Палитра звуков дельфинов богата, как ни у кого на свете. Здесь присутствуют лай, рык, вой, свист, стук, щелчки и трели. К примеру, белуха, ближняя родственница дельфинов, умеет и хрюкать, и рыдать, ее крики похожи на плач ребенка, отдаленный шум толпы, удары колокола и пение певчих птиц. За такую способность моряки прозвали белуху морской канарейкой. Отсюда и не совсем лестное выражение «ревёт как белуха» (оно происходит от имени полярного кита, а не лососевой рыбы — белуги).
Как только рождается дельфиненок или китенок, родители дают ему имя — особый опознавательный свист. Дельфиненок выучивает его и использует всю жизнь, как это делаем мы со своим именем. На черноморской базе Института морфологии животных в Малом Утрише некоторые сотрудники стали так хорошо разбираться в дельфиньих разговорах, что попытались даже подхватывать тему, начатую ими. Но так как делали это неловко, дельфины, посмеявшись, сами стали обучать сотрудников тому, что означает то или иное «слово» и как и когда его следует употреблять. Сложность заключалась в том, что морские «люди» используют разную скорость для ведения своих переговоров, и сама эта скорость косвенно свидетельствует о той информации, которую они передают друг другу. Порою информация сжимается ими в 2, 4, 6 и даже 8 раз. Человеческое же ухо, не готовое к изменению скоростного режима восприятия информации, пасует перед такой речью и не различает фраз, улавливая лишь ничего не значимое для нас тр-р, тр-р… Точно так же, как человек, не знакомый со стенографией, не может разобрать стенографический отчет его же собственного выступления. У дельфинов и у людей очень разные органы слуха и органы речи — вот в чем дело! Именно это мешает установлению скорейшей коммуникации между дельфином и человеком. Дело осложняется и тем, что у дельфиньего языка есть свои диалекты, как и у наших языков.
Вообще звуки посторонние и собственные для китообразных имеют первостепенное значение. Дело в том, что их предки, окунувшись с головой в мутную воду океанов и морей, ничего в ней не смогли разглядеть. Для того чтобы как-то ориентироваться, пришлось им учиться издавать разные акустические сигналы и ждать их отраженное эхо, чтобы составить впечатление об окружающей обстановке. Аналогичным образом действуют слепые, ударяя посохом по полу или щелкая пальцами, по характеру отраженного звука представляющие, где они находятся. Но китообразные пошли дальше, они научились излучать поток звука, направляя его на разные подводные предметы, действуя им как лучом фонарика. В их головах сформировался так называемый «акустический глаз», подобно глазу обычному имеющий звуковую сетчатку и нервные клетки. Благодаря такому устройству дельфин способен слышать эхо дробинки, тихонечко опущенной в воду в 4 м от него. По характеру эха он способен отличать одинаковые шарики из стекла, эбонита, латуни, свинца, стали, резины, воска. Датский зоофизиолог Б. Моэль считает, что дельфины и их родственники могут по желанию на порядок усилить звук высокочастотной «акустической пушки». Действие ультразвукового луча достигает такой силы, что способно на время парализовать рыбу, которой дельфины питаются. Затем остается только собрать рыбу себе в пасть. Кашалоты в совершенстве освоили это «секретное» оружие, сканируя океанские глубины и оглушая кальмаров, которыми питаются. Сконцентрированный звуковой луч производит эффект акустического «наркоза». Их «акустическая пушка» достигает 5 м и располагается в головной части кита, оттого они и имеют такую огромную голову. Наряду с этим у китообразных развит круговой слух. Они могут одновременно переговариваться друг с другом и сканировать своими «эхолотами» пространство впереди себя. Одно другому не мешает. Помимо прочего, дельфины как бы «процеживают» все звуки, которые поступают к ним в голову, отделяя нужные от ненужных. Способность избирательно слышать ученые назвали «эффектом вечеринки», когда среди общего гвалта и шума мы подстраиваемся на выслушивание лишь своей соседки за столом. А шумов в море хватает: шум волн, рев ветра, всплески, работающие винты, передвижение морских обитателей и проч. Всего у дельфинов выявлено в голове четыре источника звука. Так что вести непринужденную беседу с несколькими собеседниками одновременно для них, вероятно, обычное дело.
Как было установлено, у дельфинов два полушария могут трудиться и спать порознь. Во сне, пока одно дремлет, другое работает — управляет плаванием и поднятием на поверхность за очередной порцией воздуха. При этом один глаз закрыт, а другой, как недремлющее око, все видит. Примерно через полчаса полушария меняются местами — одно спит, а другое бодрствует. Меняются и глаза. Когда дельфин полностью проснется, то оба его полушария могут трудиться одновременно над разными задачами. Так как источников звука и слуха несколько, то дельфины способны вести одновременный разговор сразу с несколькими собеседниками. При этом «раздвоение личности» у дельфинов не наступает. Возможно, потому их речь кажется нам чересчур быстрой и непонятной. Биологи утверждают, что если пустить пленку с записью дельфиньей речи замедленно, тогда смысл ее, может быть, дойдет до нас, если мы будем готовы. Вот мы удивимся, когда узнаем, что эксперименты на самом деле проводим не мы над дельфинами, а они над нами!
Вообще-то об интеллекте животных специалисты судят по тому, сколько времени они отдают игре и насколько богата их сексуальная жизнь. И с первым, и со вторым у веселых обитателей морей все нормально. Даже слишком. Дельфины до глубокой старости самозабвенно играют. Любой предмет, попавший в поле их действия, становится источником игр и забав. Прежде думали, что самая насыщенная сексуальная жизнь у обезьян, но после того, как люди научились содержать дельфинов в неволе, выяснилось, что дельфинам здесь нет равных! У них норма — любые сексуальные отношения, мастурбация ластами, инцест, групповой секс и проч. Они предаются разврату и днем, и ночью. И что самое обидное, нисколько не стесняются этого и не испытывают ни малейшего угрызения совести. И делают это вовсе не для того, чтобы иметь больше детей, а с тем, чтобы получать от этого удовольствие в «чистом виде». Родительница сама обучает сексуальным играм малыша. Грудной детеныш трех недель от роду, а туда же — уже пытается совокупляться с матерью. Трехметровый самец до такой степени может замучить постоянными приставаниями молодого, что тому в пору «откинуть ласты». Те, кто постарше, любят молодых… Какое безобразие! Нам-то внушали, что звери в этом отношении чисты, как дети! Что в природе всё так целесообразно и мудро устроено, что животные занимаются сексом исключительно для того, чтобы оставить после себя больше потомков. А тут такое… Кроме того, они этим делом пытаются заниматься с тренерами и сотрудниками дельфинариев. Хорошо если человек стойким окажется, не поддастся на провокацию, тут же попытается вылезти из воды или позовет на помощь, а если нет? Дельфины, заигравшись, запросто могут утопить этого человека, не соизмеряя его возможности со своими, все равно, будь он мужчина или женщина. Наверное, они все-таки потомки жутких развратников, которые голые и в воду-то влезли, чтобы получать больше наслаждения. Вот до чего доводит невоздержанность! Вот в кого можно превратиться, отринув мораль! Наверное, так или почти так можно было заклеймить дельфинов, основываясь на нашей пуританской морали, если бы не было хорошо известно, что сам человек является отнюдь не ангелом в этом отношении.
В средние века очень популярны были рассказы о морских людях. Изображения морских дев на гравюрах и капителях соборов очень соблазнительны: две большие женские груди, прехорошенькое личико, распущенные волосы, широкие женские бедра, покрытые мелкой рыбьей чешуей, и элегантный хвост вместо ног. Всё это будило фантазию. Видимо, и раньше находилось немало смельчаков, желающих отведать русалочьей ласки. Особо отважные даже посещали русалок у них дома — на дне морском. Если им удавалось вернуться («Садко»), то рассказывали они о тамошнем устройстве удивительные вещи. О роскошном дворце водяного царя Тритона, о хоромах и палатах, полных серебра да злата. Глядя на дельфинов — истинных морских людей, кажется, однако, что все это столь необходимое человеку богатство для них не представляет ровно никакой ценности. На морском дне покоятся сокровища тысяч затонувших кораблей. Эти несметные богатства оставляют дельфинов абсолютно равнодушными, хотя лицезреть все это они, пожалуй, могут каждый день.
