В одном только 1906 году Шухов строит станционные здания в Рыбинске, Астрахани, Лихоборах, путепровод на станции Златоуст, мост через реку Павловку, создает различные конструкции для Николаевской, Самаро-Златоус-товской, Сызрано-Златоустовской и других железных дорог, не считая спроектированных им мостов и других сооружений для Оренбург-Ташкентской железной дороги, открывшейся в том же году.
Это еще не все. В перечне работ Шухова, датированных 1906 годом, фигурируют такие сооружения, как мельница для Главного интендантского управления, воздухонагреватель для доменной печи, эстакада по заказу Московского газового завода, стропильные фермы для стеаринового завода, уже упоминавшаяся водонапорная башня в Николаеве, вагонное депо для Петербургской городской железной дороги, нефтяной резервуар емкостью 165 тысяч пудов для Николаевской железной дороги.
С запросами железнодорожного транспорта связано вторжение Шухова в еще одну область строительства - мостостроение. Первой пробой его сил в этом деле было сооружение сравнительно небольшого мостового перехода, несущего трубу нефтепровода Балаханы - Черный город. Семнадцать лет спустя Владимир Григорьевич спроектировал пешеходный мост для Всероссийской выставки - изящное и легкое сооружение, в котором применена плодотворная идея пространственных конструкций.
В дальнейшем под руководством Шухова идет проектирование мостов во все более широких масштабах. За пятнадцать лет работы Шухова в конторе Бари здесь спроектировано и сооружено 415 мостов самых разнообразных конструкций, в том числе через Москву-реку, Оку, Жиздру, Волгу, Енисей. Даже специалисты, которые полагают, что эта область техники не имеет первостепенного значения в ипгкенерном творчестве Шухова, все же подчеркивают стремление Владимира Григорьевича к наибольшей конструктивной простоте и экономичности, к типизации мостовых сооружений.
Снова и снова поражаешься разнообразию объектов, возводимых по проектам или под руководством Шухова в последующие годы. Проекты мостовых кранов для Томского технологического института, громоотводы для резервуаров, разборный металлический склад для Главного интендантского управления, арочное покрытие для свеклосахарного завода, сухогрузная баржа, холодильник для цементного завода в Вольске, покрытие театра в Ярославле, трехкамерный кессонный шлюз, проект нефтепровода и нефтеперекачивающей станции на острове Челекен, конструкции мартеновского цеха на Верх-Исетском заводе, газгольдеры, дроболитейные вышки, разборные плотины, зернохранилища, трамвайные парки…
К девятисотым годам относится множество арочных перекрытий, созданных Шуховым в Москве. И сегодня пленяют своей ажурной легкостью, изяществом и простотой перекрытия над торговыми рядами (нынешний ГУМ), над рестораном в гостинице «Метрополь»), стеклянные своды в здании бывшего училища живописи, ваяния и зодчества, над дебаркадером Брянского (ныне Киевского) вокзала. Не всем известно, что подпись Шухова стоит также на проектах трехшарнирных ферм и конструкций сцены Московского художественного театра, раздвижной крыши для обсерватории Московского университета, что именно он проектировал стальные каркасы зданий магазина «Мюр и Мерилиз» (нынешний ЦУМ), пассажа Постникова, московского холодильника, Азовско-Донского банка…
Все напряженнее труд главного инженера технической конторы, все более высоки требования, предъявляемые им к сотрудникам. «С нашими ошибками Владимир Григорьевич боролся очень энергично, хотя и в деликатной форме,- вспоминает один из них.- Он неустанно повторял, что металл надо заказывать точно, иначе неизбежны неприятности и на заводе, и на монтаже; лучше уж по два раза проверять, но не ошибаться. Ведомости на заказ металла, которые приносили Шухову, он, прежде чем подписать, внимательно просматривал, иногда осторожно задерживал кончик карандаша на каком-нибудь профиле и просил еще раз проверить эту цифру. К нашему удивлению и смущению, именно здесь и крылась ошибка. Я не раз допытывался у Владимира Григорьевича, как ему удается так быстро вылавливать наши упущения? Но он только улыбался и отшучивался: карандашик лучше нас с вами знает, где имеется ошибка».
Глаз опытного корректора мгновенно выхватывает ошибку в сыром оттиске только что сверстанной газетной полосы - сказывается многолетняя тренировка. Умение Шухова с удивительной быстротой находить неточности в технической документации объясняется, по-видимому, не только его огромным инженерным опытом, не одной лишь способностью производить в уме достаточно сложные операции с цифрами.
«Владимир Григорьевич, очевидно, считал излишним пользоваться при расчете арифмометром или логарифмической линейкой,- рассказывает тот же сотрудник,- а прибегал только к таблицам Барлоу. Расчет он производил с круглыми цифрами, но в результат обязательно вносил поправку, которую мы за точность называли «петушиным числом». Расчет у Шухова неизменно получался абсолютно верным». Речь, скорее, может идти о своеобразном внутреннем зрении. Владимир Григорьевич умел с удивительной ясностью представить себе даже с чужих слов проект сооружения, схему монтажных работ, конструкцию машины, да еще уловить при этом погрешность, допущенную проектировщиком.
«Владимир Григорьевич поручил мне однажды построить самый большой в Петербурге газгольдер с водяным затвором,- вспоминает инженер А. П. Галанкин.- Когда я сдавал газгольдер комиссии из десяти человек, в составе которой были профессор и два директора заводов, то после подсчета показаний измерительных приборов получалось, что газгольдер дает значительную утечку воздуха. Я проверил плотность клепаных швов и заклепок мыльной водой, и, хотя течи нигде не находил, газгольдер все-таки сдать не мог. От переживаний я даже захворал. И вот больной, с перевязанной головой возвращаюсь в Москву, предстаю перед Шуховым.
– Голубчик, вы как солдат после сражения. Что с вами? Как газгольдер? - спрашивает участливо Владимир Григорьевич.
– Газгольдер сделан замечательно,- отвечаю я чуть ли не со слезами на глазах.- Сцепление затворов точное, течи нигде нет. Но сдать не могу, так как при проверке по подсчетам получается утечка воздуха.
– А вы объем подмостей, на которые опирается крыша колокола при посадке газгольдера, вычитали? - спрашивает, глядя на меня, Шухов буквально через несколько секунд.
Я едва не упал в обморок от неожиданности. Голова закружилась, в глазах потемнело. Пробормотав несколько слов благодарности и извинившись, я выбежал из кабинета Владимира Григорьевича, бросился на вокзал и взял билет на ближайший поезд до Петербурга. И вот сижу в купе и ругаю себя последними словами: «Эх ты, голова!»
Вот теперь я вас спрашиваю: как это могло получиться, что, ни на минуту не задумываясь, Шухов мгновенно понял, в чем был секрет моей неудачи! Мы вдесятером сидели неделю, проверяли, считали, советовались и, зная отлично конструкцию газгольдера, упускали самое главное: не вычитали объема подмостей. А он, которого многие считали обыкновенным инженером-проектировщиком, он молниеносно, как будто бы заранее уже зная, с какими вопросами мы к нему можем обратиться, решал непосильные для нас задачи».
Даже этот небольшой эпизод из воспоминаний А. П. Таланкина, которого впоследствии академик И. П. Бардин называл «учеником, боготворящим своего учителя», убедительно показывает, что нетерпимость к небрежности и неточности, строгая требовательность никогда не граничили у Шухова с резкостью. Люди, работавшие с ним, не помнят случая, чтобы в разговоре с кем-то он повысил голос. Сдержанность, умение владеть собой, неизменная вежливость и предупредительность по отношению к собеседнику, независимо от его звания, должности и положения,- черты характера Владимира Григорьевича, которые отмечаются всеми знавшими его.
Уважение к достоинству человека Шухов старался привить и своим подчиненным. Однажды, приехав на завод «Парострой», он услышал, что мастер в своей конторке усердно пропесочивает кого-то, обильно приправляя свои поучения крепкими словечками. Войдя в конторку, Владимир Григорьевич обнаружил, что перед мастером стоит молодой рабочий, по неопытности запоровший обрабатываемую деталь. Увидев на пороге главного инженера, мастер отпустил провинившегося, пояснив:
