В разгар гастролей — 19-го августа — «партизаны» узнали о коммунистическом перевороте. Прилетев из Иркутска в Усть-Илимск, они всю ночь выпивали в большой задумчивости. Кто-то вспомнил про чилийский путч 1973 года, когда озверевшая солдатня отрубила пальцы уличному гитаристу-социалисту Виктору О'Хара. Наша "красная хунта" (под псевдонимом "ГКЧП") могла начать подобную экзекуцию прямиком с головы. После жаркой дискуссии "БГ и его партизанский отряд" принял резолюцию: "Уходим в тайгу, чтобы партизанить по-настоящему!".

Но, к счастью, молодая демократия в России все же победила, а 25-го августа, на последнем концерте в Томске, случилось то, чего «РЛ» никак не ожидали.

— Мы зашли в гримерку, — вспоминает Чиж, — и Олежек Сакмаров с хитрым лицом говорит: "Мы тут подумали: хорош перед нами играть — сыграйте после нас. Ребята вы молодые, давайте!". Я радостный прибегаю: "Пацаны, мы играем вторыми!..". Они мрачно: "Чувак, это подстава. Сейчас люди БГ отслушают и свалят" — "Да и фиг с ним! — говорю, — Заодно и проверим себя". Да, люди уходили. Но многие остались. Им, наверное, было просто интересно, что это за "темная лошадка" такая? Почему она играет после Гребенщикова?.. Мы вышли, стали лабать, и больше из зала никто не ушел. Ни один человек.

Эту радость смазал конфликт с Климом. Тур начался с того, что он опоздал на самолет — «Разные» улетели без него, и первый концерт отыграли втроем.

— Паша позвонил из Новосибирска, — вспоминает Чернецкий, который тогда остался в Харькове. — "Передай Климу, что мы на него не обижаемся". Он тогда сильно пил — у него была конфронтация с Чижом, потому что Серега был на голову выше его как инструменталист, как гитарист. Клим принимал это близко к сердцу. Другие этой трещинки не замечали. Все видели, что Чиж просто лучше играет, и трагедии в этом для группы не было — наоборот, всех это устраивало. Но была, конечно, личная трагедия, очень сильная.

До прихода "дзержинского гостя" Клим ощущал себя в группе вполне комфортно. Манера его игры, странным образом сложившаяся из увлечения ZZ Top с их мускулистыми риффами и арт-роковыми King Crimson, как нельзя лучше подходила для той эклектичной музыки, которую играли «РЛ». Каждую свою гитарную партию он старался приблизить к акустическому варианту, чтобы дать простор вокалу Чернецкого.

Чиж всегда сравнивал Клима с Китом Ричардсом из Rolling Stones — оба никогда не были ярко выраженными соло-гитаристами, но не знали себе равных во всем, что касалось риффов и аранжировок.

— Не уверен, пошел бы я к «Разным», зная наперед, что такое может произойти. — говорит Чиж. — Потому что цена дорогая. К Лёшке Сечкину я относился как к лепшему корешу. Сашка — гений для меня. Павел — надежен, крепок, только скажи: он придет и поможет. А к Климу я почему-то относился и отношусь как к брату. Помню, мы сидели с ребятами из "Веселых картинок" в "Тихом уголке", пили спирт и слушали Eagles. Позвонил Клим и сказал: всё, я из группы ухожу. И мне вдруг стало так обидно, что я сел на диван и заревел. От отчаяния, от того, что ничего не могу сделать. Если Клим уходит, значит, группе приходит конец… А он, зараза, потом еще несколько раз звонил — примерно раз в три месяца — и мрачным голосом говорил: "Так, Николаич, я ухожу. Я понял, что ты круче" — "Клим, погоди, хочешь, я приеду?" — "Не надо, я всё понял…". Потом я с этим смирился, знал, что это пройдет — по пьяни он сидит, накручивает сам себя… Поэтому мне было страшно тяжело, когда Клим взял и ушел из гостиницы. Из-за какой-то херни: кто-то кинул арбузную корку и попал в него. Всё!.. Он собрал свои вещи, гитару. Мы с Пашкой выбежали на улицу: "Чувак, давай тур откатаем, иначе — подстава". Когда он вернулся, у меня как камень с души свалился…

Участие в "партизанском движении" принесло Чижу невиданный гонорар — почти тысячу рублей. На эти деньги был куплен с рук полупрофессиональный магнитофон «Электроника» — с реверсом, сенсорным управлением и прочими наворотами. "Это был огромный шкаф, мы его еле пёрли, — вспоминает Ольга. — Он был не новый, но работал хорошо. И Сережа был просто счастлив". Еще бы, стать в тридцать лет обладателем первого собственного магнитофона!..

В Харькове "партизана Чигракова" ждали две новости: плохая и хорошая. Первая заключалась в том, что 27-го августа в своей коммуналке на улице Моховой умер Майк Науменко.[76] Об этом Чижу сообщили по телефону питерские друзья.

— И я нажрался — тут же! Рок-н-ролл закончился. Живой, настоящий питерский рок-н-ролл. Вместе с Майком ушло кайфовое ощущение того времени…

Другая новость состояла в том, что парни не застали Чернецкого — паломничество к святым местам обернулось для него маленьким чудом. Еще в июле 1991-го популярный журнал «Огонёк» напечатал письмо с просьбой помочь Чернецкому, которое подписали Градский, Гребенщиков, Кинчев, Макаревич, Шевчук и другие известные в СССР рок-музыканты. Сразу после этой публикации Саша стал получать множество писем, бандеролей, переводов, а телефон у него на квартире просто разрывался от сотен звонков.

Но главной удачей стал визит ленинградца Владимира Киселева. Бывший инженер-"оборонщик", он потерял близкого человека из-за того, что ему не смогли изготовить хороший протез, и после этой трагедии всерьез занялся проблемами ортопедии. В небольшой фирме, которую он создал, имелись самые современные разработки. Прочитав обращение в «Огоньке», Киселев решил помочь товарищу рок-музыкантов, которых он уважал. 28-го августа, когда «Разные» завершали сибирский тур, Чернецкого привезли в Ленинград, чтобы заменить тазобедренные суставы надежным протезом.

В конце сентября Саша узнал, что кооператив «К-Арт», который помогал провести благотворительные концерты в Харькове, бесследно исчез вместе со всей выручкой (почти 22 тыс. рублей). Необходимость поездки в Германию отпала, но для дальнейшего лечения все равно требовались средства.

Чтобы раздобыть денег, Сашка решил записать альбом своих новых песен. В это время он готовился к операции, но мог с грехом пополам передвигаться на костылях. Юрий Шевчук посоветовал ему обратиться в студию на Фонтанке, 39, где стоял 16-канальный магнитофон «Fostex» Вячеслава Бутусова, поэтому платить за аренду не требовалось.

Старый знакомый «Разных» Юрий Сакаев, бывший профкомовец из ХАИ, уже пару лет занимался бизнесом в Питере. Он пообещал оплатить прилёт музыкантов "РЛ".

Обстоятельства сложились так, что Сечкина с Климом задержали неотложные дела. Поэтому Чернецкий решил записать акустический вариант. Но в самый последний момент снова выручил Шевчук: "Вам согласился подыграть Коля Корзинин".

В начале 1970-х Корзинин был барабанщиком «Санкт-Петербурга», первой русскоязычной рок-группы в Ленинграде. Он уже давно ходил в рок-н-ролльных классиках, но путь его, по выражению коллег, пролегал на окраинах музыкального мира. Возможно, потому, что Корзинин был человеком, который "равно талантлив, как и непредсказуем". (На сейшене, к примеру, он мог заявить в микрофон: "Сейчас я спою для друзей и для жены. Остальные могут валить из зала!"). Но несмотря на сложный характер, он имел репутацию великолепного ударника — манеру его игры называли неповторимой, узнаваемой и очень экономной.

Рейс из Харькова прилетел в субботу, 21-го сентября, около двух часов дня. В аэропорту Чижа и Михайленко с гитарными кофрами встретил Сакаев. На его «жигуленке» они помчались в больницу к Чернецкому, которому удалось отпроситься у врачей. Корзинина подхватили по дороге в студию. Времени на знакомство и сыгрывание не было. Поэтому запись решили начать с относительно простой песни "Клёво".

Пока шла настройка, хозяйственный Сакаев купил колбасы, головку сыра и пару ящиков пива — в студии царил настоящий рок-н-ролл. "Корзинин немножко «вкис», — рассказывает Чернецкий, — и под пивом у него вживую пошло — с драйвом, "с мясом". Не было никаких обязательств друг перед другом, а потому — и никаких претензий". ("Корзинин как заиграл — я был просто поражен, — вспоминал Чиж. — И тогда же мне показалось очень интересным поиграть с другими музыкантами").