В эту летнюю ночь кажется, что вся выставка, с розовым отблеском зари, тлеющим на медной обшивке ее куполов, шпилей и обелисков,- видение наступающего, вполне спокойного и устойчивого столетия. Мало кому из коротающих ночь у Омона дано услышать поступь двадцатого века - времени великих перемен.

В журнале «Русское судоходство» (Шухов привык просматривать его еще с тех пор, как стал строить наливные баржи для Волги) в восьмидесятых годах прошлого столетия печатался из номера в номер роман «Роковая война». Автор его, по слухам, штабной офицер, рисовал картину войны империи против некоей сильной морской державы. Воображаемая война на море выглядела как цепь молниеносных побед. Под губительным огнем легких крейсеров превращаются в развалины береговые укрепления противника, тонут его линейпые корабли, даже не успевшие развести пары и выйти из гавани в открытое море. Война блистательно завершается полным разгромом вражеского флота на Тихом океане.

И вот двадцать лет спустя - внезапное нападение японцев на русские корабли в Порт-Артуре, неравный, героический бой с врагом крейсера «Варяг» и канонерской лодки «Кореец», трагедия Цусимы… Какая пропасть между радужными картинами романа и суровой действительностью!

Уже смыта кровь 1905 года с булыжника на площади у Зимнего дворца, уже погасли отблески пожара на восставшей Пресне, отзвучало эхо залпа, оборвавшего жизнь лейтенанта Шмидта на пустынном черноморском островке. Уже среди обеспеченной публики стихли разговоры о революции, обреченной на неудачу. Больше говорят о мельницах и кожевенных заводах, об ипотеках и учетном проценте, о нобелевских паях и калатинской меди, о доходных местах в правлениях новых банков и компаний.

Но под покровом благополучия зреют великие перемены. Среди окружения Шухова встречаются люди, которые не верят в возможность постепенно исправить вековую несправедливость, в силу доброй воли избранных. Один из них - Петр Кондратьевич Худяков, сверстник Шухова, профессор Московского высшего технического училища.

Крестьянский сын Петр Худяков учился в Московском высшем техническом училище на средства, выделенные фабрикантами Иваново-Вознесенска, задумавшими готовить ученых-специалистов для «русского Манчестера». Путь к профессорской кафедре был долог и тернист. Причина тому - «неблагородное происхождение». Все это не помешало Худякову стать выдающимся педагогом и энтузиастом технического образования. Он читал десятки курсов - от физики до технологии металлов, сопротивления материалов, деталей машин и поршневых насосов. Большую часть своих книг Петр Кондратьевич вынужден был издавать за свой счет, самолично выполнял чертежи, даже гравировал их сам на литографском камне. А ведь надо учесть, что в дореволюционной России техническая книга, выпущенная тиражом в 1000-1200 экземпляров, зачастую распродавалась только за десять - двенадцать лет. Зная, как нелегко приходилось подчас Худякову, Шухов старался помочь ему, пополняя его курсы важными примерами из своей богатой инженерной практики.

События русско-японской войны, революция 1905 года еще больше сблизили Шухова с Худяковым, известным прогрессивностью своих взглядов, отрицательным отношением к дворянско-чиновничьей бюрократии. Назревшая необходимость общественного переустройства, гражданский долг - вопросы, не раз обсуждавшиеся друзьями в долгих беседах.

Полную поддержку Шухова получает начинание группы членов Политехнического общества во главе с Худяковым, решивших нарисовать подлинную картину трагедии под Цусимой, назвать причины, которые привели к ней. Удобной формой для этого оказалось издание книги, посвященной памяти инженеров - воспитанников Московского высшего технического училища, служивших на военных кораблях в качестве механиков и погибших в Цусимском сражении.

Задуманная Худяковым как сборник биографических очерков, книга эта перерастает рамки первоначального замысла. Поступавшие к Петру Кондратьевичу письма и дневники погибших, воспоминания их родных, друзей, уцелевших участников Цусимской трагедии, наконец, материалы, опубликованные в печати,- все это подсказывает ему мысль вскрыть публично коренные причины неудачи русского флота в бою. Профессор Худяков хочет нарисовать общую картину неподготовленности и неумелости, этого застарелого недуга сановной бюрократии, «которая за свои действия и за бездействие фактически у нас никогда не несла и до сих пор еще не несет ни перед кем никакой ответственности». По просьбе Худякова Шухов берется написать для книги главу «Боевая мощь русского и японского флота во время войны 1904-1905 годов». Вот вкратце интересные и неожиданные выводы, к которым приходит Владимир Григорьевич после внимательного изучения технической и специальной литературы.

Царская Россия располагала накануне войны 18 броненосцами, из которых 9 были спущены на воду в 1898 году и позднее. Японский флот насчитывал только 7 броненосцев, в том числе лишь 3 постройки 1898 года и более поздней. Учитывая опыт испано-американской войны 1898 года, руководство русского военно-морского флота могло внести поправки в вооружение 9 строившихся броненосцев, чего не сделало.

«В течение всей войны мы не знаем ни одного факта,- утверждает Шухов,- который позволил бы приписать неудачу наших морских операций несовершенству конструкций судов, скверной их постройке и плохому состоянию машинного дела». По броневой защите русские суда, как отмечает Владимир Григорьевич, были надежнее японских. По его подсчетам, огневая мощь эскадр, сражавшихся под Цусимой, одинакова, «а если принять во внимание, что решающим бой элементом являются 12-дюймовые и 10-дюймовые орудия, то сила русских орудий должна была быть вдвое больше японских».

Роковой исход боя был предрешен неумелым управлением эскадрой, бездеятельностью и невежеством чиновников из военно-морского ведомства - таков вывод, к которому подводят читателя сопоставления, сделанные автором.

«Книгу эту нельзя читать без глубокого волнения, без чувства глубокой скорби о погибших, без ненависти к виновникам стольких смертей, такого ужаса…» Отзыв этот, опубликованный в одной из тогдашних газет, показывает впечатление, произведенное на современников книгой «Путь к Цусиме». На нее ссылается и А. С. Новиков-Прибой, автор романа «Цусима», один из уцелевших участников этой, по его словам, «беспримерной трагедии».

Немудрено, что составители и авторы «Пути к Цусиме» привлекли к себе внимание не только читателей, но и царской охранки. Через некоторое время после выхода в свет сборника Шухова посещают представители морского министерства и полиции. Им требуется выяснить, каким образом в распоряжении Владимира Григорьевича оказался столь секретный материал.

Владимиру Григорьевичу совсем нетрудно ответить на щекотливый вопрос. Он мог бы процитировать несколько строк из своей статьи: «В наш век, когда пытливость человеческого ума раскрыла свойства радия, было бы странно до наивности скрывать от пытливых умов свойства русского броненосца». Он невозмутимо раскладывает перед посетителями источники, которыми пользовался: английские и американские журналы «Engineer», «Engineering», «Cassi-er's Magazin», отечественное издание «Военные флоты и морская книжка», вышедшее в 1906 году. Непрошеным гостям остается только перечитать еще раз горестный эпиграф, который предпослал Шухов написанной им главе. «Наше морское дело всегда было секретом только для нас, русских, но для японцев - никогда…)

Как бы значителен ни был этот эпизод в жизни Шухова, свидетельствующий о его гражданском мужестве, общественном темпераменте, все же надо сказать, что он остался только эпизодом. Главным делом своей жизни он по-прежнему считает инженерное творчество. Только железное здоровье позволило Владимиру Григорьевичу вынести на своих плечах работу, поистине неимоверную по обширности, сложности и напряженности.

Выставка 1896 года, когда дарование Шухова - проектировщика стальных конструкций - было замечено и по достоинству оценено в министерстве путей сообщения, открывает еще одну важную главу в его инженерной деятельности. С тех пор в ряду сооружений, которые возводились под руководством Владимира Григорьевича или по его проектам, видное место занимают постройки для железнодорожного транспорта.