— Я понял, — перебил Виллигут, — без объяснений.
— Вот-вот, потрудитесь объясниться, милейший! — рассмеялся Хильшер.
— Сейчас медики закончат бинтовать оберштурмбаннфюрера Глока, он нам все и расскажет. Как я понял из его сбивчивого звонка, что-то у них в опыте пошло не так…
— Хорошенькое «не так»! — воскликнул Хильшер. — Погибших сотрудников института не счесть, испорчено ценное оборудование…
— Не горячись, Фридрих, — вмешался Вольфрам. — Давай дождемся Глока. Вон он идет.
— Герр рейхсфюрер, — подошедший Глок обратился к старшему по званию, — разрешите…
— Ты не на параде, оберштурмбаннфюрер, — фыркнул Хильшер. — Что там у вас приключилось?
— …
— Чего замолчал? — нетерпеливо спросил Фридрих.
— Не знаю, как сказать, герр рейхсфюрер… Я не могу подобрать название для этой твари… Которая… Которая здесь все…
— Утри сопли, оберштурмбаннфюрер! — рявкнул Хильшер. — И давай по порядку: откуда взялась эта тварь в вашей лаборатории, почему допустили…
— Да не кричи ты на него, Фридрих! — вступился за Адама Виллигут. — Парень в шоке!
— В шоке он? Устроили тут пансионат благородных девиц! — неистовствовал рейхсфюрер. — А о погибших вы подумали? Им-то каково? Ты рыцарь черного ордена СС, оберштурмбаннфюрер или тряпка?
— Так точно, рыцарь, герр рейхсфюрер!
— Так вот, рыцарь печального образа, соберись и доложи, что произошло у вас в лаборатории со всеми подробностями.
— Есть, герр рейхсфюрер!
— Только давайте присядем где-нибудь, — предложил Виллигут. — парень едва на ногах держится! Здесь за углом есть сквер с лавочками…
— Давай, только побыстрее! — когда вся честная компания расположилась на лавочке, потребовал профессор.
— Где-то с неделю назад я работал в архиве, помогая Клаусу Рану в поиске точек соприкосновения проектов «Зомби» и «Некромансер»…
* * *
Да не пыли ты так! — по-стариковски ворчал архивариус, поминутно чихая. — Вот навязали помощника! Аккуратнее! Ты хотя бы понимаешь, сколько этим документам лет?
— Конечно, герр Клаус, — отозвался Адам, выглядывая из-за пыльного стеллажа с древними манускриптами. — Только у меня создается такое впечатление, что за этими раритетами никто особо и не следит…
— Чтоб ты понимал, мальчишка! — для проформы продолжать ворчать Клаус. — Скажи спасибо, что нас вообще сюда пустили! Эта церковь — самая старая в Берлине! И архив у нее — пальчики оближешь!
Глок с сомнением посмотрел на грязные руки: нет, такие пальчики он ни в жисть не оближет!
— Этой церкви больше семисот лет! — продолжал поучать молодого оберштурмбаннфюрера старик. — Видел, в какой яме стоит? Какой культурный слой за это время нарос… — архивариус добавил что-то невнятное, углубившись в очередной документ.
— Герр Клаус, а почему мы начали именно здесь, в Мариенкирхе? Из-за того, что церковь самая старая?
— Что? — Клаус оторвался от фолианта, пожелтевшие от времени страницы которого он бережно перелистывал. — Не только потому… Старых церквей хватает. Ты фрески здешние видел?
— Это вы о пляшущих мертвецах?
— Да. Слишком много в этой церкви знаков, близких нашим проектам…
— А я вот что думаю, — Адам неловко повернулся и, запнувшись, потерял равновесие. Чтобы как-то устоять на ногах, он оперся о деревянный стеллаж. Не выдержав такой нагрузки, стеллаж натужно заскрипел, а затем с грохотом рассыпался. Сотни бесценных документов полетели на пол.
— О, Господи! — схватился за голову Ран. — За что мне такое наказание?
— Да этот стеллаж лет сто не ремонтировали! — оправдывался Глок. — Он бы сам развалился — сгнил совсем!
— Неуклюжий увалень! — раздраженно бросил старик. — Как тебя еще в ордене держат?
— Я сейчас все исправлю! — заверил архивариуса Адам. — Вот только попрошу у монахов молоток и гвозди…
— Делай, что хочешь! — не мог успокоиться старик.
— Сейчас, только уберусь…
Глок принялся лихорадочно разгребать большую кучу, образовавшуюся из обломков стеллажа и старинных рукописей и фолиантов.
— Герр Клаус… Здесь такое!
— Что еще? — накинулся на Глока старик.
Падая, разбитый стеллаж вывернул из пола кусок растрескавшейся цементной стяжки, в который были вмурованы его ножки. Под стяжкой обнаружилась каменная плита с высеченными на ней крестом.
— Вот, — продемонстрировал находку архивариусу Глок.
— Кх-м, — прочистил першившее от пыли горло Клаус. — Похоже на могильный камень. — Он взял с конторки фонарик и направил луч света в пролом.
— Тут и надпись какая-то есть! — сообщил Адам.
— Сам вижу! — буркнул старик. — Не слепой.
— Кого это, интересно, в церковном архиве похоронили? — спросил Рана Адам.
— А мне почем знать? — пожал плечами архивариус. — Может быть, в то время в этом подвале вовсе и не архив располагался… Поди, позови сюда настоятеля. Может он прольет толику света.
Настоятель, худющий мужик с удлиненным костистым лицом и запавшими маленькими глазками, пришел в ужас, увидев разгром устроенный в архиве незваными гостями. В ответ на красноречивое недоумение настоятеля, Клаус Ран примирительно произнес:
— Нет худа без добра, мой друг. Посмотри, что обнаружил наш неуклюжий работник. Не даром гласит народная мудрость, что дуракам везет!
— Матерь божья! — размашисто перекрестился монах, лишь мельком взглянув на находку. — Вот, значит, где все это время покоился Анхельм Затворник!
— Захоронение? Я так и думал, — произнес архивариус. — И чем же прославился это Анхельм?
— Некоторые считали Анхельма святым, некоторые наоборот — чернокнижником… Как там оно было на самом деле, никому не известно, — степенно ответил священник. — Доподлинно известно одно: Анхельм возглавлял один из отрядов мракоборцев при Святой Инквизиции. Безжалостно уничтожал прислужников Нечистого. Составил несколько трактатов — практических пособий по борьбе с диавольскими отродия…
— Почему же тогда некоторые считали его чернокнижником? — напомнил монаху Адам.
— Все дело в том, что Анхельм считал, что для борьбы со Злом, необходимо это самое Зло знать досконально. Он слишком увлекался изучением богомерзких книг, к которым людям нельзя даже прикасаться! Какое-то время Священный Синод смотрел сквозь пальцы на увлечение Затворника, правда, затворником он стал несколько позже…
— Так что же с ним произошло? — спросил священника Глок.
— А произошло следующее, — продолжил рассказ настоятель, — он написал книгу: «Откровения в Ночи или за гранью дозволенного».
— Что-то я ничего не слышал о такой книге, — усомнился в услышанном Клаус Ран. — Да и имя Анхельма Затворника мне не известно.
— Конечно, Святая Церковь постаралась стереть все упоминания о нем. Прочитав книгу, Папа едва не отлучил Анхельма от церкви… Книга была уничтожена. Остаток своих дней бывший мракоборец провел в нашей церкви, практически не выходя из свой кельи, тогда-то его и назвали Затворником. В миру о нем быстро забыли — Папа приложил к этому руку. Лишь в нашей церкви помнят о нем… Он своего рода легенда, передаваемая монахами из уст в уста. Но реальность его существования легко проверить по годовой книге: есть запись о его смерти. Я видел её собственными глазами. Так же запись гласит, что он похоронен в церковном приделе… Но о месте захоронения ни строчки. Еще придание гласит, что последний экземпляр его книги был захоронен вместе с ним… Но это всего лишь слухи.
— Вот что, святой отец, — решительно произнес Клаус, — нужно вскрыть эту могилу…
— Это невозможно! Это противно Воле Господа…
— Я сегодня же пошлю официальный запрос на эксгумацию в рейхсканцелярию, — заявил архивариус. — Помешать мне вы не сможете, лучше не путайтесь под ногами! У меня есть личное разрешение фюрера! А через несколько дней вам доставят разрешение Папы… Но раскопки я начну немедленно!
Монах ссутулился, разом постарев лет на двадцать.
— Бог вам судья! — произнес он, осеняя крестным знамением могилу Анхельма.
