У пирса ее удерживали два каната. Ивен взялась за один, Оризиан за другой. Разбухший от воды узел никак не поддавался онемевшим пальцам. Тогда он вытащил из-за пояса нож и начал присматриваться к намокшим волокнам.
— Давай я разрублю, — предложил Рот и поднял меч. — Клинок не очень острый, но я справлюсь.
Оризиан отошел в сторону. Роту не удалось разрубить канат с первого удара.
— Мы уходим немедленно, — тихо сказал Варрин.
Оризиан обернулся к нему. Воин-киринин был невозмутим и глядел не на Оризиана, а на Эсс'ир. Она ответила не сразу. Оризиан искал и не находил нужные слова. Один раз, всего один раз, он должен сказать ей то, что необходимо сказать.
— Кейнин! Это Кейнин! — вдруг закричала Эньяра.
Вдоль берега тяжело скакали человек десять-двенадцать. Оризиан смахнул с ресниц дождевую воду. Мчавшийся впереди Кейнин дико нахлестывал коня. Оризиан услышал, как сзади еще раз рубанул меч.
— Один готов. Сейчас перерублю второй, — сообщил Рот.
Ивен бросила напрасные усилия и встала рядом с Оризианом. Воины Темного Пути были уже близко. Фонтаны грязи и песка вылетали из-под ног их коней. Оризиан уже слышал чавканье копыт.
— Скорее, Рот, — попросил он.
Оризиан наблюдал за приближением Горин-Гира. Уже видна была ярость на лице Кейнина и огромная кровавая рана, оставленная луком Эсс'ир. У Оризиана появилось странное ощущение, что промокшая одежда стала свинцовой. Он стиснул рукоять ножа. За его спиной падал и падал на канат меч Рота. Щитник выругался. Кейнин натянул поводья. Конь как вкопанный встал у входа на пирс. Остальные всадники собрались вокруг Кейнина. Они выглядели так, словно небеса извергли их вместе с дождем, как самое дикое воплощение бури. Кейнин вытянул меч и указал на Оризиана.
— Взять его! — крикнул он.
Воины спешились. Оризиан видел, как они изготовили арбалеты.
— Рот? — не оглядываясь, спросил он.
— Готово!
В этот момент мимо него темной злобной тенью мелькнула первая стрела и канула в море. В ответ Варрин пустил свою стрелу. Она пронеслась мимо Кейнина и тяжело ударила воина, находившегося за его спиной.
— В лодку. Все, — скомандовал Оризиан.
— Батюшки! Батюшки мои! — не переставая, причитал Хаммарн.
Он и Ивен, потом Эньяра забрались в лодку.
Шелестящий ливень стрел висел над пирсом. Наконец и Оризиан бросился к шлюпке, и в это время у него за спиной ахнул Рот, в плечо которому угодила стрела. Лодка чуть не зачерпнула воды, когда щитник в нее свалился. Оризиан старался удержаться на ногах. Ивен возилась с веслом и как будто слегка удивилась, увидев стрелу, вонзившуюся ей в руку.
Варрин и Эсс'ир все еще стояли на краю пирса, посылая одну стрелу за другой.
— Сюда! В лодку! — закричал Оризиан кирининам.
— Греби, греби! — вопила Эньяра Хаммарну. Им обоим было никак не справиться с веслами. Лодка начала потихоньку отходить от пирса.
— Не глупи! — орал Оризиан, дотягиваясь до Эсс'ир. — Вам нельзя здесь оставаться.
Кейнин уже бежал по пирсу, его воины не отставали от правителя. И вся эта группа была похожа на стаю воронов, вылетавших из хлещущего ливнем неба. Оризиан услышал вопль бессильной ярости Кейнина. Варрин и Эсс'ир молча переглянулись и спрыгнули с пирса. Они так легко и точно приземлились в лодку, что она едва вздрогнула.
Оризиан перелез через обессиленного Рота, тот тихонько застонал. Оризиан увидел сочившуюся из-под кольчуги воина кровь, но не позволил себе отвлекаться на это. Не сейчас. В шлюпке было всего четыре весла. Эньяра и Хаммарн гребли двумя. Ивен, как могла, справлялась с третьим.
— Нет! — вскрикнул Кейнин, когда лодка сделала еще один, очень неуверенный, рывок от пирса.
Опять поток стрел темными вспышками метнулся из ливня в сторону лодки.
— Пригнитесь, — приказал Оризиан и налег на весла. Несколько арбалетных стрел с глухим стуком вонзились в корму и корпус суденышка. Он почувствовал, как вздрогнуло весло, и увидел, что в него тоже впилась стрела. А следующая попала ему в руку. Потом обстрел на какое-то время прекратился, потому что воины на пирсе торопливо перезаряжали арбалеты.
Волны, поднятые штормом, били в нос лодки. Вода перехлестывала через борта и хлюпала под ногами, брызги плотным туманом накрывали головы.
Задыхаясь и сплевывая соленую воду, Оризиан изо всех сил, какие у него еще оставались, налегал на весла. Они потихоньку отходили от Колдерва, а на самом краю пирса над темной водой стояла уже расплывающаяся в льющемся как из ведра дожде фигура Кейнина. Он бессильно глядел им вслед. Тан Горин-Гир следил за ними до самого корабля.
Наконец они попали в течение, которое вынесло их прямо к талдиринскому судну. Матросы, смеясь и одобрительно покрикивая, сбросили им веревочную лестницу. Когда Рота обвязывали веревками, чтобы поднять на борт, щитник потерял сознание.
Эпилог
Я когда-то видел часть манускрипта, найденного в развалинах одного из дворцов Дан Эйгла. Может быть, это правда, может быть, нет, но вот суть того, о чем в нем говорилось:
Минон, которому предстояло сделаться мучителем и бросить темную тень на свои времена, не оставил никаких следов того, кем ему в детстве предназначалось стать. В нем довольно неотчетливо пробудилась Доля, но не было никаких талантов в ее использовании, и он жил тихой, спокойной жизнью среди холмов Дальнего Дайна.
Его отец был человеком порочных наклонностей и из того дома, где он жил со своей женой кирининкой и сыном на'киримом, этот человек уходил в ночь, чтобы заниматься грабежами и убийствами. Его дела того времени набросили саван страха на окрестности, и безымянный правитель послал воинов, чтобы избавить страну от бандита. Однажды вечером они явились в дом отца Минона. Они убили жену перед очагом, а мужа в стойле, где он держал коня. Минон всадил одному из нападавших нож в сердце, прежде чем они успели сбить его наземь.
За это, таков уж был их гнев, они решили, что Минон должен умереть мучительной смертью. Они отплатили ребенку ужасными пытками и муками. Но от таких невыразимых страданий в Миноне возросла неожиданная сила. Убегая от боли и ужаса, он открыл некую дверь в более глубокие пределы Доли, которые до этого момента были скрыты от него, и восстал из глубин, где текла ужасная и мощная река. Все жестокости, которые его захватчики применили к нему, десятикратно воздались им, когда Минон разорвал все узы и явил свой ужасный облик.
Он один ушел из того дома, не оставив в нем ничего, кроме крови. Он один шел по миру, а страх и предчувствие беды бежали впереди него, как спущенные псы.
из «Тайных Повестей» на'киримов, собранных Эй'варом Хайфестским
I
В гавани Колкира скопилось множество лодок, больших и маленьких. Весь город, и особенно район гавани, запрудили воины: не только воины-килкри, но и остатки армии Ланнис-Хейга и силы Эйта, Тарала и Хейга. Там были и сотни тех, кто сумел спастись бегством после сражения в долине Гласа. Никогда на памяти живых город не был так переполнен людьми.
Тейм Нарран протискивался через толпу к порту. Толпа была такая плотная, что он то и дело рисковал потерять Рорика нан Килкри-Хейга, который прокладывал ему путь. Слухи в Колкире крутились один мрачнее другого, но сегодня у Рорика были только добрые вести. В палаты Наррана, которые тот занимал в Башне Тронов, он принес настолько неожиданные, настолько радостные известия, что Тейм с трудом осмеливался позволить сердцу в них поверить.
— Где они? — спросил Тейм, стараясь перекричать шум.
— В доме управляющего портом. Они пришли на талдиринском корабле всего час назад. Они хотели попасть в Колглас, но капитан от каких-то рыбаков узнал, что произошло в Гласбридже, и, значит, не смог бы доставить их в устье. И потому привез их сюда. Они хотели вымыться и сменить одежду, прежде чем предстать перед моим отцом.
