Хватает телесности. Правда, «Битва с Фенриром» Ольги Тобрелутс подозрительно напоминает «Последнее восстание» АЕС+Ф, а эстонские фотографические ню — экзерсисы подростка, вступающего в пубертатный период, однако переживаешь это легко. Особенно рядом с пышнотелыми раздетыми красавицами финна Матса Ыуна. Или работой канадки Карен Дюга, чья цифровая фотография вообще может быть помещена на выставку именно светописи — так хорошо запечатлена на ней обнажённая натура.

Смешит фотка «Художественный руководитель» немки Аны Лайбах. Не столько даже маскулинными усами на женском лице и плюшевой Розовой Пантерой в руках модели, сколько отсылкой к известной работе Джеффа Кунса. Тоже традиция, знаете ли…

Ну и о героях.

До окончательной победы фигуратива ещё годы борьбы — жюри международное, нацеленное на contemporary art: до сих пор Гран-при доставались приезжим безобразникам и прочим «живописцам мусора» из Бельгии. Что сейчас? Главный приз остался в городе Новосибирске, но присуждён он за работу, далёкую от реализма. Триумфаторами nb6 стали русские авторы Михаил Казаковцев и Евгений Глатков с инсталляцией «Следите за паузами». Чтобы не говорить долго, доложу: это игрушка. Столь же занимательная, сколь и калейдоскоп, порождающая такое же не поддающееся осмыслению количество узоров, но основанных не на операциях осевой симметрии шестого порядка, а на комбинаторике в её проявлениях, близких к позиционной форме записи числа. Понятно?

Поясняю: лучше математика, нежели таксидермия. Хорошо ошкуренный деревянный кругляк — уже сам по себе произведение искусства рядом с ботиночной подошвой бельгийского победителя nb4. От игрушки Казаковцева до реалистического рисунка — рукой подать. Тем более что сам Михаил — прекрасный живописец академической выучки, мастер городского пейзажа, уверенный портретист.

Свойство подлинности — вот что отличает Новосибирскую биеннале графики от фальши большинства арт-событий Москвы. Вместе с консервативной до неприличия томской триеннале «Рисунок России» она является авангардным бастионом русской реакции и актуальной цитаделью наступательного мракобесия.

Евгений МАЛИКОВ, НОВОСИБИРСК—МОСКВА

Штрих-код

Аптека, женщины и сны

ПОРТРЕТ В ИНТЕРЬЕРЕ

Искусствоведы, говоря о существовании наследия прошлого, которого не надо бояться как чуждого и навязанного, приводят в пример слова Ильи Эренбурга: «Из цепи звена не выкинешь». Я знаю наверняка, что художник и автор многочисленных дизайнерских проектов Рафаэль Акопов согласился бы с этим утверждением, но отчасти. Потому что искусство он воспринимает не как цепь с последовательно собранными элементами. Если уж и искать аналогии, то Рафаэль Арамович, скорее, представил бы живопись как бесконечно переплетённые разветвлённые цепи, но лучше сказать, виноградные лозы, которые он так любит рисовать.

В его судьбе тоже многое переплелось. Тбилисский армянин, он учился и прожил почти всю жизнь в Москве. Проектировал павильоны на ВВЦ и участвовал в создании интерьеров объектов Московского Кремля и монументально-пространственной композиции Измайловского гостиничного комплекса, в 90-е годы был референтом по культуре Дома советской культуры в Югославии. Там он был принят в почётные члены Союза художников Македонии, награждён Серебряной медалью Академии живописи Сербии. Когда же уезжал из Белграда, устроил свою прощальную выставку, после которой подарил все шестьдесят представленных работ друзьям и знакомым.

Есть художники, которые не позиционируют себя как поклонников или продолжателей творчества великих мастеров. Но Рафаэль Акопов не стесняется признавать, что идеал, к которому он стремился в творчестве, относится к эпохе итальянского Ренессанса. Для художника подлинным великим Мастером был и остаётся Сандро Боттичелли. Акопов расписал одну из лучших аптек в Европе, она находится в городе Нови-Сад в Сербии, использовав мотивы Сандро. Нови-Сад расположен недалеко от Белграда, на севере страны на берегу Дуная. В старину аптеки нередко строились как маленькие архитектурные шедевры, не зря многие из них потом стали музеями, поэтому делать в Нови-Сад такую своего рода диковинную шкатулку повод был. Для художника плодотворной оказалась античная идея соотнесения здоровья с красотой, гармонией и соразмерностью. К счастью, во время многочисленных натовских бомбардировок весной 1999 года аптека уцелела, и теперь образы Венеры и прекрасных кор в цветочных венках, среди апельсиновых ветвей смотрят на посетителей аптеки с деревянных панелей, которыми декорирован прилавок, и с потолка, будто созданные из эфира и воспарившие.

Любимой темой Рафаэля на протяжении всей его жизни была женская красота, но здесь скрывается не только увлечение формой, телесностью, но желание передать саму божественную сущность прародительницы, Евы, Реи-Кибелы, Деметры. На его портретах грации, наяды, античные девы и вполне современные женщины теряют тяжёлую земную поступь. Декоративная условная живопись позволяет освободиться. Портретист оставляет за собой право быть немногословным, в его недосказанности угадывается стремление выразить главное без всей детализации. Он может не прорисовать модели нижнюю часть лица, потому что её взгляд уже говорит о душевном состоянии больше, чем слова. Он не станет заострять своё внимание на пальцах рук, но удивительной их балетной пластикой покажет, как женщина, освободившись от труда и дневных забот, блаженствует в покое в виноградниках, залитая полудневным солнцем до белизны. В чём-то Акопов повторяет статику фигур Поля Гогена, который подглядывал за своими моделями в моменты их наслаждения жизнью. А виноградные лозы и будто случайно разбросанные по полотну картин гранаты ещё больше подчёркивают эту идею: ведь гранат у финикийцев считался символом жизни, а у армян он символизирует изобилие, плодородие и брак.

Интересны абстрагированные композиции мастера, помещающие изображаемых героинь в придуманный фантастический мир сновидения, уже с сообщёнными их фигурам движением и скоростью. Иногда они словно падают вниз головой или парят, будто и не интересуясь вовсе направлением своего полёта, но нет в их телах оцепенения и страха, которые мы могли бы почувствовать. Тут женщины, как булгаковская Маргарита, радуются неожиданно обретённой первобытной силе и первозданной красоте.

Художник говорит, что характер и внешние особенности каждой женщины определяют выбор изобразительной техники. Есть модели, которые предстают перед нами спящими, выполненные в тёплой пастели горчично-жёлтых, розовых, оранжевых оттенков. Другие дерзко смотрят на нас, словно приглашая к любовной игре, кто-то по-ведьмински околдовывает чёрно-угольными прядями падающих волос или попадает в новое радужное пространство обретённой свободы.