– Думаю, – промолвил Карл, – что вы правы. Это действительно заговор – и направлен он против моего казначея. Перехватив письма, молодой человек поступил очень разумно. Он заподозрил, что некоторые люди пытаются навредить его отцу, и мне кажется, что юноша, возможно, не ошибся. Проверив дипломатическую почту, он действовал в пределах своих полномочий. Поймите, моя дорогая: я не могу допустить, чтобы наши приближенные погрязли в интригах, и должен решительно останавливать любителей всяких раздоров и смут.

– Вы намекаете на то, что Голланда и Джермина нужно примерно наказать? – тихо спросила я.

– Они должны предстать перед судом, – сказал король. – Они распространяли гнусные слухи и всячески порочили доброе имя казначея. А ведь он – достойнейший и честнейший человек! Он бережет и приумножает наши деньги, а это именно то, что нам нужно.

– Так что вы твердо решили защищать его! – съязвила я.

– Дорогая, я защищаю закон, – повторил король.

Я понимала, что никакие мольбы не заставят короля изменить свое мнение. Он был самым упрямым человеком на свете, и если считал, что поступает правильно, то стоял на своем до конца.

И сейчас Карл принялся объяснять мне, сколь преступны действия Голланда, который, являясь членом королевского совета, вызывает на дуэль человека, выполняющего свой долг.

Конечно, преступление было не Бог весть каким большим, и все кончилось тем, что Голланд на какое-то время был отправлен к себе в Кенсингтон, а Генри Джермина ненадолго удалили от двора.

Любопытно, что Голланд, казалось, совершенно не растерялся, когда впал в немилость. Он часто устраивал роскошные приемы, на которых бывал весь цвет английской аристократии, и мне говорили, будто там веселились от души и плясали до упаду. Что же до Генри Джермина, то трудно передать, как мне недоставало его общества. Поистине иногда надо разлучиться с человеком, чтобы осознать, как высоко ты его ценишь!

После этой истории Карл еще больше сблизился с графом Портлендом и его сыном, «маленьким шпионом», как я его называла. Они оба стали пользоваться особым расположением короля.

Как-то я с горечью заметила Карлу:

– Вы никогда не прислушиваетесь к моим советам. Кажется, вам доставляет удовольствие мучить моих друзей и любить моих врагов.

– Вы – владычица моего сердца, – ответил Карл, который временами бывал очень сентиментальным, – но, любимая, так как Бог создал меня королем, я должен править нашим королевством. Те, кого вы считаете своими друзьями, на самом деле ими не являются, ибо злоумышляют против меня и моих министров, а поскольку мы с вами составляем единое целое, то, что плохо для меня, плохо и для вас.

Я так любила Карла, что не стала перечить ему, однако мысли о Голланде и Джермине не покидали меня, и муж, видя, как мне их недостает, разрешил обоим вернуться ко двору. Я, конечно, очень обрадовалась, но Карл все же был холоден с ними, и его доверие к графу Портленду нисколько не уменьшилось.

Карл сказал мне, что Голланд – человек очень коварный и мне не следует поддерживать с ним дружеских отношений. Тогда я напомнила, что именно он устроил нашу свадьбу, и добавила:

– Я всегда буду благодарна ему за это!

Карл очень растрогался, и вскоре вновь приблизил к себе этих господ; однако случившееся, судя по всему, многому их научило, и они поняли, что не стоит более пытаться поколебать доверие короля к своему казначею.

Спустя некоторое время произошло еще одно неприятное событие.

Я заметила, что уже некоторое время Элеонора Вилльерс ведет себя как-то странно, и очень скоро поняла, что она находится в тягости. Я отлично знала, как чувствует себя женщина, ожидающая ребенка, и провести меня ей не удалось.

Однажды я призвала ее к себе, удалила всех своих дам и спросила:

– Элеонора, вы хорошо себя чувствуете?

Она изумленно посмотрела на меня, а потом покраснела до корней волос, и я поняла, что не ошиблась.

– Кто? – спросила я.

Она молча опустила голову, и я решила не настаивать на ответе… пока не настаивать.

– Когда? – задала я очередной вопрос.

– Через пять месяцев, – еле слышно проговорила она.

– Что ж, Элеонора, – продолжала я, – ничего особо дурного вы не совершили. Я полагаю, вам надо немедля пожениться.

Она горестно всхлипнула и посмотрела на меня.

– Он женат? – спросила я.

Она покачала головой.

– Тогда все в порядке, нам следует поторопиться со свадьбой. Отчего вы так долго ждали? – поинтересовалась я.

– Он не хочет жениться, – ответила Элеонора, и ее слова привели меня в изумление.

– Что значит – не хочет жениться?! Должен же он сдержать свое обещание! – воскликнула я.

– Он ничего мне не обещал, – тихо промолвила Элеонора.

– Вы хотите сказать… что придворная дама… без обещания жениться?.. – произнесла я, глубоко потрясенная ее ответом.

– Да, Ваше Величество, – призналась она, потупив взор.

– И кто же этот человек? – сурово спросила я.

И она назвала мне его имя:

– Генри Джермин.

– О негодяй! – воскликнула я. – Ладно, предоставьте это мне. Надо сделать так, чтобы король ни о чем не узнал. Он не потерпит подобного при своем дворе. Я же немедленно поговорю с Джермином. Идите и ни о чем не беспокойтесь.

Я тут же послала за Генри. Он выглядел таким же беспечным, как всегда, и ни в малейшей степени не походил на человека, мучимого угрызениями совести. Он почтительно склонился и поднес мою руку к губам.

– Я только что разговаривала с Элеонорой Вилльерс, – сказала я.

Но даже после этих слов на его лице не появилось и тени смущения.

– Она сообщила мне некую неприятную новость. Думаю, вы должны знать, о чем идет речь, – грозно промолвила я.

Он по своему обыкновению склонил голову набок и пристально посмотрел на меня.

Я холодно продолжала:

– Не притворяйтесь, будто вы меня не понимаете. Или, может быть, вы позабыли, что Элеонора ждет ребенка и что ребенок этот ваш?

– Да, вы правы, я поступил крайне неосмотрительно, – сказал он.

– И я так думаю. Теперь вы обязаны жениться на ней, – потребовала я.

– Этого я сделать не могу, – спокойно ответил Генри.

– Отчего же? Разве вы не холосты? – спросила я.

– Я слишком беден, – последовал ответ.

– И чем же это обстоятельство мешает браку? – удивилась я.

– Увы, леди тоже бедна. Ведь вы знаете, что ее дядя умер и у нее нет приданого. Благодеяний ей ждать не от кого. Двое бедняков вряд ли будут счастливы, если поженятся, – рассудительно заявил Джермин.

– А вы, оказывается, весьма корыстны, – сказала я.

– Зато я часто заставлял Ваше Величество улыбаться. О, как я бывал счастлив, когда видел вас в добром расположении духа! – произнес Генри, с грустной улыбкой смотря на меня.

– Если король узнает об этой истории, вас ждет новая опала, – заметила я.

– Я ни в коем случае не хочу огорчать Его Величество, – заверил меня Генри.

– Он может приказать вам жениться на леди, – сказала я.

– Не думаю, что король так поступит, – с сомнением промолвил Генри.

– Вы отлично знаете, что он всегда поступает так, как считает нужным. Генри, я обязана вразумить вас. Юная леди – моя придворная дама, и она принадлежит к семейству Бэкингемов, – напомнила я.

– Мне это известно, – с грустью произнес Генри.

– Вы должны на ней жениться! – решительно заявила я.

– Это был бы несчастный брак для нас обоих, – произнес Джермин. – Она очень мила… но бедна как церковная мышь, а я, как вы только что изволили намекнуть, – негодяй, который ее недостоин.

Несмотря на некоторую развязность его тона, от меня не могло укрыться его волнение.

Король был возмущен до крайности.

– Я не потерплю распутства при моем дворе! – сказал он.

– Но вы не можете заставить их обвенчаться, – заметила я. – Неужели вы думаете, что Элеонора Вилльерс согласится выйти замуж за человека, который не желает вступить с ней в брак по доброй воле?