— Язык проглотил? — засмеялась Ним, потом вновь стала серьёзной. — Мой народ всегда мешает вам, так? — Она смотрела то на Эппу, то на Финвольда. — Два жреца Яркого Света, два факела Очищающего Огня, разряженные шуты... Великая честь принимать таких гостей! Вы и меня пришли очистить? «Быстра моя правая рука в приветствии, дающая бесценный дар», — процитировала Ним слова известной молитвы северян. — Но ещё быстрее моя левая рука, держащая за спиной кинжал... Ваш дар будет возвращён, жрецы. Только кем? Гончей Преисподней или хульдрами?

— Мы не ссорились с тобой, Синяя Ведьма, — заговорил Финвольд. — Наш поход к острову Мелхас не имеет к тебе и твоему народу никакого отношения. Мы прошли бы мимо этих земель, если бы твой Ганферд не заманил нас.

Ним Кэдог не рассердилась, напротив, рассмеялась.

— Не нужно говорить мне о цели похода, немощный. Мои лешники следовали за вами от самих Синих гор и передавали все ваши высказывания. Я знаю, что вы собирались сделать, и поверьте, это очень даже меня касается. Давным-давно, двинувшись сюда с юга, вы посягнули на наши земли: обосновывались на священных местах, вырубали заветные леса и рощи ради полей, оскверняли наши могильники...

— Как же мы сожалеем, — с сарказмом пробормотал Финвольд.

— ...И принесли с собой ложь, жестокую веру и жалкую слепую скаредность. Бесчисленные века мы жили здесь, наслаждаясь свободой, которая огнем пылала в наших жилах. А теперь даже наше последнее пристанище под угрозой, потому что вы собрались потревожить давно умершее зло и обрушить его на нас. Но я не буду опустошена Гончей Преисподней! Изгнана Морским Хищником! Выброшена Злым Духом! Свергнута Демоном! Не буду растоптана рогром, чьё зловонное дыхание, пылающие глаза, мерзкий смрад и чёрные пальцы...

— У тебя шнурки развязались, — неожиданно вставил Лесовик.

— ...Уж тебе-то должно быть понятно лучше, чем остальным! — прошипела Ним, оборачиваясь к нему. — Зачем откапывать зло, которое было упокоено? Хотите вытащить труп и посмотреть, воняет ли он?

Женщина окинула всех задумчивым взглядом.

— Может, просто намазать вас специальным волшебным составом, чтобы стереть все воспоминания об этом месте и о ваших злоключениях на севере? Отправить домой с глупыми улыбками на бестолковых лицах и со смутными воспоминаниями о симпатичных девочках?

Она покачала головой.

— Тогда вам напомнят о походе ваши господа... Нет, я уже всё продумала, и решение принято. Справившиеся в болотах с Ганфердом слишком опасны, чтобы выйти на свободу. Вы встретитесь с Эфенком, один на один.

— Эфенк! — побледнев, прошептал Лесовик.

— Тролльмолет, Троллаплак! — Ним обернулась к своим кряжистым слугам. — Хватайте мальчишку. Начнём с него.

С безумными улыбками два хульдра рывком распахнули дверь камеры и вытащили Гэпа наружу. Юноша болтался между ними, словно жалкий мешок тряпья и костей. Невзирая на все его попытки вырваться, вопящего оруженосца подняли вверх по лестнице и выволокли из подвала. Под яростные крики и обещания спутников отомстить Гэп исчез за дверью, оставив после себя эхо последнего вопля отчаяния.

Ним Кэдог поднялась по лестнице и, обернувшись, взглянула на разъярённых путешественников.

— На вашем месте я поберегла бы силы, — сказала женщина, сверля глазами жрецов. — Особенно вы, подлые очистители! Они вам понадобятся, если надеетесь хоть чуточку продержаться против моих кобольдов. Тролльмолет и Троллаплак не жалуют Белых жрецов, так как были изгнаны в горы шумным звоном ваших колоколов. Судьба мальчика, как бы она ни сложилась, покажется подарком по сравнению с вашей.

С этими словами Ним исчезла во тьме, из которой пришла. Дверь темницы с глухим стуком захлопнулась.

Какое-то время Гэп неподвижно лежал, не отрывая лица от земли, слишком испуганный, чтобы двигаться. Поверхность напоминала холодный песок, только цвета угля, и воняла увядшим жасмином. К вони примешивался сильный мускусный запах, неприятно отдававший зелёными болотными растениями.

Гэп слышал кобольдов, стоящих рядом, слышал их отрывистое дыхание, шипение капель слюны, падающих на землю. Ведьма тоже была здесь, она не издавала ни звука, но юноша чувствовал её запах. Все трое хульдров чего-то ждали.

Оруженосец медленно поднялся на четвереньки. Приторный аромат туманил мозг, и Гэп помотал головой, силясь прийти в себя. Стараясь не обращать внимания на тошноту, от которой скрутило внутренности, он медленно огляделся.

Комната была небольшой и напомнила часовенки в храмах Несущих Свет. Та же простота, аскетизм и дух священного места. В каждом углу стояли горящие свечи.

Одновременно что-то было не так, искажено и осквернено, словно в Зазеркалье. Чёрный дым свечей жёг глаза, воздух был напитан тьмой, болезнями и древним ужасом...

...А затем из тени выступило Нечто.

Гэп замер, грудь сдавил страх, горло свело судорогой. Широко открыв глаза, он смотрел, как к нему идет огромная фигура, облачённая в пахнущее прахом серое одеяние. Сдавленные рыдания оруженосца сменились судорожными всхлипами.

Наслаждаясь страхом жертвы, тварь медленно приближалась. Длинные, похожие на острую сталь когти коснулись капюшона и откинули его.

Гэп завизжал, словно его пронзили копьём.

Ему казалось, что он увидел жуткое создание, доселе жившее в самых дальних и тёмных уголках разума.

Омерзительнейшая тварь на свете стояла перед своей добычей, смакуя произведённое впечатление. Кошмарный нос, состоящий из кости и влажно-блестящего чёрного хряща вдыхал тёплое дыхание взмокшего юноши. Толстые, покрытые грязью рога загибались назад, а восково-бледная кожа блестела, обтягивая куполовидный череп. Злобный взгляд чёрных глаз сулил оруженосцу погибель.

Медленно, но неуклонно тварь двинулась к Гэпу.

— Вот нас осталось пятеро...

Пеладан тяжело дышал. Он не испытывал подобных чувств за все годы военных кампаний. Находясь подле отца, он воевал против полчищ врагов, против бесчисленных орд язычников и всегда выходил победителем. Будучи сержантом с пятью десятками воинов, или сигном, командующим двумя с половиной тысячами, — он никогда прежде не чувствовал вкуса поражения. Он — они — непобедимы! Потери, боль, замешательство, смерть никуда не исчезали; но храбрость, воля и решимость всегда были с ними до конца.

Ничто не подготовило Нибулуса к подобному повороту событий. Он только сейчас осознал, что весь его военный опыт учил побеждать. Теперь начался новый этап обучения: как проигрывать. Что ж, это было явно тяжелее.

Поражение мучило и грызло его, с каждой секундой уменьшая решимость. И всё же Нибулус Винтус поклялся себе и своему богу: если судьба подарит ему хоть малейший шанс, он сделает всё возможное, чтобы спасти спутников. Даже если для этого придётся принести величайшую жертву.

Но сейчас у него не было и такой возможности. Он почти заслужил смерть.

Воин огляделся. Хотя факел Гэпа — жалкий пук влажных тряпок — наконец прогорел до конца, его скудный свет ещё какое-то время отражался нефритовыми стенами с золотыми прожилками. В гаснущих отблесках пеладан заметил охватившее товарищей уныние, но всё же они не отчаялись, и это согревало воина.

Финвольд, Эппа и Лесовик замерли, пытаясь, вопреки всему, собрать последние крохи сил. Они решили, что не будут тратить призванную магию на освобождение из камер — их и так отсюда выведут, едва Ним вернётся. Силы следует направить на уничтожение кобольдов. Монстры станут главной преградой, когда они выберутся из заточения.

Нибулус, надеясь забыть последний крик своего оруженосца, по-прежнему эхом отдающийся в голове, обратился к остальным:

— Кто-нибудь знает, с кем нам пришлось столкнуться? Что за твари?

— Чейлиг Бьёр, — задумчиво ответил Паулус, — Синяя Ведьма, Сирена... я когда-то давно слышал эти имена. Детские сказки. Думаю, она сама не знает, кто она такая.

Их перебил Лесовик:

— Старые истории, порождённые тьмой и ожившие, дабы нас поглотить. Что за странный путь мы избрали!