— То дух твой, сущность бессмертная, а тело далече, — улыбнулся дед, по-хозяйски усаживаясь в резное кресло.

— Как дух? — Петр Семеныч сильно ущипнул себя за руку — больно. — Я же все чувствую… А дом, море, лес?

— Все это морок, милок, — старик пробуравил Министра пристальным взглядом, словно вывернул наизнанку, — иллюзия, по-вашему, по-новому.

— Так ты еще и мысли читай умеешь? — изумился Петр Семеныч.

— Проста твоя душа еще и незатейлива, — отозвался старик. — Знающий чародей с легкостью её прочтет…

— А ты, значит, знающий? — спросил Министр, присаживаясь на лавку по правую руку от старика.

— А ты меня не узнал?

Министр внимательно всмотрелся в морщинистое лицо деда.

— Вроде видел тебя где-то, а где, хоть убей, не помню, — признался он.

— А видел ты меня, милок, вот с этой штукой в руках.

Старик протянул костлявую ладонь, и в ней, словно из струек дыма соткался резной посох с оскаленной драконьей головой.

— Мать-перемать! — выругался Министр. — Да ты же тот волхв, из могильника! Кемийоке! Ну, ты же того… Ожил, что ли?

— Нет, — покачал головой старик. — Просто ты сейчас такой же, как я.

— Мертвый? — испугался Петр Семеныч.

— Нет, но и живым тебя, увы, не назовешь.

— Во попал! — Министр обхватил руками голову. — Слушай, Кемийоке…

— Зови меня просто дед, — перебил старик.

— Слушай, дед, — послушно произнес Министр, — а как мне обратно вернуться? И что это, вообще, за место такое? И как я сюда, в натуре, попал? Что со мной случилось?

— Не части с вопросами, чароплет, — старик взмахнул рукой — посох вновь растекся ручейками тумана, словно его и не было. — Обо всем я тебе поведаю… Ты есть хочешь?

— Ты ж сказал, что все вокруг морок? Зачем тогда есть?

— Хороший морок вещественней иной реальности может оказаться! — выдал старик. — Так будешь есть, али нет?

— А! — с плеча «рубанул» Министр. — Давай, чего там у тебя?

Старик даже бровью не повел, а стол уже ломился от исходящих паром яств.

— Зайчатинки печеной отведай, — посоветовал старик, указав на скворчащую и плюющуюся горячим жиром заячью тушку, покрытую золотистой корочкой. — Квасок, молочко парное… Угощайся, милок, а я на твои вопросы без лишней спешки отвечу.

— Давай, дед, трави помалу свои байки… Я ведь и вправду проголодался! — Министр с хрустом вырвал печеную заячью ноги и впился в нее зубами — кроме ножа и тарелок никаких столовых приборов у старика не было. Заяц действительно оказался приготовленным на славу — нежное мясо прямо так и таяло во рту.

— Кости под стол кидай — собачки сожрут, — посоветовал старик.

— А у тебя и собаки тут есть? — последовал совету Петр Семеныч, бросая кости на пол.

— А то как же, скучно одному! А так есть с кем поговорить…

— Так что со мной случилось? А, де? — Петр Семеныч отер жир с подбородка и отломил внушительный шмат свежего, благоухающего неизвестной приправой, хлеба.

— Болен ты, — ответил старик. — Надорвался. Непосильную ношу на свои плечи взвалил. Сила мертвая твое живое тело ядом насытила… Чародеи посильнее тебя и то надрывались, такой груз на свои плечи взвалив. А ты еще совсем желторотый. Неуч. Были чароплеты, кто живую плоть отринув, Личем становился, чтобы Сила Мертвая тело его не травила, родственной стала… Что есть Лич, ведомо?

— Ведомо-ведомо, — поспешно отозвался Министр, запивая хлеб парным молоком с привкусом духмяных луговых трав.

— Но отринув жизнь, многое потеряли они… Ничего хорошего перерождение им не принесло. Много зла они простым людям принесли. Никому такой судьбы не пожелаю.

— А если человек Личем не по своей воле стал? Ну, скажем, случайно получилось…

— Хм, — задумался старец. — Ничего о таких случаях мне не ведомо. Ты что ль постарался?

— Случайно вышло, — пожал плечами Министр.

— Я ж говорил, неуч! Думать о последствиях сначала надобно, а не после свершившегося волосья на голове драть!

— Ладно, дед, мне морали читать! — возмутился Петр Семеныч. — Лучше просвети, каким это мудреным способом я к тебе попал… И что за райский уголочек тут у тебя?

— Это место я сам создал, — признался старик.

— Это как? — едва не поперхнулся куском хлеба Петр Семеныч. — Ты, типа, претендуешь на роль Создателя?

— Нет, — рассмеялся дедок, — таким могуществом я не обладаю! Этот «райский», как ты выразился, уголок, принадлежит к тонкому миру. Ведомо тебе, что есть тонкие миры? — спросил он гостя.

— Батюшка Феофан утверждал, что к тонким мирам принадлежат рай и ад, чистилище, — ответил Министр.

— Я так понимаю: рай — это Вирий, Эдемский сад, Вальхалла; Ад — это Обитель Аида, Логово Ящера, Подземный Мир; а Чистилище — это Серые Пределы, Поля Скорби?

— Примерно так, — согласно кивнул Петр Семеныч.

— Ваш батюшка прав, тонкие миры — это миры чистых энергий, куда закрыт доступ вещественным составляющим реального мира…

— Погоди-ка, дед! — попросил Петр Семеныч. — Если в этот мир нет доступа вещественному, тогда как с этим быть? — он хлопнул себя по набитому пищей брюху. — Не верится мне, что это иллюзия!

— Поверь на слово, внучек, — мягко произнес старик. — Вспомни, иногда даже сны реальны настолько, что проснувшись, не понимаешь, где ты есть на самом деле.

— Да, было такое, и не раз, — признал правоту деда некромант.

— Миры наших сновидений тоже относятся к тонким, — просветил Петра Семеныча волхв., - разве что они недолговечны… Но творим мы их в бессознательном состоянии и с минимальной степенью воздействия на энергетику этого мира. Любой смертный в состоянии сделать это.

— Если даже простые люди в состоянии бессознательно воздействовать на тонкую энергетику, и творить свои, пусть несовершенные, но все-таки миры… — высказался Петр Семеныч. — То человек знающий и наделенный силой…

— Человек, знающий и наделенный кое-какой силой, может сотворить из чистого тонкого мира вот такой райский уголок! — закончил свою мысль старик. — Есть только одно «но»…

— И какое же? — с интересом спросил некромант.

— Творец такого мира становится заложником своего бренного тела. Ведь для того, чтобы полностью сюда переселиться, требуется либо умереть в реальном мире, а затем, нарушив естественный путь предначертанный Создателем для энергетической сущности…

— Души?

— Да, души, — согласился дед.

— То есть, можно наплевать на Чистилище, Ад или Рай, создав в тонкий мирах уголок, соответствующий всем твоим вкусам?

— Да.

— Так это же здорово! — воскликнул Петр Семеныч.

— На первых порах так может показаться…

— А в чем подвох?

— Умерев в реальности, ты станешь заложником своего мира.

— Ну и пофиг, раз уж тут все меня заточено.

— Одиночество — вот бич любого Создателя! Одиночество и скука! В твой мир никто не сможет проникнуть кроме тебя…

— Постой, а как же я? Я ведь здесь, в твоем мире!

— Я не закончил, — нахмурился дед, — только ты, либо твои кровные родственники…

— Так я, выходит, твой родственник? — не поверил Петр Семеныч.

— Да, ты мой прямой потомок, — подтвердил старик. — В твоем теле течет моя кровь. Твои силы — это мой дар! Только поэтому ты так легко управился с моим посохом.

— Черт возьми! Так ты, в натуре мой дед?

— Пра-пра и еще много раз прадед.

— Вот елки! — Петр Семеныч все никак не мог прийти в себя. — Ну, здравствуй, дедунь! Я ведь круглый сирота, никогда деда у меня и не было!

— Ох, внучек-внучек, — по морщинистой щеке деда пробежала одинокая слезинка и спряталась в густой седой бороде, — я тоже никогда родственников не жаловал, детей не знал, с внучками не общался… А за тысячу лет одиночества…

— Слушай, дед, ты вот собачку себе состряпал, кукушку в лесу… А людей? Все ж не так одиноко…

— Нет, я, конечно, могу создать… Но это не будут люди в прямом смысле этого слова.

— Почему? — удивился Министр.

— Все это буду я: они будут думать моими мыслями, говорить моими словами и поступать так же… А разговаривать с собой мне наскучило за первую сотню лет. Это проблема любого Создателя… Как ты думаешь, почему Создатель не вмешивается в дела людей и прочих сущностей?