Прошло около четверти часа, и толпа начала редеть. Аарон так и стоял у ограждения вместе с немногими оставшимися встречающими. Я еще раз внимательно оглядел зал и пошел к нему.

Мне оставалось до него три шага, когда он сунул свою карточку под нос американцу в деловом костюме, тащившему за собой чемодан на колесиках.

– Мистер Янклевиц, – позвал я.

Он резко повернулся, прижав к груди карточку.

Предполагалось, что я предоставлю ему возможность начать разговор, в котором всплывет какое-нибудь число, например: «О, я слышал, у вас с собой десять чемоданов?» – на что я отвечу: «Нет, только три». Но мне было жарко, я устал и хотел поскорее выбраться отсюда.

– Семь.

– О, выходит, у меня остается шесть. – Похоже, он был разочарован.

Я улыбнулся. Наступила пауза: я ждал, когда он скажет мне, что делать дальше.

– Э-э, ладно, тогда, значит, пошли? – У него был мягкий выговор образованного американца. – Если, конечно, вы не хотите…

– Все, что я хочу, – это уйти отсюда с вами.

– Хорошо. Сюда, пожалуйста. – Он двинулся к выходу, я пристроился слева от него, примеряясь к его походке.

Он шел, на мой вкус, слишком быстро, на ходу складывая карточку. Мне не хотелось, чтобы мы произвели странное впечатление на сторонних наблюдателей, хотя, с другой стороны, стоило ли, попав в этот сумасшедший дом, волноваться из-за таких пустяков?

За дверьми виднелась автостоянка, а дальше маячили покрытые пышной зеленью горы.

– Куда мы направляемся? – спросил я.

– Это, вообще говоря, зависит от… э-э… моя жена, она…

– Кэрри, не так ли?

– Да, Кэрри.

Я сообразил, что забыл представиться.

– Имя мое вам известно?

– Нет, но, если вы не хотите его называть, я возражать не буду. Поступайте так, как считаете нужным.

Испуганным Аарон не казался, но чувствовал он себя явно не в своей тарелке. Я остановился, протянул руку:

– Ник.

С помощником лучше вести себя дружелюбно – хотя бы для пользы дела.

На его лице появилась смущенная улыбка, обнаружившая зубы, пожелтевшие не то от кофе, не то от табака. Он тоже протянул руку:

– Аарон. Рад знакомству с вами, Ник.

Ладонь у него была крупная, жесткая, но рукопожатие оказалось не сильным. Кожу ладони покрывали мелкие шрамы, он явно не принадлежал к числу тех, кто всю свою жизнь марает бумагу. Ногти были грязными и неровными.

– Ну что ж, Аарон, как видите, багажа при мне немного, я не собираюсь задерживаться здесь надолго. Сделаю к пятнице одну работенку и уеду. Постараюсь не слишком вас напрягать.

– О, нет проблем. Вы меня не стесните. Не ожидал, что приедет англичанин.

Я улыбнулся:

– А я ожидал увидеть с вами и Кэрри.

Он ткнул пальцем мне за спину:

– Да вот она.

Я обернулся и увидел солдата Джейн. Она улыбнулась и протянула руку:

– Привет, я Кэрри.

Волосы у Кэрри были короткие, угольно-черные. Ей могло быть и слегка за тридцать, и уже под сорок – не намного меньше, чем мне. Загар ее был не таким темным и грубым, как у Аарона.

Я крепко пожал ей руку:

– Ник. Стало быть, пепси вы уже допили?

– Да, вкусная оказалась. – Манеры у нее были резкие, даже агрессивные. Кэрри пожала плечами: – Что дальше?

Они ожидали инструкций.

– Вы этими делами раньше не занимались, не так ли?

Аарон покачал головой:

– Первый раз. Мы знаем только, что должны встретить вас, а вы расскажете нам все остальное.

– Хорошо – фотографии у вас уже есть?

– Спутниковые, – сказала Кэрри. – Я вчера ночью вытащила их из Сети. Они у нас дома.

– Далеко это?

– Если не польет дождь, часа четыре. Мы живем в захолустье.

– А сколько до дома того человека?

– Часа полтора, может, два. От города это в другую сторону. Тоже глушь порядочная.

– Я хотел бы сначала осмотреть его дом, а после отправиться к вам.

Кэрри кивнула и повернулась к Аарону:

– Знаешь что? Я заберу Люс от дантиста, встретимся дома.

Повисла пауза, похоже, она ожидала, что я ухвачусь за сказанное. Однако меня мало интересовало, что такое Люс.

Мы вышли в удушающий зной. Солнце светило так, что мне казалось, будто прямо мне в глаза направлен яркий прожектор. Я жмурился, как крот. Аарон извлек из кармана жилетки темные очки, надел их и ткнул пальцем вправо:

– Нам туда.

Мы перешли дорогу, направляясь к тому, что выглядело автостоянкой торгового пассажа, каких много в США. Спортивные автомобили, японские и американские, выстроились в ряд вперемешку с обычными седанами и комби, и ни одной из машин нельзя было дать больше двух лет. Это меня удивило: я ожидал худшего.

Кэрри направилась к дальнему краю парковки, бросив на прощание:

– До скорого.

Мы с Аароном молча кивнули.

Когда мы оказались около синего, запыленного, заляпанного грязью пикапа «мазда», Аарон сказал:

– Это наш.

Опять-таки больше, чем я ожидал, с фибергласовым навесом над кузовом, обращавшим пикап в подобие фургончика. Аарон, уже залезший внутрь, наклонился открыть мне дверцу.

В машине было как в печке. Спасибо и на том, что почти расплавившуюся обшивку сидений покрывали старые одеяла.

– Вы извините меня, Ник? Я на минутку. Это недолго.

Я оставил мою дверцу открытой, надеясь, что в кабину проникнет немного воздуха, а он захлопнул свою и обошел машину.

В разбитом боковом зеркальце я видел четверых Ааронов и четверых Кэрри, стоящих рядом с четырьмя пикапами. Стоя у распахнутой водительской дверцы, они препирались о чем-то. Кэрри размахивала руками, Аарон в ответ качал головой.

Через минуту-другую он залез в машину.

– Извините, Ник, просто просил Кэрри кое-что купить.

Судя по реакции Кэрри, покупки предстояли не дешевые. Я кивнул, сделав вид, что ничего не заметил. Мы захлопнули дверцы и тронулись в путь.

Я не стал открывать окно, решив, что это помешает кондиционеру, но тут увидел, как Аарон, выезжая со стоянки, опустил свое. Кондиционера в машине не было.

Пока мы выбирались из аэропорта на шоссе, я тоже опустил стекло, а заодно уж и противосолнечный козырек. Минуты через две нам пришлось остановиться у шлагбаума, и Аарон вручил сидевшему в будке человеку один доллар США.

– Вторая здешняя валюта, – сказал он. – Они именуют ее «бальбоа».

Мы выехали на новенькое двухрядное шоссе. Солнце, бившее в глаза, отражаясь от светло-серого бетона, быстро наградило меня головной болью. Аарон, заметив, что мне не по себе, порылся в кармашке на дверце:

– Вот, Ник, хотите?

Темные очки, принадлежавшие, надо полагать, Кэрри, состояли из двух больших овальных стекол – от таких не отказалась бы и Жаклин Онассис. Они закрыли половину моего лица.

Скоро показались и джунгли, норовившие отвоевать территорию у травы, что росла по обеим сторонам от шоссе.

Я решил, прежде чем задавать важные для меня вопросы, немного разговорить Аарона:

– Давно здесь живете?

– Я здесь всегда жил. Я из Зоны. Родился в ней, в американской Зоне Панамского канала. Эта такая полоска земли в десять-двадцать километров шириной, идущая вдоль всего канала. США контролировали ее, как вы, наверное, знаете, с начала двадцатого века.

В голосе его звучала гордость.

– Этого я не знал.

Я полагал, что США просто держали здесь военные базы.

– Отец работал лоцманом на канале. А дед начинал как капитан буксира и дорос до судового инспектора, ведал крупнотоннажными судами – знаете, оценивал их водоизмещение, чтобы определить плату, которую с них следует взять. Зона – это мой дом.

– Но вы ведь американец, да?

– Дед родился в Миннеаполисе, а отец, как и я, здесь, в Зоне. Тогда это была территория США.

– Наверное, немалое было потрясение, после стольких-то лет.

Аарон кивнул, не отрывая глаз от дороги.

– Да, сэр, мы росли здесь совсем как в небольшом американском городке, – с энтузиазмом сказал он. – Разве что кондиционеров в домах не было, в те дни на них не хватало электричества. Но это никого не смущало. Я возвращался домой из школы и удирал в лес. Мы строили форты, ловили тарпона. Ну и играли в бейсбол, совсем как на севере. В Зоне имелось все, что нам было нужно. – Он мечтательно улыбался, вспоминая доброе старое время. – Университетские годы я провел на севере, в Калифорнии, потом вернулся читать лекции в здешнем университете. Там и познакомился с Кэрри.