— Это ты чудесный, — вздохнула Белинда за спиной матери.

Она снова была очарована своим женихом, и Сабрина не сомневалась, что их брак будет долгим и счастливым. Что касается ее самой… она не хотела думать об этом сейчас.

— Мама, — с беспокойством произнесла Белинда.

— Да, дорогая?

— Прости, если я разочаровала тебя.

— Почему это пришло тебе в голову?

— Я увидела тебя совершенно другой. Ты не та женщина, какой я тебя всегда считала. Ты все умеешь и полагаешься только на себя, смеешься над условностями и делаешь все, чего тебе захочется. — Она с восхищением добавила: — И, мама, у тебя большой опыт обращения со смертельным оружием. — Белинда вздохнула. — Я совсем на тебя не похожа. С тех пор, как я покинула Лондон, все меня раздражает, все кажется неудобным. Даже Уинни с восторгом отправилась в это путешествие и наслаждается им. Почему у меня все не так?

Сабрина откинула назад голову и тихо рассмеялась, обрадованная, что беспокойство дочери не имеет более серьезных оснований.

— Дорогая моя, с тобой все в порядке. Ты именно такая, какой и должна быть: хорошо воспитанная молодая женщина, дочь маркизы. Дитя мое, это я не такая, какой кажусь, и никогда не оправдывала ожиданий общества.

Белинда в недоумении сдвинула брови:

— Не понимаю. Мне ты всегда казалась образцом добропорядочности.

Сабрина пожала плечами:

— Это было притворство. Годами я угождала требованиям света и не жалею об этом. Но теперь свобода изменила меня и, боюсь, безвозвратно. Я снова стала той женщиной, которой когда-то была. — Она покачала головой. — И отказаться от нее я не смогу.

Белинда задумчиво произнесла:

— Все же я чувствую, что в чем-то не оправдала твоих надежд. — Ее глаза загорелись. — А что, если я… э… может быть… — она набралась храбрости, — тоже буду носить мужское платье?

— Только если тебе будет в нем удобно.

Белинда расправила плечи с таким видом, как будто смена одежды являлась беспримерным подвигом, требовавшим смелости, для которой она была еще слишком молода.

— Леди Сабрина, — прервал их встревоженный Эрик. Он осадил лошадь, и Сабрина тоже остановилась. — Я не хочу пугать вас, но, боюсь, нам навстречу едут какие-то всадники.

Он указал на холм, возвышавшийся перед ними. У Сабрины сердце ушло в пятки. За холмом поднималось облако пыли. Издали доносился топот копыт по окаменевшей земле. Звук раздавался все ближе и громче.

— Эрик, что нам делать? — со страхом в глазах спросила Белинда.

Даже Уинни забеспокоилась:

— Это, конечно, не те люди, что похитили нас?

— Или хуже, чем те, — тихо пробормотала Сабрина. Эрик перегнулся на ее сторону и тихо заговорил так, чтобы никто, кроме нее, не услышал:

— Кажется, нам не из чего выбирать. Кто бы там ни был за холмом, они сейчас появятся, и я не вижу способа спастись. К тому же я, к несчастью, не вооружен.

Кинжал Уинни был слабым утешением. Ей оставалось только надеяться, что всадники не окажутся похитителями или какими-то другими кровожадными обитателями пустыни. Эрик прав, у них нет выбора. Усилием воли она сдержала дрожь в руках. Что бы ни случилось, она не поддастся страху. Ведь когда-то она была удачливой контрабандисткой и предводительницей мужчин. Сабрина сможет встретить опасность лицом к лицу.

Стремительные, как ветер пустыни, всадники появились на гребне холма и помчались к ним. Она крепче сжала поводья и прикусила нижнюю губу. «Будьте вы прокляты!»

— Где, ради всего святого, ты была? — прогремел гневный голос Николаса, перекрывая топот лошадиных копыт. Он резко остановил коня так близко от Сабрины, что на нее дохнуло жаром от разгоряченной лошади, — Ты не смогла придумать ничего другого, кроме как отправиться в эту проклятую пустыню? Ты совсем потеряла рассудок, женщина?

Сабрина увидела Мэтта и довольно пеструю армию слуг на верблюдах, сопровождавших Николаса.

— Как я вижу, вы вернули своих лошадей, — спокойно сказала она.

— К черту лошадей! — Его глаза метали молнии. — Ты мне не ответила. Ну?

Возможно, на нее повлиял удушающий дневной зной, так подействовал его гневный тон и уверенность в своей правоте, но что-то взорвалось в се душе. Она не потерпит даже и намека на то, что сделала что-то плохое.

Сабрина, выпрямившись в седле, посмотрела на него со спокойствием, в котором сказывались годы практики, и холодно улыбнулась:

— Что «ну»?

Николас не верил своим ушам. Она хладнокровно встретила его взгляд, ничем не выдавая своего возмущения, и с вызовом ожидала, что он сделает дальше.

— Николас, это было так ужасно, — вмешалась Уинни с нескрываемым удовольствием, — нас похитили, буквально вытащили из постели…

— Такие страшные люди, — присоединилась к ней Белинда. — Они бросили нас в ужасную яму с мертвыми телами.

— Мертвыми телами? — Его гнев сменился недоумением.

— В захоронение мумий, — объяснила Уинни. Николас с тревогой в глазах повернулся к Сабрине.

— Почему ты мне сразу не сказала?

— Ты не дал мне этой возможности.

Она отвернулась и, тронув поводья, направила лошадь в том направлении, откуда появился Николас, не беспокоясь о том, последовали ли за ней остальные. Взволнованные неясные голоса за ее спиной свидетельствовали, что Уинни и Эрик посвящали Николаса в подробности похищения.

— Мама… — нерешительно произнесла Белинда.

— Сейчас у меня нет никакого желания разговаривать.

Белинда замолчала, и Сабрина сжала каблуками бока лошади. Животное, казалось, почувствовав ее раздражение, за несколько минут домчало их до лагеря.

— Я не буду извиняться перед тобой.

— Конечно, — согласился Николас, — но я должен извиниться. Я немного поспешил с выводами.

— И каковы же были эти выводы?

— Я подумал, что ты с моей сестрой отправилась на поиски лошадей.

Она скептически подняла бровь.

— Это было бы слишком глупо.

— Действительно.

Он усталым жестом провел по растрепанным волосам. Только сейчас она заметила, какой измученный у него вид. Но от его предположения ее охватил гнев — несправедливый, вызванный собственной усталостью.

— И ты думаешь, я настолько глупа?

— Черт побери, Сабрина. — Глаза Николаса вспыхнули от ее насмешки. — А что я должен был думать? С первой же минуты, как я увидел тебя, ты вела себя непредсказуемо, не говоря уже об упрямстве, и, да, я считаю, что многие твои поступки вполне справедливо можно назвать глупостью.

— И что же такого глупого я сделала? — рассердилась Сабрина.

— Что ты сделала? — Он даже покраснел от изумления. — Во-первых, ты пыталась сбежать в Египет, никому не сказав, куда ты едешь и зачем. Затем связалась с человеком сомнительной репутации, скорее всего с контрабандистом и к тому же проклятым американцем. Все это время, демонстрируя оригинальную манеру одеваться, ты пренебрегала даже самыми главными правилами приличия. И все это ради не внушающей доверия бумаги.

Сабрину возмутили его слова, ибо они были угрожающе близки к правде.

— Не сомневаюсь, трудно быть женатым на такой глупой женщине, как я.

— Да, Сабрина, иногда это чрезвычайно трудно. — Он схватил ее за плечи, глядя на нее потемневшими глазами. — Ты вышла за человека, которого почти не знала, только потому, что он возмущал тебя. Потому, что он оскорбил твою гордость. Вот тут ты сделала действительно глупость.

Она молчала, пораженная его словами. Сердце пронзила острая боль. Сказанное им подтверждало ее опасения. Ясно, что он сожалел о своем поступке. Сожалел о своем браке с женщиной, отличавшейся как небо от земли от идеальной жены, которую он искал. Сабрина сдержала слезы, готовые хлынуть из глаз, и впилась ногтями в ладони; она оказалась связанной с этим человеком, который не только не любил ее, но и считал источником неприятностей, навсегда. Надежды на будущее, о котором она грезила в его объятиях, рухнули.

Боль и гнев ожесточили ее сердце, и она холодно ответила: