— Но вам не нужно справляться с этим. Ни одной из вас. Я уверен, вы сможете найти себе более подходящее занятие. Я с удовольствием помогу вам.

— Это очень любезно с вашей стороны, пастор Ричарде, но во всем нужна удача, чтобы добиться хоть небольшого успеха, — отозвалась Пичес, в ее голосе сквозила горечь. — Я видела, как высохла моя мама от постоянного недоедания, и я поклялась, что сама никогда не окажусь в такой ситуации снова.

Фэнси кивнула.

— Может, мы и рискуем жизнью и ногами, но мы не голодаем, и у нас нет кучи оборванных и голодных детишек, высматривающих нас, чтобы наполнить свои пустые животы, так же как нет и никчемных мужей, которые только и делали бы нас беременными, как получается у многих бедных женщин.

Лизетт добавила свое мнение.

— Жизнь полна опасностей, монсеньор Ричарде, и вы не можете спасти от них целый мир. Так что оставьте вашу жалость для тех, кто нуждается в ней больше, чем мы.

— Есть разница между жалостью и искренней заинтересованностью, — возразил Мэтт. — Я бы не хотел, чтобы кто-то из вас оказался в беде.

Джейд улыбнулась и снова коснулась его руки.

— И мы тоже не хотим, и мы изо всех сил стараемся избежать этого, так что не нагоняй на себя тревогу, а то поседеешь раньше времени.

Девушки повернулись и пошли, болтая и смеясь, их настроение повышалось с каждым шагом. Краем глаза они заметили, как Мэтт взял Джейд за плечо, чтобы удержать ее.

— Ну что еще? — со вздохом произнесла она. — Разве для одного вечера недостаточно ты уже прочитал нам мораль?

— Очевидно, нет.

Его яркие голубые глаза критически осмотрели ее с головы до ног. Хотя она была одета несколько более консервативно, чем ее сестры по греху, она все равно выглядела очень привлекательной и слишком соблазнительной. Ее изумрудное шелковое платье, более длинное, чем костюмы для канкана, было присборено с одного бока, открывая стройную ногу почти до середины бедра, где взгляд приковывали красивые подвязки. Ее грудь, казалось, была готова выскочить из выреза, такого глубокого, что было видно красивое черное кружево, которым был отделан корсет. Красивая застежка и сногсшибательный бант завершали этот наряд.

Ее щеки и губы были подкрашены, подчеркивая их природную красоту. Ресницы были подкрашены темной тушью, а блестящие зеленые тени на веках подчеркивали блеск ее зеленых кошачьих глаз. Одна часть ее великолепных волос была зачесана назад и перехвачена гребешком, другая же красивыми золотисто-медными локонами свободно спадала на плечи.

— Ты выглядишь как проститутка, Джейд! — гневно заключил он, озадаченный тем, что видит ее такой и все еще домогается ее, думает о ней как о самой желанной женщине, какую он когда-либо знал — или, точнее сказать, желал бы познать в подлинно библейском смысле этого слова.

— И не говори! — огрызнулась она, округлив глаза. — С такой потрясающей наблюдательностью тебе следовало бы работать среди лучших детективов Скотленд-Ярда!

— Возможно, там я добился бы большего успеха, чем здесь, пытаясь убедить тебя прислушаться к разуму, — заключил он.

— Ты сделаешь большое одолжение нам обоим, если прекратишь биться головой о каменную стену и позволишь мне заняться своим делом.

Он тяжело вздохнул.

— Не могу, Джейд. Я должен попытаться заставить тебя правильно посмотреть на вещи.

— Но то, что правильно для тебя, может оказаться неверным для меня. Я ведь не святая, Мэтт, да и не собираюсь становиться ею.

— Мне не нужна святая, Джейд. Я хочу тебя.

Она без предупреждения неожиданно изменила тактику. Прислонившись к нему, она крепко прижалась к его груди. Ее глаза смотрели в его глаза, а на губах появилась очаровательная, соблазнительная улыбка, которая составила бы честь самой изощренной куртизанке.

— Тогда возьми меня, дорогой, — спокойно предложила она. — Здесь. Сейчас. Я вся твоя.

Он уставился на нее, его тело не слушало доводов его рассудка.

— Какой ценой, Джейд? Твоей души? Моей?

Она не отодвинулась от него. Наоборот, она кокетливо изогнула бровь, облизнула губы и заворковала:

— А мне казалось, ты говорил, что страсть не является грехом в твоей книге, преподобный. Или это была небольшая ложь?

Он покачал головой.

— Нет, Джейд. Страсть — это данная Богом эмоция, но Он ожидает от нас, чтоб мы пользовались ею разумно и в определенных пределах.

— Каких?

— Супружество. Священный союз между мужчиной и женщиной.

Она поникла, как цветок на ветру, затем начала быстро высвобождаться из его объятий.

— Опять ты за свое, — ответила она. — Я ведь уже говорила тебе, что распланировала свое будущее. Я хочу стать богатой и знаменитой, как Дженни Линд, и собираюсь добиться всего этого сама. Так что обрати свое внимание на кого-нибудь еще, пожалуйста, потому что мне ты уже действительно начинаешь надоедать.

— Хорошо. — Он резко притянул ее к себе, негодование светилось в его глазах. — Наконец-то на каком-то уровне до тебя дошло, полагаю, что это определенная степень прогресса.

Крепко удерживая ее одной рукой, другой он достал из кармана носовой платок и стал стирать с ее губ помаду.

— Я не хочу, чтобы между нами было хоть что-то искусственное, Джейд, — резко сказал он. — Ни сейчас, ни потом. У меня достаточно было этого в жизни, и я не хочу пройти через это снова.

У нее даже не оказалось времени, чтобы понять это последнее любопытное заявление, потому что его губы приблизились и накрыли ее рот с такой настойчивостью, которая лишила ее сил, она не могла отвергнуть его. Сладостные, горячие языки пламени охватили ее, растворив ее волю, подчиняя ее тело и душу его желаниям. В его крепких объятиях, когда он целовал ее губы, она была полностью подвластна его воле, его командам, она была его пленницей.

Они оба утратили ощущение времени, охваченные страстью, так быстро захватившей их. Ее руки поднялись, судорожно обняв его за плечи. Его руки неистово двигались по ее спине, по бедрам и, наконец, неумолимо скользнули меж их слившихся тел к ее груди.

У Джейд перехватило дыхание, и ее грудь оказалась в его ладони. У него вырвался стон блаженства. Длинные гибкие пальцы Мэтта ласкали ее округлые груди, погружаясь в шелковую ложбинку между двумя мягкими полушариями.

Она резко вздрогнула, заставив Мэтта очнуться, напомнив ему о месте и времени, они оба осознали, как быстро страсть охватила их и как далеко они могут зайти. Медленно, нехотя он отнял свои губы от ее рта, прижимая ее к своей груди, вдыхая прохладный вечерний воздух.

— Я хочу, чтобы ты больше так не делал, — тихо прошептала она, прислонившись для поддержки к его сильному, крепкому телу.

— Как?

— Так целовал и прикасался ко мне.

— Почему? — потребовал он ответа.

— Ты сводишь меня с ума и заставляешь меня хотеть того, чего я не должна делать. Ты заставляешь меня сильно хотеть тебя.

Он приподнял ее лицо за подбородок, взглянув на нее нежным и неотразимым взглядом.

— Тогда возьми меня, — просто ответил он, вернув ей ее собственные слова. — Я весь твой — в любое время, когда ты решишься стать моей женой.

С ослепительной улыбкой и поклоном, при котором ее груди едва не выскочили из низкого выреза, Джейд приняла аплодисменты, приветствовавшие ее последний номер, и сошла с небольшой платформы, служившей сценой. Как только девочки поднялись вслед за ней на сцену, Билли заиграл мелодию для их канкана.

Шоу было хорошо поставлено и прекрасно принималось аудиторией из солдат и переселенцев, хотя мужчины, конечно, оценили это зрелище гораздо выше, чем женщины.

Проложив себе дорогу сквозь толпу зрителей и вежливо отклонив предложения нескольких парней, вызвавшихся проводить ее, Джейд подошла к столику с освежающими напитками и присела на стул. Не успела она сделать заказ, как у нее в руках оказался стакан с пуншем благодаря заботам Мэтта Ричардса.

— Это чистый фруктовый сок, — сухо проинформировал он ее. — Возможно, не совсем по твоему вкусу, но лучше для тебя.