В 1946 году рука у него стала опять обыкновенной, нормальной рукой. Ее кисть не висела, как плеть, а выполняла любую работу. И если бы не глубокий шрам на плече и предплечье, который был виден, когда он закатывал рукав сорочки, нельзя было бы догадаться о недавнем травматическом параличе пальцев и кисти.

Что же сделали с разрывом ствола лучевого нерва? Куда исчез промежуток в три сантиметра, эта пропасть, непреодолимая для передачи нервного импульса?

Пропасть уничтожили мостиком из нервной ткани.

Что же, это просто и легко сделать?

Нет, такая операция очень сложна. Ведь еще несколько лет назад ее и не пытались делать. Она не удавалась и казалась невыполнимой.

Советские же ученые и здесь добились успеха. Особенно большое значение имели в этой области труды профессора Анохина. Он разработал технику и способы восстановления прерванной нервной связи. Им же был указан материал для этой операции. Наиболее подходящими оказались нервы теленка.

Извлеченные полосы нервных стволов теленка консервируют и сохраняют в. формалине. Перед операцией такой кусок консервированного нерва отмывают от формалина, чтобы не получилось раздражения формалином живой ткани.

Сама операция заключается в том, что полоску нерва теленка нужного размера вшивают между разошедшимися концами поврежденного нервного ствола, заполняя ею отсутствующий участок. Накладывают, таким образом, мостик.

И вот тут происходит удивительное явление.

Сохранившаяся часть лучевого нерва, идущая от мостика к мозгу, не потеряла своей жизнеспособности, а та часть его, которая находится ниже места повреждения и идет от мостика к пальцам, уже перестала участвовать в нервном процессе. Она стала как бы мертвым нервом. Значит, пересаженная полоска являлась мостиком между живым и мертвым нервами. Что же у них может быть общего? Какая единая функция свойственна им? Да и сам формалинизированный мостик – разве это живая ткань? Какую жизненную роль он способен выполнить?

Подобные вопросы вполне естественны.

И, однако, соединение мертвой и живой ткани приводит к нужной цели. Нервы всей кисти от предплечья до пальцев начинают действовать. В них появляется способность вызывать сокращение мышц, и пальцам возвращается движение.

Это в самом деле удивительно, но никакого чуда здесь нет. Здесь нет тайн, «нет воскрешения из мертвых». То, что восстанавливаются функции всего нерва, имеет объяснение не мистическое, а научное, физиологическое.

Пересаженный мостик создал новые условия для той силы регенерации, которая, хотя и в ничтожной доле, но всё же имелась в нервной ткани. Регенерирует тот конец нервного ствола, который связан с мозгом, – конец живого отрезка нерва.

Именно в его волокнах обнаруживается рост. Этот конец нервного ствола начинает удлиняться. Волокна его неуловимо медленно движутся по пути, проложенному для них мостиком, проникают в мостик, врастают в старое ложе и так же незаметно движутся всё дальше и дальше к мышцам, потерявшим способность сокращаться, – к мышцам кисти, а затем и пальцев. Так неподвижная часть конечности вновь обретает возможность получать нервные импульсы и двигаться.

Проходят дни, недели, месяцы. Во всей кисти, до того почти неподвижной, застывшей и бессильной, появляется жизнь, сначала неощутимо, потом всё заметней. Начинают шевелиться и пальцы.

Так было и у нашего раненого.

Всякий дефект на теле человека неприятен и нежелателен. Особенно тягостны дефекты, обезображивающие лицо. При ранении головы может быть разорван рот, уничтожена губа или обе губы, часть зубов и десен, размозжен нос… Потом, по мере заживления, на месте разрушенной ткани образуются грубые, стягивающие рубцы. Все эти дефекты не только удручают больного, но и нередко затрудняют питание. Может быть резко нарушена речь.

Наилучший способ избавить больного от этого страдания – закрыть дефект пересаженной кожей. Если уже образовались рубцы, то их предварительно вырезают, чтобы приготовить, так сказать, площадку для пересадки.

Но где же взять пересаживаемый материал – трансплантат? Это очень существенный вопрос. Взять его рядом, тут же на лице, было бы удобно, но это значит создать новый дефект, новый рубец. При большом дефекте заимствование на лице куска кожи крупных размеров еще более нежелательно. Нужно взять его с какого-нибудь другого места, где рубец после отсечения трансплантата будет не так заметен; например, с шеи, руки, ноги, живота. Но такая вырезанная полоска кожи погибнет, пока ее перенесут на лицо и она здесь приживет. В ней не успеют развиться и в нее не прорастут кровеносные сосуды, необходимые для ее питания. Она ссохнется, начнет отмирать.

Совсем другое получится, если взять трансплантат с отдаленного участка кожи и не отрывать его от артерий и вен, – от организма.

Но разве это осуществимо?

Оказалось, что осуществимо. Такой способ пересадки, который объединял бы обе задачи, удалось выработать. Это явилось замечательным достижением медицины. Теперь можно было вырезать кусочек кожи почти в любом месте тела и доставлять его куда угодно без всякого опасения за омертвение трансплантата.

Самое интересное в том, что кусочек кожи не переносили, а он как бы сам совершал путешествие от места своего естественного нахождения до места пересадки.

В клинику был доставлен двадцатилетний железнодорожник. Хотя он был еще молод, но у него оказалась болезнь, которая обычно встречается только в пожилом возрасте. Он страдал так называемым варикозным расширением вен бедра. Варикозное – значит, мешкообразно расширенное и, в дальнейшем, склонное к изъязвлению.

В клинику железнодорожник попал из-за последствий операции, которая была ему сделана три года назад.

Тогда на правом бедре и колене у него вырезали кусок расширенной вены. Всё было сделано правильно, но послеоперационная рана плохо зажила, а на рубце образовалась большая язва, не поддававшаяся излечению. С этим незаживающим рубцом железнодорожника и приняли в клинику.

Врачи детально ознакомились с состоянием больного. Стало ясно, что обычные меры лечения не дали бы успеха.

Решено было вырезать рубец с язвой и закрыть рану свежей кожей, – прибегнуть к пересадке кожи. Рубец был значительных размеров; требовался, следовательно, и кожный трансплантат большой величины.

Конечно, его можно было взять с другой, с левой ноги. Однако и там были расширены вены, может быть, не в такой степени, как на правой ноге, но всё же достаточной, чтобы сказаться отрицательно на питании кожи. Если же питание кожи несколько ослаблено, то, конечно, использовать ее для пересадки нет смысла, так как на ней может развиться язва. Надо было брать такой трансплантат, который подходил бы для этой цели.

Тщательный осмотр больного показал, что наиболее подходящей является кожа спины. Оттуда и взяли трансплантат.

Вернее, не взяли, а заставили его самого передвинуться. Сделали это следующим образом.

Хирург наметил в подлопаточной области кожную площадку необходимого размера. Она представляла собой четырехугольник, имевший 12 сантиметров в длину и 5 сантиметров в ширину. Кожу, однако, не отрезали сразу, а только надрезали с двух длинных сторон. Затем тонким хирургическим ножом, помещенным в боковой надрез, отслоили, или, как говорят, отсепарировали эту площадку кожи от лежащих под ней тканей.

Получилась пластинка кожи. Однако она не была отделена от остальной кожи спины; ее связывали два других, неотрезанных, края – короткие края четырехугольника.

Затем хирург взял в руки иглу с продетой в нее шелковой нитью. Длинные отслоенные стороны кожной пластинки врач загнул раневой поверхностью внутрь и сшил их. Образовалось нечто вроде цилиндрика, круглого тяжа, похожего на ручку чемодана. Будучи сшитой именно в таком виде, внутренняя кровоточащая поверхность пластинки была защищена от попадания микробов, от инфекций.

Может этот тяж отмереть, ссохнуться? Нет. Кровеносные сосуды, проходящие через два коротких неотрезанных края, прекрасно питали его.