Пока лежала в постели, все думала о нашей лодке. Держится она чудесно. Три ночи дрейфовали, но ни одна волна не перехлестнула через борт. Утром, когда мы просыпались, лодка строго держалась курса 240°, повернувшись по ветру к волнам. Может быть, это потому, что мы не ставим плавучий якорь. Он всегда поворачивает лодку бортом к волне. А без якоря «Джу» с какой-то поразительной легкостью увертывается от волн или встречает их под небольшим углом, взбирается на гребень и неторопливо, плавно и грациозно скользит вниз. По-моему, единственное назначение плавучего якоря – случайно самому не оказаться на дне. Лодка сама знает, что и как делать.

Спасательная лодка «Джу-V».

Рубка крепкая и весьма устойчивая. По внутренним размерам шире и удобнее, чем прежняя. А секрет в том, что мы выбросили водонепроницаемые ящики. Убеждена, начальник ремонтной мастерской Тодоров выполнил абсолютно все возможное и необходимое. На этот раз мы послушали его – сделали палубу на лодке, и теперь основная масса воды скатывается обратно в океан через специальные отливы – шпигаты. Бригада столяров Вани Атанасова – бай[14] Димо, Живко и Илия – два месяца трудилась и собирала «Джу» столь тщательно, будто сама намеревалась совершить на лодке опасное путешествие. Кроме того, они же смастерили ей такой «крепкий дом» для перевозки в Кальяо и так хорошо закрепили в нем лодку, что все единодушно признали – никто и никогда еще не видел столь добротной упаковки груза. Перуанцы от восхищения цокали языком и похлопывали лодку по корме, словно доброго коня.

Поломка мачты и руля – это вещи, не зависящие ни от нас, ни от кого-либо другого. Погоду нельзя предвидеть. Так же, как и силу ветра. Пожалуй, правы были турки в Галлиполи. Когда Дончо спрашивал у них, какая будет погода завтра, они поднимали глаза к небу и говорили: «Аллах ее знает!» Тогда, в ноябре 1975 года, мы путешествовали на яхте «Эол» вдоль островов Греции. Плавание оказалось тяжелым, так как погода выдалась скверной. Но самое главное, мы тогда не разочаровались в своих друзьях. Никто из них ни разу не плавал на яхтах даже в хорошую погоду, я уже не говорю о дурной. Однако все держались так непринужденно, так мужественно переносили невзгоды, что я и теперь с радостью вспоминаю о том нелегком путешествии.

Увлеклась и очень отклонилась от темы. Но мне ничего иного не остается делать.

5°45 южной широты и 114° западной долготы. Таковы на сегодня наши координаты. До Маркизских островов остается еще целых 25°.

Во время Атлантической экспедиции мне пришло вдруг на ум, что в болгарском фольклоре есть только одна поговорка, связанная с морем: «Ему и море по колено». Так говорят о человеке, не умеющем оценить собственные возможности и безрассудно хватающемся за дело, которое ему явно не по силам.

В нынешнее плавание я вспомнил о мудрых предостережениях: «Не говори «гоп», пока не перепрыгнешь», «Не зная броду, не суйся в воду», «Всякое дело концом хорошо», «Начиная дело, думай о конце», «Не мудрено начать, мудрено кончить». И о самой для меня неприятной: «В море – дырка» – что означает, что все твои усилия напрасны и что никто и ничто не сможет уже ничего изменить.

Обыватель превзошел самого себя: «На дерево без корней не лезь!» Эта пословица типична для моих соотечественников, живших столетие назад. Дерево без корня! Вот он – страх перед морем! Мол, держись подальше от моря – меньше горя. Для понятий тех времен деревом без корня могла быть только лодка. В стране тогда еще не было ни самолетов, ни автомобилей.

Странно! Но от всех народных творений на морскую тему веет некой отчужденностью, проглядывает вековой страх перед морской стихией. «Утопающий в море хватается и за змею». Я прочитал это в «Записках о болгарских восстаниях» Захария Стоянова. И мне стало совершенно ясно: болгарин раньше не любил моря. Слово «море» употреблялось как синоним чего-то далекого и ужасного.

Тракийские беженцы, селившиеся в Приморье, ставили свои дома глухой стеной к морю. Никаких окон в ту сторону! Они его ненавидели, потому что оттуда дул холодный ветер. А вот окна в домах местных жителей смотрели на море.

В наше время все переменилось. Мы с Джу – веское доказательство тому.

Долгий путь мы прошли. И нелегкий! Сначала приходилось всем объяснять и всех убеждать, что нет никакого риска в том, чтобы переплыть море на обычной спасательной шлюпке. И слушатели, и мы знали истину, но помалкивали: так удобней для обеих сторон. После успеха первых экспедиций мы робко заговорили о риске. Сейчас нашему делу уже не мешает настоящая правда. Никто не пугается при упоминании о плавании через океан на спасательной лодке. Люди воспринимают теперь искушения судьбы как неизбежный элемент подобной экспедиции и допускают, что рисковать можно, что риск даже имеет смысл, что полезный риск допустим.

Мы не первые, кто доказал, что риск – это далеко не смерть. Но и наши экспедиции еще и еще раз напоминают людям о необходимости лишь благородного, осмысленного риска.

Ветер разогнал тучи. Заулыбалось огромное солнце. Гигантский красный шар, словно круг расплавленного металла. Печет страшно. Давно я не испытывал на себе зубы тропиков. Беспрестанно потею. А мне еще целых десять часов нести вахту. Может, лучше дождь? Не знаю. Но, пожалуй, предпочтительней, если бы небо покрыли мирные, спокойные, недождевые облака. Чтобы окатиться водой, мне надо бежать на нос лодки, а пока я там буду освежаться, паруса могут запутаться. На корме же обливаться нельзя – вода попадет в «трюм» и подмочит наши запасы. Остается поднять с постели Джу. Но мне совестно беспокоить больную, и я продолжаю обливаться… потом в семь ручьев.

Море спокойное. Ветер около 3 баллов. Ход лодки – 2 узла. Небо чистое. Видимость великолепная.

Я уже сама себе опротивела с этой болезнью. Каждую ночь одно и то же. А днем как побитая. Начну нести регулярные вахты, наверняка все постепенно пройдет. Сегодня по радио напомнили о том, что 33 года назад началось восстание евреев в Варшавском гетто. Восстание обреченных на смерть. Безоружные люди против вооруженных до зубов гитлеровцев. Не это ли проявление высочайшего духа!

Одолевают мысли о маме, об отце. Как, должно быть, щемит и ноет сердце у мамы? Какие черные и страшные думы держит она в голове?! Ах, если бы я только могла про себя внушить ей, что мы живы и здоровы, чтобы она не тревожилась о нас! Жаль, очень жаль, что люди не могут передавать мысли на расстоянии. Некоторые, правда, в особых случаях умеют это делать. Но я мечтаю, чтобы телепатия была доступна всякому, как любое иное средство современной коммуникации. Я бы сказала: «Мамочка, у нас все хорошо». И она бы на другой стороне земного шара с облегчением вздохнула: «Ну вот и слава богу». Или же я спросила бы Яну: «Яна, птенчик мой дорогой, как ты себя чувствуешь? Я очень по тебе скучаю». А она бы в ответ прощебетала: «Хорошо, мамочка. Жду тебя! Возвращайся скорее» и т. д.

Снова не удалось справиться с чувствами.

Очень часто вспоминаю проводы в аэропорту Софии. Никогда я еще не была так тронута. В память врезалось множество глаз, в которых светились и любовь, и страх, и радость. Не могу этого забыть.

Вечерняя вахта выдалась довольно спокойной, и в памяти невольно всплывают лица друзей. Мысли текут неторопливо, и я с удовольствием думаю о каждом в отдельности: что он сейчас делает, давно ли мы знакомы, когда в последний раз виделись. И чего-чего только не припомнится. Эти воспоминания для меня – самое большое наслаждение. И я вслед за Жермен Пилоном скажу в заключение: «Самое прекрасное на этом свете – иметь друзей».