Он сказал и тут же пожалел, что эти слова вырвались у него изо рта. Ремесла здесь были большей властью, чем в его собственных землях, более вовлечены в управление и влияние Крови Хейг. Хотя у Шерстяного Ремесла было не так уж много друзей среди Хейгов, все-таки опасно дурно отзываться о Тане Танов, не зная, когда и кому повторят твои слова. Секретарь смотрел на Тейма, но на лице его ничего было не разобрать.

— Это правда, что Верховный Тан ослепил Игрина? — тихо спросил он.

— Правда. Милость Королей.

Секретарь медленно кивнул. Через несколько мгновений раздумий он тяжело вздохнул.

— Гривен ок Хейг ни у кого не пользуется доброй славой, кроме Теневой Руки. В такие времена, как нынешние, эти двое заводят себе плохих друзей. Армии вроде бы вызваны, а на дороге нет никаких больших отрядов. Как вы думаете, почему? Я слышал от одного человека — капитана арбалетчиков Хейга, который в таверне, тут, неподалеку, распустил язык, — так вот он заявил, что не двинется на север, пока не будет покончено с вашей Кровью. Он говорил, что в долине Гласа не будет больше никаких танов Ланнис. — Секретарь передернулся и начал озираться. — Я уверен, это только слух, но не единственный, который вы слышали в наших окрестностях.

— Не единственный, — буркнул Тейм.

— Мне нужно возвращаться к делам. Я должен встретиться с мастером нашей богадельни. В Ремесле работа никогда не прекращается.

— Да. Спасибо. Я вам очень благодарен.

Теряясь в мыслях, Тейм возвращался по улицам Дан Эйгла. Много месяцев назад он отправлялся на юг и обещал жене, что вернется. Сейчас он возвращался, но, кажется, слишком поздно для нее. Для них для всех. Он опасался, что ему и его людям придется вернуться на поля долины Глас. В конце концов долина все-таки больше подходила для того, чтобы обрести Темный Сон, чем горы Даргеннан-Хейга, в которых они оставили так много товарищей, а Крови Темного Пути были противником, достойным жертв. Но если в словах секретаря Ремесла была правда (а Тейм предчувствовал, что так оно и есть), придется так или иначе считаться и с Кровью Хейг тоже. У Тейма появилось отчетливое ощущение: что бы ни случилось в ближайшие недели или даже месяцы, он никогда больше не узнает мира и покоя. Все оставшееся ему время будет кровавым.

Дин хейн поглотил их. По мере того как их обступал ивняк, дневной свет сменялся тенью и мраком. Оризиан продирался сквозь него в каком-то недоверчивом и изумленном оцепенении. Ему хотелось крикнуть, остановить всех и повернуть обратно. Это все неправильно. Это не похоже на то, что предполагалось. Но Рот шел прямо по его пятам, и они не могли останавливаться. И кроме того, это было похоже.

Тонкие ветки хлестали его по лицу. Деревья стояли плотно, одно к одному, и никаких тропинок через это смертное место. Оризиан что-то почувствовал на щеке и решил, что это какое-нибудь насекомое. Он смахнул его. Оказалось, что это слезы.

Вдруг деревья кончились. Перед ними выросла абсолютно отвесная каменная стена. С огромной высоты Прыжок Сарна обрушивался во вспененный водоем, поднимая в воздух тучи мелких брызг, отчего над поверхностью водоема висел густой туман. Оризиан тут же почувствовал, что вся его кожа покрылась капельками.

— Мы должны вернуться, — прошептал он, но из-за грохота водопада его услышал только Рот.

— Рана была смертельной, Оризиан. Мы ничего не могли сделать. Может быть, они о нем позаботятся.

Оризиан с удивлением разглядывал отвесную скалу. Казалось, она вся покрыта рубцами и шрамами. Кое-где, погруженные во влажное дыхание водопада, виднелись пятна лишая и папоротника. Кое-где жизни не было совсем. У подножия скалы была каменная осыпь и валуны.

Эсс'ир начала карабкаться, цепляясь за трещину, которая вилась рядом с водопадом. Варрин пошел следующим, махнув людям, чтобы следовали за ним.

Оризиан и Эньяра колебались, но Рот тихо сказал:

— Нужно идти. Вернуться мы не можем. У нас нет выбора, кроме как довериться им.

Оторвав ногу от земли, Оризиан сразу почувствовал себя безнадежно одиноким маленьким жучком, ползущим по стене огромной башни. Окружающий мир перестал существовать для него, теперь все его мысли были заняты только ощущением шероховатого камня под пальцами и ревом Прыжка Сарна. Упадешь, места мокрого не останется. Поэтому для него остались только поверхность скалы, за которую он цеплялся, да прозрачный небесный свод над головой, и ничего больше, если не считать пустоту. Только в голове он слышал какой-то гул, может, это грохотал водопад, может, нет.

Трещина вдруг кончилась. Он взглянул наверх и увидел, что Варрин и Эсс'ир ползут прямо над ним. Вот киринины добрались до опасно узкого карниза. Когда Оризиан подтянулся к ним, они поерзали, повернулись боком и медленно, осторожно стали подвигаться еще ближе к отвесно падающей массе воды. Вот их уже окутал туман водопада, и они исчезли из виду. Прежде чем двинуться за ними, он немного постоял и впервые оглянулся через плечо. Он увидел, что полог дин хейна висит над всем ущельем, до самого конца. Водопад разбрасывал облака брызг по верхушкам деревьев, и те сверкали на осеннем солнце. Его вдруг качнуло, как будто открывшийся простор притягивал его. Тогда он начал тихо, шаг за шагом, продвигаться за кирининами.

Эсс'ир и Варрин вошли в узкую, вертикальную трещину в скале, примерно раза в полтора выше человеческого роста. Из нее, всего на расстоянии вытянутой руки, вырывалась на простор и обрушивалась вниз Снежная Река.

— Иди, — позвал голос из щели, и Оризиан протиснулся в расщелину.

Там его ждали киринины. Он оказался в полутемной, тесной и душной полости, в глубине которой вверх уходили ступеньки и пропадали где-то внутри горы. Казалось, из горловины этой лестницы вырывается нечистое дыхание, которое сразу прилипло к его лицу и запустило в легкие волглые щупальца. Застойный дух столетий давил на него.

Появились Рот и Эньяра. Варрин стал подниматься по лестнице. За ним шла Эсс'ир, за ней Оризиан. Наконец-то он понял, что значит полная темнота. Они так и двигались гуськом. Оризиан шагал автоматически, не сбивая темпа. Ноги довольно быстро устали, но он старался не обращать на это внимания. Судя по ощущениям, каменные ступени под его ногами изрядно стерлись за столетия и стали совсем гладкими, но он слышал и тех, кто шел впереди, и тех, кто шел сзади. В темноте туннеля, такой же черной, как самая непроглядная ночь, перед его глазами начали крутиться какие-то узоры. Он не мог уловить их: как только он пытался сосредоточиться на каком-нибудь из них, узор сразу пропадал. В усталом мозгу возникла мысль, не наступил ли для него тот самый Темный Сон, раз он не может поймать ни одного из этих порхающих светлячков. Возможно, Сон лежит за черной стеной, сквозь которую он сейчас прорывался. Шаг у него стал неуверенным. Он чуть не упал и остановился.

— Двигайся! — рявкнул сзади Рот. — Двигайся, Оризиан!

Оризиан сделал еще шаг в темноте, и светлячки пропали.

— Не останавливаться, — сказала сверху Эсс'ир.

Оризиан услышал это «не останавливаться», но тут же опять погрузился в себя, потому что у него в груди вдруг что-то так затрепетало, что он даже испугался. Тогда он протянул руку, и она наткнулась на стену. Это укрепило его дух: мир все еще существовал, даже несмотря на то, что сам он сейчас был слепым. И он опять стал взбираться по лестнице. Минута тянулась за минутой. Ноги болели отчаянно и казались тоненькими, ненадежными прутиками. Он вспоминал отца, мать, брата, но в следующий момент уже не помнил, о чем думал в предыдущий. Какое-то время ему казалось, что рядом с ним идет Иньюрен. Потом ощущение прошло, но он знал, что Иньюрен идет сзади. Все они были с ним, кроме Рота и Эньяры. Он оторвался от всего, что знал, так отвязывается пришвартованная лодка и скользит по течению в бескрайнее море.

Наконец настал момент, когда в голове появилась ясная и отчетливая мысль, что дальше он идти не может. Он должен остановиться, и пусть утихнет боль в ногах и легких. А потом вдруг без всякого предупреждения все кончилось. Больше не было ступеней, и он чуть не упал, очутившись на ровном полу прохода. Эсс'ир с братом стояли, поджидая Оризиана и остальных. Теперь Оризиан их видел, потому что впереди виднелся дневной свет, резанувший его по глазам, как острый, огненный клинок. Измученный механическим движением, он прислонился к стене, а потом сполз по ней на холодный пол. Подошла Эньяра и села рядом с ним. Рот остался на ногах, но согнулся, упершись руками в колени и тяжело дыша. Эсс'ир пристально смотрела в колодец, из которого они только что выбрались.