Дело заключается не только в жалости, но и в том, что такая операция требует обязательно полной неподвижности оперируемого. Иначе операции не сделать. Боль же заставляет оперируемого корчиться и тем самым препятствует работе хирурга.
Больные у древнегреческого хирурга. (Рисунок на вазе.)
Гангрена и боль на протяжении многих сотен лет не позволяли хирургии идти вперед, тормозили ее развитие. Искусство операций развивалось очень медленно.
Конечно, это не означает, что врачи не пытались производить операции на внутренних органах. Думать так было бы неправильно. И в самые давние времена врачи пробовали производить большие полостные операции. Но результаты таких операций оказывались большей частью печальными.
Неудивительно, что наука и искусство хирургии проявляли себя почти исключительно в той области, которая была более доступна для применения ножа, – на конечностях. Крупнейшие врачи древних, средних и новых веков изобретали и предлагали новые способы операций большей частью только на руках и ногах, на лице и шее. И очень редко – в полости груди, живота, черепа, таза.
Необходимо еще иметь в виду, что неимоверная боль, вопли, безумные крики, мольбы, сопровождавшие операции, заставляли хирургов, как бы они собой ни владели, спешить, не терять ни одного мгновения. А в известной мере и это мешало врачам быть вдумчивыми, изучать, проверять на практике методы операций.
Операции в XIII веке. (Старинный рисунок.)
Поиски сна
Помещения, где проводились в донаркозную эру операции над людьми, были скорее похожи на камеры пыток, нежели на больницы. С двух сторон расположенного посредине комнаты крепкого стола были вбиты в пол железные скобы с продетыми сквозь них широкими толстыми ремнями из особо прочной кожи. Такие же ремни свешивались с колец, укрепленных на потолке. Всё это служило для привязывания оперируемого к столу так, чтобы он не мог даже шевельнуться.
Во время операций стоны и крики больных разносились по всем прилегающим улицам. Прохожие торопились уйти прочь от этого здания пыток.
Сама операционная представляла собою страшное зрелище: и больной, и хирург, и его помощники были залиты кровью; кровью были залиты также стены и пол. Всё это скорее напоминало бойню, чем больницу. Хирург должен был обладать или равнодушием к страданиям больного, или стальными нервами и необыкновенной выдержкой. В таких условиях вести операцию могли только наиболее мужественные врачи.
Неудивительно поэтому, что врачи во все времена стремились найти способ укрощать боль. Есть основания полагать, что египетские врачи умели приводить своих пациентов в бесчувственное состояние. В глубокой древности был известен как наркотизирующее средство сок индийской конопли. Гален, знаменитый врач из Пергама, живший во II веке нашей эры, знал, что из растения мандрагоры, или «Адамовой головы», можно изготовить напиток, обладающий усыпляющим действием. Тысячу лет спустя хирурги пользовались губкой, смоченной в экстракте, добытом из головок мака. Губку подносили ко рту оперируемого и заставляли его глубоко вдыхать испарения макового сока. Спустя некоторое время больной засыпал. В то время медики называли эти губки «яблоками сна».
Губку, смоченную маковым экстрактом, подносили ко рту.
Но всё это, разумеется, не давало желаемых результатов. Все имевшиеся средства делать людей нечувствительными к боли действовали преимущественно лишь при поверхностных, несложных операциях или операциях, длившихся весьма короткий срок. Поэтому больных всё равно приходилось крепко-накрепко прикручивать к столу, так как прикосновение ножа хирурга большей частью вызывало их пробуждение.
Но все поиски такого средства, которое действительно избавляло бы человека от боли, средства, которым можно было бы управлять, регулировать, удлинять или сокращать продолжительность глубокого искусственного сна, не приводили к цели.
И только в середине XIX века положение резко изменилось.
Победа над болью
В один из первых дней декабря 1846 года знаменитый русский хирург Николай Иванович Пирогов осматривал пришедшую к нему на прием больную. Лицо его было серьезно, а во взгляде мелькала жалость, когда он смотрел на стоявшую перед ним женщину, так как ей угрожала операция и страдания, причиняемые болью.
Наконец, никаких колебаний не осталось. Тщательное и повторное обследование больной приводило к одному и тому же результату. Грудная железа была поражена раком, и ее нужно было удалить возможно скорее.
Удаление грудной железы со всеми близлежащими лимфатическими железами и лимфатическими узлами – это очень большая операция, захватывающая обширную поверхность.
Однако Пирогов обладал уже таким громадным опытом врача и искусством хирурга, что никто в благополучном исходе операции не сомневался. Для него она являлась обычной.
И всё же операция, произведенная у этой женщины, оказалась не похожей на другие. В нее Пирогов впервые ввел нечто новое.
В назначенный день больная лежала на операционном столе и шли последние приготовления. И вот тут ассистентов хирурга и его учеников, присутствовавших в операционной, начало охватывать удивление. Пирогов не приступал к операции и, видимо, был очень взволнован. Он нетерпеливо посматривал на дверь. Его всегдашняя твердость, выдержка и спокойствие как будто изменили ему.
Вдруг в операционную торопливо вошел служитель больничной аптеки. В руках он держал бутылку с бесцветной прозрачной жидкостью. Это было то, чего ждал Пирогов. Хирург быстро взял бутылку и направился к операционному столу.
– Делайте так, как я буду делать, – сказал он ассистенту.
Из бутылки Пирогов налил немного жидкости на носовой платок и приложил его к лицу больной. Острый своеобразный запах распространился по операционной.
– Дышите глубоко, – сказал Пирогов, наклоняясь к голове больной. – Не бойтесь.
Через несколько минут в операционной раздалось спокойное дыхание женщины.
Пирогов передал ассистенту бутылку с бесцветной жидкостью и сказал ему, что ею время от времени надо смачивать платок и подносить к лицу больной. Затем он взял скальпель и приступил к операции. И вот здесь произошло нечто поразительное. Хирург делал разрез за разрезом, а оперируемая не издавала ни единого стона. Она спала.
Все присутствовавшие были ошеломлены. Боль даже не разбудила больную. Боль оказалась как бы уничтоженной.
Часа через полтора всё кончилось. Операция удалась как нельзя лучше. Больную отнесли в палату. Она продолжала спать.
Только через полчаса женщина проснулась. Первое, что она увидела, было склоненное над ней лицо Пирогова.
– Ну, как вы себя чувствуете? – спросил он голосом, выдававшим его сдерживаемое волнение. – Было вам больно во время операции?
Больная посмотрела с недоумением на большую повязку, окутывавшую ее грудь и плечо, и подняла брови.
– А разве операция уже была? – удивилась она. – Я ничего не чувствовала.
Хирург встал и ничего не сказал. Но на лице его, обычно строгом и сосредоточенном, появилось выражение полного удовлетворения и даже восхищения. Казалось, он был растроган одним тем, что больная избегла страшных страданий.
Так прошла первая пироговская операция, сделанная под наркозом. Для обезболивания был применен серный эфир, усыпляющие свойства которого были обнаружены незадолго перед этим американскими врачами Уорреном и Мортоном.
Правда, года за два до этого уже стало известно, что существует особое химическое вещество, закись азота, также позволяющее погрузить человека в сон, во время которого ему можно безболезненно произвести операцию. Но оказалось, что действие закиси азота, или «веселящего газа», продолжается короткий срок. Следовательно, он пригоден только для небольших операций, таких, например, как извлечение зуба или вскрытие нарыва на пальце. «Веселящим газом» закись азота называют потому, что вначале, при вдыхании ее, возникает у больного приподнятое, веселое состояние.
