— Осмелюсь заметить, отец, ты зря беспокоишься. Остается всего неделя или две до нашего прибытия в Египет. Что может случиться за такое короткое время?

— Больше, чем ты думаешь, — мрачно сказал Николас. Он вспомнил, как мало времени потребовалось на то, чтобы полностью подпасть под чары Сабрины. Эрик сидел на единственном стуле в тесной каюте, которую предоставили им с отцом. Николас примостился на краю узкой койки и с отвращением оглядывал помещение. Он надеялся, когда переносил свои вещи в каюту Сабрины, что в последний раз видит это неудобное жилище.

— Ты уверен, что капитан Мэдисон имеет виды на тетю Уинни?

Николас с недоумением посмотрел на сына. Не может же мальчик быть таким наивным. Намерения Мэдисона стали ясны всякому, кто видел его встречу с Уинни.

— Так же уверен, как в намерениях петуха в курятнике.

— Может, это к лучшему?

— Ради Бога, что ты хочешь этим сказать?

Эрик пожал плечами:

— В ее возрасте тете Уинни уже не на что надеяться. Мэдисон — это ее последний и единственный шанс выйти замуж.

— Черт побери, Эрик! — Николас вскочил и тут же ударился головой о низкую балку. — Ох!

Он сердито посмотрел на злополучную деревяшку. Мэдисон способен все подстроить только ради того, чтобы затолкать его, Николаса, обратно в это неприлично убогое помещение.

Он осторожно потер затылок.

— Мэдисон не собирается жениться на твоей тетке. У него нет никакого желания связывать себя брачными узами. Я повидал много таких мужчин, как он, чтобы сомневаться в этом. Нет, брак — это не для него.

— Ну, не так-то легко заставить тетю Уинни расстаться со своей невинностью.

Внезапно Николас понял, что его опасения могут оказаться совершенно необоснованными. Его сестра — практичная, порядочная женщина. Он с облегчением вздохнул.

— Конечно, она не уступит. Я об этом не подумал. Уинни не поступится годами безупречного поведения, своим высоким происхождением и долгом перед семьей ради нескольких нежных слов такого мерзавца, как Мэдисон.

— И все же… — задумчиво произнес Эрик.

— И все же?

— Ну… — выбирая слова, уклончиво ответил Эрик, — во время этого путешествия тетя Уинни вела себя совсем не так, как раньше.

— Не так? — угрожающе сдвинул черные брови Николас. — Объясни мне.

— Не знаю, сумею ли. — Эрик вздохнул и замолчал, обираясь с мыслями. — С той минуты как попросил ее сопровождать нас, она вела себя так, словно путешествие было нужно ей самой. — Он поморщился. — Сколько я ее помню, у нее всегда в руках была книга, а сейчас я замечаю в ней внутреннее возбуждение и странное скрытое беспокойство… — Эрик огорченно покачал головой. — Я не могу это объяснить. Кажется, что она ждет чего-то. Поверь мне, отец, тетя Уинни очень изменилась.

— Безусловно, ты преувеличиваешь, просто на нее повлияло путешествие.

— Я так не думаю, — покачал головой Эрик.

Николас, согнувшись, сделал несколько шагов по каюте. Иначе ему пришлось бы уклоняться от крепких балок, коварно притаившихся, чтобы в удобный момент ударить его по голове.

— Если ты прав в отношении своей тети, мы мало что сможем сделать, чтобы защитить ее от ухаживаний Мэдисона. Однако мы можем попытаться всячески мешать их встречам наедине.

— Отец, — осторожно заметил Эрик, — мне кажется, это не только неудобно, но и невозможно. Нельзя же все время следить за ними. Кроме того, — он тяжело вздохнул, — боюсь, я буду плохим помощником, потому что выйду из строя, как только мы выйдем в открытое море.

— Я слышал об этом, — сказал Николас. — Могу только посочувствовать тебе, мой мальчик, хотя сам никогда не испытывал изнурительных приступов морской болезни.

— Именно «изнурительных», — тихо подтвердил Эрик. — Но куда хуже болезни то впечатление, которое она производит на Белинду.

— Какое впечатление?

— Я чувствую себя так, как будто подвел ее. Разочаровал.

Эрик вскочил на ноги, и Николас сморщился, ожидая что голову сына постигнет та же участь, что и его собственную. Эрик был ниже отца меньше чем на дюйм, но каким-то непостижимым образом ему удалось выпрямиться, не задев балку.

— Черт побери, отец, я не знаю, что делать! — Эрик прошелся по каюте. Без особых усилий он избегал опасных выступов на потолке, и Николас с восхищением наблюдал за ним. — Когда мы отправлялись в это путешествие, я ожидал, что у нас будет возможность больше времени проводить вместе. Вдали от водоворота светской жизни Лондона и бдительных глаз матрон и светских сплетников. Но моя болезнь лишила нас этой возможности. У меня даже возникло подозрение, что ее чувства ко мне изменились.

— Такая ли уж это трагедия? — сухо заметил Николас, не спуская с сына внимательного взгляда.

— Черт побери! — возмутился Эрик. — Я люблю ее. Я хочу ее. И она должна быть моей. — Его голос смягчился, и он опустил плечи. — Я уже не уверен, нужен ли я ей. — Он умоляюще посмотрел на отца. — Что мне делать?

Впервые в жизни сын обратился к Николасу за советом. У него сжалось сердце. Он не знал, как именно надо давать отцовские советы. Его собственный отец не стал бы затруднять себя. Николас собрался с духом. Он постарается оправдать доверие сына.

— Ну… — Собственный тон, легкая смесь зрелой мудрости и компетентности, удивил его. — Ну, — повторил он, наслаждаясь той легкостью, с которой слова, полные отеческого понимания, слетали с его языка, — мне кажется, чтобы завоевать любовь молодой девушки, надо затронуть романтическую сторону ее души. Засыпать цветами, сентиментальными подарками, это производит большое впечатление.

— Сомневаюсь, что это поможет в данной ситуации, — скептически заметил Эрик.

— Знаешь, — подумав, сказал Николас, — я замечал, что женщины, особенно молодые, испытывают склонность к героическим натурам. Женщины всех возрастов, даже самые чопорные, просто бросались на Веллингтона. Может быть, ты не упустишь возможности совершить что-то героическое, когда мы будем в Египте. В наши дни это опасное место.

— А тебе надо совершать героические подвиги, чтобы покорить женщину?

— Мне? — усмехнулся Николас. — Никогда. Мне редко приходилось добиваться женщины. Совсем наоборот. Обычно они бегают за мной.

— А как же моя мать? Разве ты не ухаживал за ней?

— Нет, к сожалению, не ухаживал. — Николас покачал головой, — Наш брак устроили родители. До свадьбы мы виделись только один раз. Твой дед был убежден в том, что скоро умрет, еще до того, как я выполню свой долг и оставлю наследника. Мое мнение мало что значило. Я был моложе, чем ты сейчас. Твоя мать была милой кроткой женщиной, но я был поглощен работой, выполнение которой считал своим долгом перед королем и страной, и не часто проводил время в ее обществе. Мне очень жаль, но я совсем не знал ее. Как видишь, здесь не было всепоглощающей страсти, того, чего ты ищешь с Белиндой,

— А у вас с леди Сабриной всепоглощающая страсть?

Николас задумался над вопросом сына. Была ли это всепоглощающая страсть? Меркнул ли ясный день, когда ее не было рядом? Сильно ли билось его сердце, когда он ее в своих объятиях? Испытывал ли он страстное желание и ревность, стремясь овладеть не только ее пре красным телом, но и душой?

Он снова усмехнулся и смущенно пожал плечами:

— Думаю, что да, мой мальчик. Думаю, что да.

Уинни стояла на носу корабля, и ветер развевал за спиной ее каштановые локоны. Она наклонилась навстречу ветру, словно жаждала его прикосновений. Мужская рубашка облегала ее пышную грудь, и Уинни напоминала морскую нимфу, купающуюся в солнечных лучах.

Как бы хороша она ни была, Мэтт встречал и получше. Морские порты были полны женщин экзотической опьяняющей красоты. Нет, не ее яркая внешность привлекала его. В этой женщине было что-то необычное. У него возникло ощущение, что она готова была броситься в водоворот жизни. Высокая, с горделивой осанкой, стоя лицом к ветру и морю, она могла бы послужить моделью для фигуры, украшавшей нос корабля лет сто назад. Мэтт улыбнулся, подумав об этом.