Потом, когда огромная когтистая рука схватила Нибулуса за горло, наховианец наконец, всадил свой клинок прямо меж лопаток чудовища, со скрежетом ломая позвонки. С истошным воплем эфенк выпрямился и выгнулся назад, его спину заливала кровь. В следующую секунду меч Паулуса нанес новый удар, рассекая монстру шею.

Невероятно, но эфенк по-прежнему стоял. На этот раз он набросился на наховианца. От удара у того вышибло дух. Раненый наёмник пролетел через всю темницу и упал возле колодца.

По другую сторону отверстия замер Эппа, в панике уставившись на упавшего на пол воина. Жрец стоял, опёршись на стену, и крепко держал в руке свой посох. Он не мог двигаться, только смотрел.

Гэп дрожащими пальцами теребил замок камеры, в которой метались, словно обезьяны, Лесовик и Финвольд. В гневе почти забыв эскельский язык, колдун наконец собрался с мыслями и закричал Эппе:

— Помоги Паулусу, бесполезный старикашка!

Эфенк теперь готов был напасть на двух маленьких человечков, что возились на другом конце темницы.

Взвизгнув от страха, Гэп бросил замок, достал свой короткий меч и развернулся к чудовищу. В камере за его спиной колдун присел на корточки, горизонтально держа дубину с железным наконечником, а Финвольд отступил немного вглубь, вытаскивая меч. Невдалеке Нибулус пытался подняться на ноги; было понятно, что он не успеет прийти к ним на помощь.

Неожиданно до них донёсся пронзительный крик. Эфенк остановился и покрутил головой.

А уже через миг монстр продолжил наступление. Он кашлял кровью, кровь текла из всех ран, однако эфенк шёл на оруженосца, припадая на одну йогу. Гэп, охваченный ужасом, бросил меч на пол и стал отступать.

В этот самый момент Лесовик просунул дубинку между прутьев прямо под ноги ковыляющего чудовища, и тот споткнулся.

Взвыв, эфенк накренился вперёд и, яростно взмахнув рукой, попытался зацепить юношу. Гэп инстинктивно отклонился, пропуская удар мимо, но тут его нога зацепилась за лежащего ничком у колодца Паулуса, и оруженосец потерял равновесие.

Юноша покачнулся, отчаянно пытаясь выпрямиться, и с громким воплем упал назад, исчезнув в провале.

— Реднар! — закричал Нибулус и рванулся к монстру.

Одновременно раздался ещё один крик, похожий на тот, что они уже слышали ранее; на этот раз он звучал ближе. Все, включая эфенка, посмотрели на дверь.

Там стоял Болдх. Левой рукой он крепко сжимал волосы Ним Кэдог, скрючившейся у ног странника. Его топор был занесён для удара.

— Убей его, Нибулус! — в ярости завопил Болдх.

— Убей их, эфенк! — рыдая, прокричала Ним.

Топор опустился одновременно с Анфертом.

Со ступенек донёсся отвратительный треск и хруст костей, стены и лестница окрасились кровью. Монстр всхлипнул и с громким глухим звуком упал на холодный каменный пол. Его голова была рассечена надвое.

Тишина...

Последние сияние нефритовых степ окрасилось в красный цвет от крови...

...высветило струйку жизненной силы эфенка, что потекла по жёлобу и устремилась в колодец...

...мигнуло ещё раз...

...и погасло.

В наступившей тьме вновь раздалось скрежетание, словно кто-то пилил кости. Но это был всего лишь зиеновый стержень светильника Болдха, и уже через несколько секунд вспыхнул свет, который жгучей болью пронзил отвыкшие глаза.

Все огляделись, едва осмеливаясь дышать.

— Ноккья благодать, где мы сейчас? — выругался Нибулус.

Они больше не в темнице, это уж точно. Зал, в котором они были несколько мгновений назад, исчез, уступив место заброшенной шахте. Гладкие каменные плиты сменились бугристой землёй, усеянной ржавыми кирками и обрушившимися деревянными балками. То там, то здесь виднелись покрывшиеся ледяной коркой лужицы. Исчезли, конечно, нефритовые стены, бархатные занавеси и медные решётки; вместо них возникли потрескавшиеся каменные стены. Колодец тоже преобразился, превратившись в глубокую шахту, на дне которой, по-видимому, осталось тело Гэпа Реднара.

Эфенк лежал неподалёку кровавым месивом, курившимся в холодном воздухе. Но Ним Кэдог видно не было.

Застоявшийся затхлый воздух да капли ледяной воды, стекающие с осевшего потолка, сказали путникам, что этой шахтой не пользовались уже несколько десятилетий. Неожиданно к запущению добавился неприятный грохот под ногами.

— Думаю, тебе не стоило убивать эту хульдрову ведьму, пока мы находились в её владениях, — упрекнул Болдха Финвольд.

— Прекратите болтать. Пора убираться отсюда, — прорычал Нибулус. — Болдх, бери жрецов и идите за нашей поклажей, потом быстро выходите. Лесовик, помоги мне тащить Пукулуса. Встретимся наверху. — Пеладан на миг замолчал. — Да, Болдх, благодарю. Я бы без тебя не справился.

Болдх остановился на ходу и оглянулся на воина, недоверчиво покачав головой.

— Серьёзно? Что ж, рад был помочь, — пробормотал странник в своей обычной манере.

Тут грохот стал громче, земля под ногами задрожала.

— Быстро наружу! — зашипел Нибулус.

Никто не стал с ним спорить. Не оглядываясь, Болдх рванул вперёд. Светильник он держал перед собой, перепрыгивая попадающийся по пути мусор и спешно направляясь к выходу. Финвольд и Эппа, пошатываясь, шли следом, тщетно пытаясь угнаться за прыгающим светом фонаря.

Прямо за ними, спотыкаясь при каждом толчке земли, пеладан с колдуном практически волокли на себе кашляющего наховианца.

— Нибулус! Не думаю, что могу и дальше нести... этого, — застонал колдун. — О демон! Он такой долговязый и неуклюжий... Может, ему будет лучше без нас?

В темноте не было видно, но лицо пеладана побагровело от ярости. Он понимал, что шаман имеет в виду. Едва держась на ногах, Нибулус, словно отвечая на вопрос, так яростно рванулся вперёд, таща за собой остальных, что едва не сломал руку Лесовика, которой тот поддерживал ниховианца.

«Нельзя потерять ещё одного», — поклялся себе воин. Колдун больше ничего не сказал.

Даже когда земля с громким рёвом вспучилась у них под ногами, поднимая облака пыли, и треснула.

Они выбрались наружу как раз вовремя. Через кромешную тьму шахты их вёл только инстинкт Лесовика. Свет фонаря Болдха растворился вдали, и приходилось двигаться на ощупь, спотыкаясь во тьме. «Приказ есть приказ, — думал Нибулус, — но зачем повиноваться с таким рвением?»

Уже через секунду воин почувствовал, что его восприятие также обострилось. Сквозь гул, треск и грохот он смог теперь уловить топот и крики впереди, продолжая вместе с шаманом усердно волочить раненого наховианца по открывшемуся перед ними крутому подъёму.

И вот холодный влажный туман окутал лицо — они выбрались на поверхность последними и оказались на болоте, однако по крайней мере на земле, а не под ней.

Земля издала последний протяжный стон, и через мгновение с ужасным грохотом вход в шахту обвалился, подняв густое облако пыли и камней, словно чихнул какой-то подземный великан. Потом наступила тишина. Теперь шахта была запечатана навсегда.

Их вновь окружали Дождевые равнины. Стояли предрассветные часы: едва заметное серебристое свечение начинало проступать на востоке, а робкий щебет птиц возвещал начало нового дня. Нибулус с огромным наслаждением полной грудью вдохнул сладостный воздух. Лёгкие наполнил запах влажной земли, дождя и осоки. В нескольких милях к северу ворчали низкие облака.

«...Спасибо тебе, Пел-Адан, за то, что подарил возможность вывести этих людей, твоих слуг, из Подземья».

На один короткий миг, наполнивший воина неизъяснимой горечью, в завитках колышущегося тумана Нибулусу привиделось лицо оруженосца: его, одинокого и потерянного, несло воздушным ледяным потоком всё вниз и вниз, засасывая в трясину мук и отчаяния. Почти исчезая вдали, Гэп обернулся и встретился глазами со своим господином. Этот взгляд, пробив брешь в духовной броне пеладана, наполнил его чувством вины.