В свете утренней зари, просачивающемся сквозь крошечное зарешеченное окошко накрытой телеги, Могвид мог различить толстую черную бороду Крала, все еще влажную от крови. Он молил о том, чтобы Крал оставался без сознания, опасаясь дальнейших пыток дварфских охранников в случае, если Крал попытается освободиться. Могвид тайком оглядел тесное пространство. Из них осталось только четверо. Слишком мало, чтобы сражаться против многочисленных орд вооруженных дварфов.

«Если бы я был бдительнее на посту…» — подумал Могвид, испытывая угрызения совести. Он прикусил губу в приступе ярости. Нет! Он не возьмет на себя эту вину. Даже если бы он вовремя проснулся и разбудил весь лагерь, рано или поздно их бы всех переловили. К северу от Камня не было путей отхода. А ведь он умолял их прекратить этот поход к замку Мрил, но никто не хотел слушать. Их захватили по их собственной вине.

«Я должен был уйти, когда оставался шанс», — подумал он горько. Но сердцем он понимал, что подобного выбора у него на самом деле не было. Он дернул руки и в тысячный раз проверил путы. Его усилия приводили лишь к тому, что узлы еще крепче затягивались. В действительности, он был связан с остальными так же, как эти путы сейчас связывали его, — связан надеждой.

Лорд Тайрус, бывший пират и принц Мрила, заманил его и брата словами предсказания, дающего шанс освободиться от заклятия, которое загнало двух близнецов в их сегодняшнее обличье — человека и волка. Слова принца эхом раздавались в его ушах: Два прибудут скованными, один отбудет целым.

Не только скудная надежда на это была утрачена. Как можно было избавиться от заклятия, если Фердайл потерялся где-то в густых лесах?

Могвид перевернулся, когда телега нарвалась на еще один неподатливый корень. Он лежал на другом боку, всматриваясь в распростертую фигуру Лорда Тайруса. Мужчина не подавал признаком жизни. Он безвольно валялся, словно мертвый угорь, двигая головой в такт движению телеги, из его носа и рта струилась кровь. Могвид не мог понять, дышал ли тот еще.

Но что это значило? Что они получили за всю их борьбу и игру на мечах? Трое воительниц Дро убиты, остальные лежат на последнем издыхании. Глупые люди. Во время рукопашной битвы Могвид укрывался. Когда сражающиеся приблизились, он выполз из своего укрытия к телу одной из женщин, намазал свои брови ее прохладной кровью, затем распластался рядом, притворяясь раненым.

Как только Могвид вспомнил свою уловку, он потерялся в воспоминаниях о диком ржании коней и отрывистом лае дварфских налетчиков. Симулируя ранение, Могвид из-под приспущенных век наблюдал, как Лорд Тайрус, прикрытый щитом последней из телохранительниц Дро, сам орудовал древним семейным мечом, мелькающим, словно размазанное пятно. Это был танец смерти, из которого никто не уходил живым.

Ближе к лагерю горец атаковал дварфов с помощью топора и зубов. Даже сейчас при этом воспоминании по спине Могвида прошел холод. Крал казался больше зверем, чем воином. Но никто не мог оспорить его результатов. Дварфы падали замертво возле великана.

Какое-то мгновение Могвида занимали мысли о победах Крала, но даже самый сильный медведь бывает побежден стаей волков.

Крал упал первым, сваленный шестью мощными тушами дварфов. На другой стороне лагеря Лорд Тайрус продолжал свой кровавый танец. Он, казалось, стал более неукротимым с утратой Крала, не отступив ни шагу, даже когда его телохранительница упала замертво возле него. Надежда на победу все еще горела в стальном клинке принца.

Затем ночь прорезал оглушительный треск, и монстроподобная тень нависла над Лордом Тайрусом. Хотя пространство освещалось лишь лагерными факелами, Могвиду не составило труда распознать фигуру атакующего.

Чернее дегтя, существо возвышалось во мраке ночи. Вздымаясь на когтистых оленьих лапах, его фигура напоминала толстого кота с гривой. Но крылья, распростертые по обеим сторонам мускулистых плеч, противоречили этому образу.

Тайрус назвал его по имени. «Грифон!» — закричал он.

В ужасе Могвид зарылся лицом в грязь. Во время их продвижения на север беженцы, бегущие на юг, распространял и слухи об этом монстре: существо настолько отвратительное, что при одном взгляде на него человек прощался с жизнью. Не оставляя себе шанса. Могвид крепко зажмурил глаза. Последнее, что он видел, был отступающий Лорд Тайрус, из пальцев которого выпала серебряная монета.

Затем над поляной раздался вой, такой громкий, что, казалось, он высасывает сознание Могвида, пытаясь отнять его волю. На какое-то мгновение Могвид «отключился», пораженный криком грифона. Когда он пришел в сознание, в лагере было тихо, как в могиле. Беглый осмотр показал, что грифон ушел, а Лорд Тайрус, раскинувшийся и окровавленный, лежал в круге выжженной почвы.

Оставшиеся дварфы медленно передвигались вдоль лагеря и собирали выживших. Могвид легко продолжал изображать беспамятство, так как его конечности были слабыми и бескостными от страха. Брошенный в накрытую телегу, будто мешок с овсом, Могвид оставался в сознании. Сквозь щели в стенах телеги он мог наблюдать, куда их везут: на север, в нужном им направлении.

Яркие вспышки разноцветной листвы сквозь щели сменились темными иглами черных сосен, когда они ступили на самые северные окраины Западных Территорий. Могвид прикинул, что до самой Северной Стены оставался один день пути.

Вдруг телега попала в выбоину на дороге, отозвавшись глухим звоном в спине Могвида. Во мраке телеги он обнаружил пару глаз, пристально смотрящих на него. Казалось, они светятся в скудном свете, проникающем сквозь небольшой проем.

Это был четвертый, последний член их команды, выживший во время атаки. Как и Могвид, она не сражалась и не оказывала сопротивления. В скудном свете солнца у тонкой фигурки ярко сияли медового цвета волосы. Могвид прошептал ее имя:

— Нилан.

Он не ожидал услышать ответ. С тех пор как луну назад на границе Западных Территорий они обнаружили женщину нимфаи, она не произнесла ни слова. Вопросы игнорировались, разговоры избегались. Она бродила по краю лагеря, часто уходя в полном одиночестве в лес, с потерянными и сонными глазами. Остальные члены команды терпели ее поведение, но много раз обсуждали его, не понимая, зачем она присоединилась к ним.

Могвид, Фердайл и Крал были свидетелями ее смерти у подножия Зуба, случившейся от руки илгардского чудовища. Между собой они размышляли, была ли эта молчаливая фигура их возродившимся товарищем, или просто хитрой уловкой лесной магии. Разве могла это быть Нилан? Маловероятно.

— Не бойся, Могвид. Это я.

Слова были произнесены отчетливо, но Могвид застыл, обескураженный. После такого долгого перерыва призрак, наконец, заговорил. Он отшатнулся от нее.

— К-как можно… Я видел тебя… Создание в виде паука убило тебя!

Нилан прервала его лепетание.

— Не обманывайся, Могвид. Я человек даже в меньшей степени, чем ты. Я нимфаи, создание из корней и глины. Это тело — пыль и вода, которые оживляет дух коакона. И хотя побег растоптан, но, пока живет корень, я не могу умереть.

Могвид попытался осознать это.

— Но почему ты так долго ждала, чтобы вернуться к жизни?

— Это не такой простой переход. Мне нужна была сила этого гигантского леса. Песни деревьев Западных Территорий необходимы мне, чтобы переродиться. Когда старое тело разрушилось, Елена бросила на мою могилу семя дуба.

Могвид кивнул, вспомнив черное зерно, которое дал Елене.

— Я ввела свой дух в это крошечное семя, спрятавшись внутри него, пока не накопила достаточно сил для движения. В образе призрака я принесла семя твоему брату, надеясь, что рано или поздно вы вернетесь на родину, в эти лесные земли. Только здесь есть стихийная магия корня и глины, способная насытить меня силой и вытащить из семени, дав сущность и форму.

— Почему ты не объяснила этого раньше? Почему молчала?

— Мне было необходимо время. После целой зимы жизни в виде призрака я не могла отделаться от пения окружающих меня деревьев. Мне понадобилась большая концентрация, чтобы вырваться из бесконечной музыки леса. Но когда появилось чудовище и атаковало этого человека, — она указала на Лорда Тайруса, — древесные песни умолкли далеко вокруг. И тогда мой дух окончательно наполнил это тело, завершив мое воссоединение с ним.