Рауль кивнул. Девица-красавица довольно улыбнулась и потёрла шею. Дурачков она любила. Над дурачками легко потешаться, чем она и собиралась сейчас заняться.

— А мы никогда не платим.

Рауль не протестовал.

— Но можем скинуться и заплатить тебе. Лично в руки! Хочешь? — голова девушки призывно склонилась на бок.

Ириске не понравился такой собственнический взгляд. Она мигом посуровела, хотя и продолжала отчаянно бояться.

— Хочу! — немедленно согласился Рауль.

— Он хочет! — заулыбалась атаманша. — Тебе много не будет. Не слипнется?

— Много? — удивился Рауль. — Да где тут много? — он оглядел толпу и скривился. — Впрочем, ладно, сколько ни есть.

— А чего ты купишь на наши деньги? — коварно спросила атаманша, на секунду приспустив очки с глаз.

Рауль не собирался помогать атаманше. Его пальцы отстранёно барабанили по держалке, обтянутой сморщенной резиной. Разговор не клеился. Триумф атаманши никак не мог состояться.

— Носки? — предположила она.

— Не-е, — протянул Рауль с видом учителя химии, которому очередной балбес выдал, что водород — не иначе, как металл. — На носки тут не собрать. Даже тебе на третью пару очков не хватит.

Атаманша довольно кивнула. Её неповторимую чёрточку заметили и оценили.

— Нравится? — спросила она.

Рауль прошёлся взглядом по одним очкам, потом по другим.

— Фильм "Прозрачные стёкла лгут" снимали не про тебя? — внезапно спросил он.

Атаманша зарделась. Нет, сняться в фильме она не отказалась бы. Но ведь сниматься в фильмах не предлагают с таким равнодушным видом. Рука плавно вернула вторую пару очков на законное место. Глаза теперь прятались за двойным забралом.

— Так лучше? — спросила девица.

Равнодушие мигом пропало. Рауль осмотрел её внимательнейшим образом. Он даже сдвинулся, чтобы оценить картину с другого ракурса. Он впивался взором в малейшую деталь, словно перед ним стояла сама Венера Милосская.

— Нет, — потёр он подбородок скрещенными пальцами, — так не лучше.

И замер с расстроенным видом.

Атаманша загрузилась. С одной стороны с ней заигрывали, с другой — нагло насмехались. Что выбрать? Девочка-куколка смотрела на неё. Ближайшее окружение смотрело на неё. Весь вагон смотрел на неё и ждал. Но сильнее всех ждал Рауль. Он прямо тянулся к девочке, он окутывал её ласковым вниманием, он подбадривал блеском глаз. Давай! Ну, давай же! Я так жду твоих неповторимых слов. Не лишай мир счастья их услышать.

Девица отвернулась к окну. Напряжение упало до нуля. Взгляд Рауля перестал быть ласковым и похолодел, а Ириска подумала, что ласковым этот взгляд мог казаться только со стороны.

Лишь когда двери отъехали вбок, атаманша очнулась от вынужденной спячки, замахала руками и, покидая салон, прокричала кондукторше: "Тётенька, не забывай нас! Завтра мы вернёмся!" Кондукторша устало отвернулась.

— Нам ещё две остановки, — напомнил Рауль, бережно придерживая Ириску, чтобы поток не вынес её раньше времени.

После он снова ушёл в себя. Кондукторша оглядела опустевший салон и отправилась собирать плату за проезд у нормальных людей.

Невидимые нотные человечки сновали поблизости. Они отзывались звяканьем и дребезжаньем. И что-то звякало и дребезжало в душе. Ведь нефоры исчезли, а предчувствие приключения осталось. Наверное, Ириска и согласилась, надеясь на приключение. Только без мёртвых котов с пустыми глазницами.

— Я думала, что ты вдрызг разругаешься, — сказала девочка, когда трамвай, грохоча, умчался дальше, а они остались под козырьком остановки.

— Не получилось бы, — качнул головой Рауль. — Эта мадамка ругается раз в пять лучше меня. Бесполезно лезть в сабельную атаку против лучшего фехтовальщика округи.

— Вот все и помалкивали в тряпочку, — презрительно фыркнула Ириска.

— Разве я молчал? — поджал губы Рауль.

— А что ты делал?

— Грузил, — признался Рауль. — Человек храбр и смел, пока уверен в себе. Тогда он легко бросается на штурм и побеждает. Если не можешь драться, выбивай уверенность. Не давай определённости. Пусть противник всё время выбирает. Это не так-то просто — выбирать. Один осёл умер меж двух стогов, не сумев выбрать, к какому же подойти в первую очередь.

Ириска не слушала про ослов. Ириска смотрела на правую туфлю. Кто-то в трамвайной давке невежливо проехался ботинком, и теперь по носку протянулась жирная полоса бурой пыли.

Рауль поймал взгляд девочки. Он моментально выхватил белоснежный платок, нагнулся и одним прикосновением вернул чёрной глади прежнее великолепие.

— Прямо как королеве, — смутилась Ириска.

— А может ты и есть королева, — улыбнулся в ответ Рауль, но сразу посерьёзнел. — Их ведь много запрятано, королев-то. Правда, они часто выпадают из образа. А потом и вовсе забывают, кем были. Так легче. Это невыносимо: знать, что ты — королева, и не чувствовать себя ею.

После трамвая воздух казался божественным эликсиром.

— Зря давились, — сказала Ириска. — Тут и пешком недалеко.

— Мир ярче, когда есть контрасты. Ты увидела один из них. Забудь его на время, — сердито ответил Рауль. — Потому что я тебе покажу совершенно иные вещи.

— Снова мёртвых котов?

— Нечто близкое, но не мёртвое. Хотя живым это я назвать не риску.

После замусоренного подъезда квартира поражала стерильной чистотой. В пустом коридорчике ютилась тумбочка для обуви. Тоже пустая. На стене чернели крючки.

— Раздевайся, — Рауль быстро скинул ветровку и зацепил её за крайний крючок.

Ириска расстегнула молнию, осторожно стянула куртку и повесила рядом. И зябко поёжилась. Почему-то казалось, что она угодила в большой холодильник.

— Иди сюда, — позвал Рауль из-за прикрытой двери.

Она на цыпочках вошла в комнату. Ступни ласково встретила ворсистая поверхность красного ковра в золотых и бронзовых разводах. Ириска оценила обстановку: новёхонький диван, два кресла, да модная стенка в пять секций. Большим экраном матово блестела "Сонька". Неподалёку замер низенький журнальный столик. На полированном квадрате столешницы дрожали блики переливчатого сияния, исходившего от голубой капли светильника. По красному полю обоев стройными колоннами тянулись миниатюрные золотые лиры.

Столик блестел, будто его купили лишь вчера. Абсолютный порядок. Нигде не валялось ни книги, ни бумажки, ни соринки, ни случайно выпавшего носка. Складывалось впечатление, что здесь никто не живёт.

— Посмотри в окно, — тихо сказал Рауль и, когда девочка дотронулась до подоконника, добавил почти шёпотом. — Сейчас я выключу свет.

"Так сразу?" — хмыкнула про себя девочка и стала ждать продолжения.

На пустынном подоконнике тоже не было ни пылинки. Странно, Ириске ещё не приходилось видеть чистюль такой степени.

Переливчатое сияние угасло. Комнату окутала темнота. Лишь за окном разливался неяркий свет невидимых фонарей.

— Видишь? — негромко спросил Рауль. — Ты видишь её?

Его пальцы мягко легли ей на плечи. Сладко зажмурившись, девочка ждала, когда они поползут вниз. Но пальцы словно застыли.

— Не закрывай глаза, — прошептал Рауль. — Иначе не разглядишь.

Ириска дрогнула, намереваясь обернуться.

— Не надо, — остановил её дрожащий шёпот. — Смотри за стекло. Сконцентрируйся.

Ириска посмотрела. Панораму закрывал соседний дом. Обшарпанная стена без единого окна. Вот и всё! Ириска видела такие дворы-колодцы в Питере. Но там она моментом забывала о них. Питер обширен и монументален, когда блуждаешь по набережным и мостам. Быть может, она и сейчас ждала чего-то пышного, нарочито изысканного, романтического. А полуразрушенные задворки её нисколечко не привлекали.

— Она на стене, — невнятный шёпот отогнал воспоминания о северной столице.

— Кто? — недовольно буркнула Ириска.

— Панцирная Кошка.

Ириска приподнялась на носочки, намереваясь разглядеть дорогу внизу, но дом стоял настолько близко, что тротуар не разглядишь.