Но вот Верховный Совет России начал готовить освобождение Ельцина от должности, и буржуазия снова безоговорочно бросается ему на помощь, покупая телевидение, демонстрантов и т.д.

Буржуазия и бюрократия ненавидят друг друга, но больше всего они ненавидят власть народа – демократию, понимают, что они с демократией несовместимы.

Вернемся к крестьянской общине, к миру. Крепнущая буржуазия и уверенно формирующаяся среди чиновников аппаратная бюрократия, не отвечающая непосредственно за защиту народа, начали боевые действия против русского мира. И это естественно.

Чем община не устраивала буржуазию? Последней, чтобы отнимать у народа свою долю прибавочной стоимости, нужно было получить в собственность средства производства, а для крестьян – это земля. Следовательно, буржуазии требовалось, чтобы земля общин поступила в продажу, но для этого нужно было общины уничтожить.

А чем буржуазия не устраивала крестьян? Ведь отбирал же у них прибавочную стоимость в виде податей царь, в виде оброка — помещик! Почему же нельзя делать это буржуазии? По одной простой причине. Царь брал деньги для защиты крестьян, и дворянин в своем первоначальном предназначении – для того же. А буржуа – кулак или капиталист-фабрикант -брали деньги для личного обогащения, ни на какую защиту народа тратить их не собирались, да и никем на то не обязывались. Это грабеж в чистом виде, наглый, беспардонный.

С бюрократией сложнее. Дело в том, что она плодится, жиреет и грабит народ исключительно благодаря идее о его все более надежной защите.

Техника тут простая. Какие-либо чиновники, отчаявшиеся сделать быструю карьеру и не слишком обремененные обязанностями по действительной защите народа, подбрасывают идейку о необходимости той или иной дополнительной защиты его. Скажем, в России много пожаров. Убытки огромны. Как можно такой вопрос ставить без государственного вмешательства? Мудраки активно включаются в кампанию и, расталкивая друг друга, спешат показать свою мудрость и знание жизни «цивилизованных государств». Царь или правительство, не желающие вникнуть в суть вопроса, становятся в положение людей, которые не хотят предотвратить народные убытки. Им это положение не нравится, и они на деньги казны, деньги, полученные за счет налогов, нанимают чиновников и мудраков подготовить соответствующий документ, затем утверждают этот документ и опять же за деньги народа нанимают новую бюрократию, чтобы она следила за исполнением правил, изложенных в документе.

При этом никто не обращает внимания, что убытки от пожаров несет не казна, а сами люди, никто у этих людей не спрашивает, нужны ли им эти правила, эти чиновники, эти контролеры. У подданных забирают деньги и платят новому отряду аппаратной бюрократии. И еще утверждают, что делают это для их же блага.

Царю или другому законодателю нужно выработать собственное понимание вопроса, чтобы не попасться на очередную бюрократическую провокацию. Для этого надо осознать, что такое бюрократия. Но кто это понимал и понимает? Правда, редкие цари верили своей бюрократии, но коварству ее ничего противопоставить не могли.

Отвлечемся немного от проблем общины и посмотрим, как орудовала, бюрократия в недрах самого государственного аппарата.

Легкость, с которой множится бюрократия, особенно характерна для контрольных организаций, которым еще в момент своего создания удается ловко завуалировать истинную цель своей деятельности. Парадокс в том, что их бесполезность для Дела всем ясна, но жить без контроля в системе с бюрократическим механизмом управления никакой начальник не может.

Пример из истории вопроса. Николай I усмотрел всяческие недостатки в составе чиновничества, в их продвижении по службе. Кроме того, были очевидны различные злоупотребления, связанные с назначениями и перемещениями чиновников в необъятной России, присущие бюрократическому механизму. Строго говоря, царю следовало бы потребовать от министров конечного результата их работы, не вмешиваясь в подбор министерских кадров, но он решил улучшить дело тем, что приказал разработать правила, как этим министрам нужно подбирать себе кадры для достижения конечного результата, и учредил контроль за точным исполнением этих правил. В 1846 году для этого был создан Инспекторский департамент, по поводу которого Николай I писал: «Цель достигнута: порядок, отчетность заменили беспечность и злоупотребления различного рода». Департамент быстро разросся, разбух и вскоре уже бодро рапортовал царю: «Четырехлетний опыт доказал, что высочайшая мысль принять в державную руку Вашу нить управления... принесла пользу во многих отношениях: а) все, что не имело общности, что исполнялось отдельно, пришло к возможному единству; б) «Устав о службе гражданской» получил должную силу... в) поступление на службу, увольнение от оной, переход из одного ведомства в другой, производство в чине... совершаются ныне на положительных началах системы центрального управления в одинаковом общем порядке».

Какой эффект принес «общий порядок» России, департамент скромно умалчивал. Об убытках не рапортуют. Служба честных людей резко осложнилась, а мерзавцам, как и прежде, было раздолье. Ведь департамент отвечал не за их искоренение, а за правильность прохождения и полноту заполнения бумаг. Так, заполняя графу об источниках доходов, наглецы откровенно издевались: «Имение приобретено женою на подарки, полученные в молодости от графа Бенкендорфа». И ничего, проходило.

Немудрено, что после смерти Николая I жалобы потекли к его сыну. В 1857 году Александр II «соизволил повелеть предоставить всем министрам и главным управляющим сообразить, какими средствами можно было бы уменьшить и ограничить огромную переписку, возникшую с учреждением означенного департамента»

Описанные события происходили тогда, когда еще не все виды деятельности в России были централизованы и на фоне делократического управления частными предприятиями Инспекторский департамент выглядел особенно убого. Поэтому министры «сообразили», царь согласился, департамент был упразднен.

Но не тут-то было, ведь бюрократический механизм остался! И вот сын Александра II вновь дает указ об учреждении этого ведомства. Министерства всполошились, министр юстиции Н.В.Муравьев пишет царю записку с просьбой задержать опубликование указа. На что царь ответил: «Если бы я желал получить отрицательный ответ, то, конечно, обратился бы к министрам». (Царь невольно проговорился, что своих ближайших помощников порядочными людьми и верными слугами не считает, без контроля со своей стороны их работы допустить не может.) Итак, в 1894 году департамент «восстал из пепла» под названием «Инспекторский отдел», все началось сначала, но — в худшей форме. Даже близкие к царю люди писали: «У нас все делается как-то случайно, не соображаясь ни с чем... Вообще произвол министров был ничем не связан, но теперь впали в другую крайность... Выходит, что теперь за все назначения дураков или мошенников, за которые прежде отвечал министр или губернатор, будет нести ответственность царь!»

Стонам министров внял сын Александра III, прочтя записку, в которой сравнивалась работа Инспекторского департамента и Инспекторского отдела: «Но затруднения того времени, как бы они ни были велики, бледнеют перед теми затруднениями, кои возникают ныне по случаю учреждения Инспекторского отдела, и перед той перепиской, которая достигает уже до пределов физической невозможности...»

Нерешительный Николай II, правда, не ликвидировал по примеру деда этот контроль, но все-таки вынужден был его существенно ограничить.

И заметьте – это гадючье бюрократическое гнездо нагло формировалось на глазах у царя и действовало в Петербурге при противодействии не простолюдинов, но – министров!

С простыми людьми, с крестьянами, бюрократия вообще не церемонилась, и мы видим, что именно ее всесилие было одной из причин боязни крестьянина выйти не только из общины, но даже из крепостной зависимости.

Тесно связанный с крестьянами второй половины девятнадцатого века русский писатель Лесков приводит множество подобных примеров; некоторые из этих историй автор считает нужным пересказать в сокращении.