воск под ярким светом больничных ламп.

Где-то послышался детский плач. Быть может, новорожденный младенец оставил неизменным количество населения Лас-Крусес.

Высокий человек в сером деловом костюме открыл дверь морга. Его безукоризненно белая широкополая шляпа едва не задела верхнюю притолоку. Хлопнув ладонью по бетонной стене, он обратился к своему помощнику:

– Черт возьми, что могло случиться с Тони?

Помощник шерифа пожал плечами:

– Возможно, ссора из-за женщины. Вы ведь знаете Тони, шеф.

– Да, знал.

Шериф направился в мою сторону. Лицо под полями шляпы было длинным, под стать его росту, и загорелым под солнцем долины. Хотя он был молод для своей работы – примерно одного возраста со мной, – но в уголках его глаз и рта виднелись морщинки, как у пожилого человека, перенесшего много горя. Глаза запавшие и темные, словно окна дома с привидениями.

– Это вы привезли его?

– Да.

– Вы не из Лас-Крусес, верно?

– Из Лос-Анджелеса.

– Понятно. – Он кивнул, словно я признался в тяжком преступлении. – Назовите ваше имя и домашний адрес.

Я сообщил ему свое имя – Лу Арчер – и служебный адрес на бульваре Сансет. Помощник записал их, а шериф придвинул стул и уселся напротив меня.

– Я шериф Черч. А это Дейнло, мой помощник. У вас есть какая-нибудь профессия, помимо доброго самаритянина?

Если шериф старался казаться дружелюбным, то в этом он не преуспел.

– Я частный детектив.

– Да ну? Любопытное совпадение, верно? Что вы делали на шоссе?

– Вел машину. Я еду в Сакраменто.

– Только не сегодня вечером, – резко заявил шериф. – В наши дни профессия доброго самаритянина стала невыгодной. Боюсь, что вам придется столкнуться с канцелярской волокитой. Во-первых, вы понадобитесь на дознании.

– Да, понимаю.

– Постараюсь поторопить события – назначить дознание на завтра или послезавтра. Сегодня четверг. Вы сможете задержаться здесь до субботы?

– Если надо, смогу.

– Отлично. Каким образом вы его подобрали?

– Он лежал в кювете, в паре миль к югу от базы морских пехотинцев. Ему удалось подняться на колени и махнуть мне рукой.

– Тогда он еще был в сознании? Он что-нибудь говорил?

– Он потерял сознание, прежде чем я подошел к нему. Мне не хотелось сдвигать его с места, но вблизи не было телефона и некого было послать за помощью. Я положил его на заднее сиденье моей машины и позвонил в «Скорую помощь» по первому же телефону, до которого добрался.

– Где это было?

– В мотеле Керригана. Сам Керриган реагировал довольно странно. Казалось, он знает Акисту и не желает его видеть ни живым, ни мертвым. Его жена вызвала «скорую» по моей просьбе.

– А что там делала миссис Керриган?

– Насколько я понимаю, сидела за регистрационным столом.

– А там не было управляющей? Мисс Майер?

– Если была, то я ее не видел. Это важно?

– Нет. – Шериф слегка повысил голос: – Впервые слышу, что Кейт Керриган работает в мотеле.

Дейнло оторвался от блокнота.

– Она работает там с начала недели.

Черч посмотрел на него, как будто у него были еще вопросы, но он их проглотил. Его кадык несколько раз дернулся.

– Керриган был немного под хмельком, – сказал я. – Это может объяснить его дурные манеры. Он спросил меня, не я ли застрелил этого парня.

Рот шерифа слегка скривился в подобии улыбки.

– И что вы на это ответили?

– Ответил «нет». Я никогда не видел этого человека раньше. Неплохо бы занести это в протокол, на случай, если Керриган не угомонится.

– Неплохая идея, учитывая обстоятельства. А теперь я попросил бы вас показать мне место, где вы его нашли.

Мы поднялись одновременно. Его костлявая рука легла мне на плечо и слегка подтолкнула к выходу. Не могу сказать, означал ли этот жест приказ или одобрение. На всякий случай я поспешил высвободиться.

Машина шерифа – черный «меркьюри» без официальных знаков – следовала за моей к югу от города, по той дороге, которая привела меня сюда. Вечерняя передышка подошла к концу – встречные автомобили ехали один за другим, слепя мне глаза фарами. С севера с нами поравнялась еще одна полицейская машина.

Мы миновали пустую базу, и я начал следить за обочиной. Лучи фар автомобилей, едущих за мной, тянулись по кювету, как сломанные светящиеся весла. После двух ошибочных остановок я нашел нужное место. Оно было отмечено полосой засохшей крови на гравиевом склоне. Трава внизу все еще была примята в том месте, где лежало тело.

Несколько полисменов вылезли из второй патрульной машины. Один из них был здоровяк с блестящими испанскими глазами на смуглом, как у индейца, лице. Он быстро отсалютовал шерифу.

– Мы связались с Майером. Тони весь день сидел за баранкой, а его грузовик исчез.

– Что было в грузовике?

– Майер не захотел говорить – предпочитает побеседовать об этом с вами. Когда я доберусь до ублюдков, которые это сделали... – Бегающий взгляд смуглого полисмена устремился на меня, и мне стало не по себе.