Видеостол показывал большую центральную площадь прямо под кораблем.

Черви вливались на нее со всех сторон. Они бы не спешили так, даже если бы здесь бесплатно раздавали слонов. Они кружили и кружили по площади, глядя вверх.

Хотя площадь была уже заполнена, каждую секунду прибывали все новые и новые черви. Я показал на открытый грузовой люк.

- Послушайте. Они поют для нас.

Доносящийся снизу причудливый вибрирующий звук становился все заметнее, он просачивался через люк подобно дурному запаху. Кое-кто поежился.

- Ну и что? Что вы п-предлагаете? - спросила Дуайн.

Ее тон предполагал, что мы попусту тратим в-в-время.

- Пение, - сказал я, глядя на нее в упор. - Что оно может означать?

Дуайн оставалась совершенно спокойной. Она знала ответ. Прочитала в инструкции. И в "Красной книге". Выпуск 22. 19А.

- Нам все известно насчет п-пения. Мы его ждали. Эт-то… - Она боролась со словами. - Это ре… рефлекторное д-д-действие.

- А что, если "Красная книга" ошибается? - спросил я.

Мне самому было неприятно то, что я собирался сделать, однако надо было добиться своего. В очередной раз я дразнил генерала Уэйнрайта. Лиз нахмурилась - эта сцена ей тоже не нравилась, - но не пошевелилась, чтобы остановить меня. Она понимала, что я делаю.

- В-вы сами н-написали эт-ту часть к-к-книги, - возмутилась Дуайн.

Она выглядела так, словно ее предали.

- А сейчас говорю, что, возможно, я ошибался. У меня возникли сомнения.

Так что без всякой книги скажите, что вы думаете насчет пения - что это такое, по-вашему?

- Н-ну, т-то п-пение, которое м-мы слышим с-сейчас, в-выжидательное, - неуверенно начала Дуайн. - Они н-не знают, что мы т-такое, но реагируют на н-наши размеры. К-когда мы включим свет, они в-все с-сойдут с ума, потому что п-примут дирижаб-бль за н-небесное в-видение самого б-большого и самого п-прекрасного червя во в-всей Вселенной. И эт-то в-вызовет у них религиозный экстаз.

- Религиозный экстаз? - Капитан Харбо подняла бровь.

Я кивнул:

- Так это выглядит.

- А к-как вы эт-то н-назовете? - прогнусавила Дуайн. - В н-небе п-появляется гигантское видение Б-бога, и т-толпа впадает в истерику.

- Представление о Боге подразумевает наличие у червей достаточно развитого интеллекта, - заметил я. - Но мы знаем, что у них нет интеллекта.

Черви даже глупее шимпанзе. Значит, это не реакция на явление Бога. Тогда что?

- Это… - Дуайн осеклась, вдруг поняв, что я сказал, и поразилась. Ее черты исказились, а глаза наполнились слезами. Она моментально увидела пробел в своей логике.

- П-простите м-меня, - сказала она. - Я не п-поду-мала.

Она ошибалась, и боль разочарования оказалась для нее таким ударом, что не заметить это было невозможно. Я чувствовал себя последним негодяем за то, что пришлось разоблачить ее на людях.

- Продолжай, Джим, - напомнила Лиз.

Я отвел глаза от Дуайн. Нужно подойти к ней и объяснить, что она ни в чем не виновата, что это я ошибался. Я тоже считал так, когда писал соответствующий раздел в книге. Но - я сделаю это позже. Я повернулся к Лиз и капитану Харбо.

- Понимаете, я размышляю уже двое суток - и чем больше я думаю, тем более логичным это выглядит. Нет такой вещи, как один хторранин. Они не существуют как индивидуумы. Они существуют как песня. Песня - вот их настоящая личность, а гнездо - место, где песня живет. Черви — лишь инструменты, которыми пользуется песня.

Я переводил взгляд с одного на другого, ожидая, когда моя мысль уляжется у них в головах.

Некоторые из собравшихся вокруг стола были настроены скептически. Что ж, я заранее предупредил, что идея весьма далека от понимания. Я взглянул на Дуайн, она с абсолютно непроницаемым видом просматривала банки данных в поисках аналогий. Капитан Харбо оперлась руками о край стола и наклонилась над ним, изучая изображение. Она казалась заинтригованной. Задумчиво кивнув, она как бы про себя проговорила:

- Да. Точно так же язык использует людей.

Лиз помрачнела, но тоже обдумывала мою идею и, вероятно, уже предвидела кое-какие возможные последствия.

- Хорошо, - сказала она, аккуратно раскладывая для себя все по полочкам. - Значит, ты считаешь, что черви - лишь составные части целого…

- Правильно.

- Значит… для них услышать песню означает увидеть Бога?

- Совершенно верно. Для хторра песня гнезда и есть Бог. Каждый хторр знает, что он, или она, или оно есть частица Бога. Каждый хторр знает, что любой другой червь из его гнезда - тоже частица того же Бога. Поэтому когда они смотрят вверх и видят нас… - Я не закончил.

- Кажется, я начинаю понимать, - сказала Лиз.

Капитан Харбо смотрела то на Лиз, то на меня.

- Мне за вами не угнаться. Можно услышать комментарии?

- Простите, - пояснил я. - Понимаете, именно здесь кроется наша ошибка.

Мы думаем, что, видя в небе большой пурпурный дирижабль, они реагируют на него как на Бога, или ангела, или Божью кару, и поэтому их песни — нечто вроде молитв. Но это человеческое восприятие. Оно было бы верным только в том случае, если бы черви были похожи на людей и имели собственные мозги. Но они не люди. И мозгов у них нет. Таким образом, вопрос не просто в том, на что они реагируют, а еще и в том, чего они ждут от него. Чего они могут ждать от небесного червя?

- Приобщения, - сказала Дуйан. Все повернулись к ней. - Большего п-пения. Они х-хотят, чтобы н-наш поднебесный г-голос присоединился к их п-песне. Они х-хотят увеличиться.

- Верно, - подтвердил я. Послюнив палец, я описал им в воздухе замысловатую траекторию, потом указал им на нее и, прищелкнув языком, подмигнул ей, как бы говоря: "Молодец, сообразила". Она чуть не обмочилась от счастья.

Я посмотрел на Лиз и капитана Харбо.

- Точь-в-точь моя мысль. Я думаю, мы должны запеть вмести с червями.

По-моему, мы должны записать их песню, перевести ее в цифровой ряд, проанализировать его, расширить, синтезировать более звучный голос и дать им послушать. На такой высоте, если мы хотим, чтобы они слышали ее синхронно со своим собственным пением, надо заранее компенсировать временную задержку. Но это уже дело программы.

- Сколько времени понадобится, чтобы организовать все это? - спросила Лиз. В ее глазах светилась надежда.

- Ну, по правде говоря, я не собирался предлагать это до тех пор, пока мы не увидим, что происходит, а работать хотел с япуранской мандалой…

- Да, я знаю, - перебила Лиз и повторила вопрос: - Сколько потребуется времени, чтобы организовать это?

- Все уже готово, - честно признался я. - Большую часть дня я провел, разрабатывая алгоритмы вместе с хьюстонским ИЛом. Программа готова и загружена. Все, что нам остается, - запустить ее.

- Я так и знала, - улыбнулась Лиз.

- И что тогда? - спросила капитан Харбо. - Что это докажет?

Я развел руками:

- Само по себе ничего не докажет. Но есть и вторая часть эксперимента.

Мы записали, проанализировали, сопоставили и храним тысячи часов песен червей. ИЛы выделили в них множество характерных деталей. Они, похоже, представляют собой определенные сочетания мелодии, ритма и оттенков, и мы опытным путем установили эмоциональное значение некоторых. Для начала можно вторить им эхом, но давайте пойдем дальше. Прокрутим песни разных гнезд и последим за реакцией червей. Возможно, удастся даже найти какую-нибудь песню или набор песен, которые усмирят их или же победят. Я не знаю, что получится, но игра стоит свеч, не так ли?

Лиз и капитан Харбо обменялись взглядами. Каждая по-своему оценивала возможные последствия. Они отошли от видеостола, чтобы посовещаться. Лиз кивком подозвала меня.

- Гейзенберг? - спросила капитан Харбо, и в одном этом слове заключалась целая беседа[4].

Лиз пожала плечами:

- Мы заранее знали, что наше появление взбудоражит червей. Невозможно наблюдать за гнездом, не потревожив его. Почему бы не потревожить его таким образом?