– Так вы ни с кем еще не говорили о его состоянии? – уточнил Бен.

– Пока нет. Я попросила медсестру из приемного покоя, чтобы доктор вышел к нам до того, как мы пройдем к дедушке. Это доктор Риверз. Вы его знаете?

– Да, – Дэн Риверз играл в одной бейсбольной лиге с Беном, но он не видел его уже несколько месяцев. Лига состояла в основном из игроков профессионального плана, которые ненавидели гольф и считали, что в бейсбол можно играть круглый год. Бен и Молли по очереди представляли свою фирму, а когда изредка случалось, что они оказывались на площадке вдвоем, все время спорили, чья очередь подавать.

Бен как раз задумался над тем, придет ли сегодня Молли на игру, когда Кассандра, вежливо кашлянув, напомнила ему о своем присутствии.

Она выглядела раздраженной, из чего Бен сделал вывод, что, по мнению Кассандры, он недостаточно внимателен к своим потенциальным клиентам.

– Что ж, – сказал он. – Я понимаю ваше желание посоветоваться сначала с врачом, но пока не догадываюсь, для чего понадобился я.

Кассандра издала короткий смешок, но в глазах ее Бен не заметил ни малейших проблесков веселья.

– Так Гас действительно ничего вам не сказал? Он просто хотел, чтобы с нами был кто-нибудь, кто хорошо ориентируется в местной обстановке. Я думала, он объяснил вам, что просит оказать дружескую услугу и просто сопровождать нас во время визита к дедушке. Вот и все.

«Черта с два», – подумал Бен, стараясь изо всех сил, чтобы эти мысли не отразились на его лице. Если Оуэнз действительно хотел, чтобы его клиентам просто обеспечили дружеский эскорт, он сначала убедился бы, что Бен знает нужных людей. А Молли ничего не говорила о подобных вещах.

Подняв голову, Бен увидел направляющегося к ним Дэна Риверза. Встав, он пошел ему навстречу, от души надеясь, что Гарольд и Кассандра не заметили никаких признаков облегчения, которое он испытал при мысли о приближающемся подкреплении.

– Я не знал, что ты знаком с мистером О'Херли, – сказал Дэн, пожимая Бену руку. Очевидно, Гас Оуэнз не упомянул доктору Риверзу имени Бена.

– Я вовсе с ним не знаком, – сказал Бен и повернулся, чтобы представить доктору Кассандру и Гарольда.

Он с облегчением отметил, как быстро женский радар Кассандры переключился на новую цель, хотя Дэн явно не оценил этого. Слушая вполуха сообщение Дэна о состоянии Томаса О'Херли, Бен подумал, что, учитывая крошечные размеры Гринакра, Гас Оуэнз мог просто предположить, что Бен наверняка знает врача своего клиента. Возможно, в объяснениях Кассандры все же был какой-то смысл.

Другое объяснение состояло в том, что им понадобилась его юридическая квалификация, чтобы вернуть дедушку домой. Но это выглядело совсем уж смешным. Если Томас О'Херли не хотел возвращаться в Даллас, то что мог предпринять по этому поводу Бен?

– Кейти, дорогая, сегодня ты просто превзошла себя. Как ты догадалась, что крокусы – мои любимые цветы? – Томас О'Херли отодвинул тарелку с недоеденным ленчем, состоявшим из плавающих в соусе кусочков индейки, и поправил больничное одеяло.

– Вы это о цветах, которые я принесла? – Кейт подняла глаза от глиняного горшочка с желтыми и лиловыми цветами, который она только что поставила на подоконник, и улыбнулась старику.

Визиты к Томасу всегда поднимали ей настроение, а сегодня Кейт нуждалась в этом как никогда. Как только пришла Лилиан – продавщица, работавшая в магазине Кейт, – она тут же схватила горшок с крокусами и оставила Лилиан разбираться с новой партией цветов, которую Дэвид как раз только что разгрузил.

Хотя с момента встречи с Беном Филлипсом не прошло еще и часа, Кейт уже чувствовала себя гораздо лучше, ощущая, что ослабевает со временем то впечатление, которое он произвел на нее.

Старик, так обрадовавшийся ее приходу, утверждал, что ему восемьдесят два года, хотя выглядел он на шестьдесят, а вел себя так, как будто был еще моложе. Сильный мускулистый мужчина, страдающий от затянувшейся пневмонии, выглядел на больничной койке так же неестественно, как дикий горный козел, привязанный к шикарной яхте.

– Так они вам действительно нравятся? – спросила Кейт, повернув к свету цветочный горшок, прежде чем подойти к кровати больного.

– Я в восторге, – прекратив на минуту возню с одеялом, Томас взглянул на цветы. – Возможно, я даже оставлю их здесь на день– два.

– Это будет в первый раз. Вот уже три недели я каждый день приношу вам цветы, но к утру они, как правило, исчезают.

Кейт нравилось разыскивать для Томаса самые экзотические и необычные цветы. В этом был своеобразный вызов, особенно если учесть, что Гринакр находился в горах и скоро должна была наступить зима. Поскольку Томас сразу предупредил, что ее не должна останавливать цена, было вдвойне приятно разыскивать редкие цветы, которые оправдали бы его ожидания.

– Нельзя обвинять мужчину в том, что он хочет часто менять обстановку, – улыбнулся Томас.

Кейт заправила за ухо прядку волос и притворилась, будто сердится.

– Если бы я не успела хорошо вас изучить, то решила бы, что вы открываете в больнице подпольный цветочный магазин.

– Боитесь конкуренции? – Густые седые брови поднялись и упали одна за другой, словно раненая птица, пытающаяся сохранить равновесие. – Я скорее съем этот ужасный ленч, чем совершу нечто, настолько неподобающее джентльмену, – сказал он, бросив полный отвращения взгляд на свою тарелку.

Кейт была уверена, что цветы ее оказываются в результате на прикроватных столиках тех больных, к которым никто не приходит. Это было словно игра – Кейт притворялась, что не знает, что случается с цветами, ночная сестра – что не видит, как Томас крадется по ночам в другие палаты, а Томас – что вовсе не он приложил руку к тому, чтобы скрасить жизнь несчастных.

Кейт была рада тому, что у нее каждый день был повод навестить Томаса. Сестра была довольна тем, что ночные прогулки являются для ее пациента столь необходимой разминкой. А Томас радовался тому, что может улыбаться загадочной улыбкой и напускать на себя таинственный вид.

– Я знаю, что вас не устраивает в еде, – Кейт наморщила нос. – В среду на ленч всегда дают индейку, а на обед – фаршированные перцы. Вы должны бы уже это знать – лежите здесь достаточно долго. Эта монотонность любого выведет из себя.

– Я попытался зачеркнуть индейку и написать на меню: отбивная из телятины. Но это не сработало. – Старик вздохнул, всем своим видом изображая разочарование, а затем окинул фигуру Кейт весьма игривым взглядом. – Что вы вообще знаете о настоящей пище? Вы ведь, очевидно, сидите на йогурте и морковных котлетках.

Кейт рассмеялась.

– Жаль вас разочаровывать, Томас, но я обычно съедаю королевский гамбургер. По средам они продают эту двойную порцию холестерина за полцены. Это выгодно.

– Могли бы придумать что-нибудь получше, Кейти. – Он перевел взгляд с фигуры девушки на ее лицо. – Например, тот французский ресторанчик на углу. Как его там – кажется, «Чес Мартин».

Сузив глаза, Кейт внимательно изучала Томаса.

– Откуда вы знаете об этом ресторане? Ведь вы не покидали стен больницы?

– Должно быть, о нем упоминал док Риверз, – сказал Томас с таким невинным видом, какой бывает у человека только после восьмидесяти лет тренировок во вранье.

Кейт знала, что он говорит неправду, но решила не разоблачать Томаса. С ним явно не стоило спорить о необходимости выполнять правила и инструкции. Удавалось ли ему улизнуть, чтобы поесть в ресторане, или он подкупал кого-нибудь из персонала, чтобы еду приносили ему в палату, – в любом случае это только способствовало его выздоровлению.

Однако не стоило подавать виду, что она поощряет подобную практику. Иначе Томас, чего доброго, уговорит ее пойти с ним, и Бог его знает, к каким последствиям это приведет. Большое счастье, что ее не поймали на прошлой неделе, когда она принесла в палату Томаса свою кошку. Кейт до сих пор сомневалась, видела ли ночная сестра шерсть Фокси на одеяле Томаса или он сумел собрать ее и выбросить до обхода.