Мерные удары весел уже звучали отчетливо. Лодка была неподалеку.

Высокий смотрел на низенького странным взглядом. Все миролюбивее, все вкрадчивее становился голос Клюбена:

– Рантен! Гребцы в лодке, которая сюда поделывает, окажут вооруженную помощь при вашем аресте, узнав, что вы сейчас совершили убийство. Вы платите капитану Зуэле десять тысяч франков за проезд. Между прочим, пленмонские контрабандисты взяли бы дешевле; правда, они доставили бы вас только в Англию, а кроме того, вам опасно появляться на Гернсее, где кое-кто имеет честь вас знать. Итак, возвращаюсь к создавшемуся положению. Стоит мне выстрелить и вас арестуют. Вы должны уплатить капитану Зуэле десять тысяч франков. Пять тысяч вы уже внесли вперед. Зуэла прикарманит ваши пять тысяч и скроется. Так-то, Рантен. А вы ловко перерядились. Шляпа, потешный костюм и гетры здорово вас изменили. Вы упустили из вида только очки. Но хорошо что вы отрастили бакенбарды.

Рантен нe то усмехнулся, не то заскрежетал зубами Клюбен продолжал:

– Рантен! На вас американские штаны с двойными карманами. В одном из них часы. Можете оставить их себе.

– Очень благодарен, сьер Клюбен.

– В другом – ларчик кованого железа: он открывается и закрывается при помощи пружины. Старинная матросская табакерка. Выньте-ка ее и бросьте мне.

– Но это просто грабеж!

– Зовите на помощь, дело ваше.

Клюбен пристально посмотрел на Рантена.

– Послушайте, месс Клюбен… – сказал Рантен, шагнув вперед с протянутой рукой.

«Месс» было сказано из желания польстить.

– Стойте на месте, Рантен.

– Месс Клюбен! Давайте столкуемся. Предлагаю вам половину.

Клюбен скрестил на груди руки, но дуло револьвера было наведено на Рантена.

– За кого вы меня принимаете, Рантен? Я человек честный.

Помолчав, месс Клюбен прибавил:

– Мне нужна все.

Рантен пробормотал сквозь зубы: «Ну и пройдоха!»

Глаза Клюбена сверкнули. Голос зазвенел металлом, резко и сильно. Он воскликнул:

– Я вижу, вы заблуждаетесь. Грабителем можно назвать вас, я же – тот, кто возвращает похищенное. Слушайте, Рантен. Однажды ночью, десять лет тому назад, вы покинули Гернсей, взяв из кассы одного предприятия пятьдесят тысяч франков, принадлежавших вам, но забыв оставить там пятьдесят тысяч франков, принадлежавших другому. Пятьдесят тысяч франков, украденные вами у вашего компаньона, превосходного, достойного человека, месса Летьери, составляют теперь вместе с процентами за десять лет восемьдесят тысяч шестьсот шестьдесят шесть франков шестьдесят шесть сантимов. Вчера вы заходили к меняле. Я назову его: Ребюше, улица Сен-Венсан. Вы отсчитали ему семьдесят шесть тысяч франков билетами французского банка, которые он вам обменял на три английских банкнота в тысячу фунтов стерлингов каждый и кое-какую мелочь в придачу. Банкноты вы спрятали в железную табакерку, а табакерку в правый карман. Три тысячи фунтов стерлингов составляют семьдесят пять тысяч франков. От имени месса Летьери я удовольствуюсь ими. Завтра я отправляюсь на Гервсей и возвращу ему деньги. Рантен! Вот то судно, что лежит в дрейфе, – «Тамолипас». Сегодня ночью вы переправили туда свои чемоданы вместе с вещами и багажом экипажа. Вы собираетесь покинуть Францию. На сей предмет у вас свои соображения. Вы отправляетесь в Арекипу. За вами послана лодка. Вы ее ждете. Она подплывает. Слышны удары весел. В моей власти задержать вас или отпустить. Довольно разговоров. Бросайте мне табакерку.

Рантен расстегнул карман, вынул коробочку и швырнул ее Клюбену. То была железная табакерка. Она покатилась к ногам Клюбева.

Клюбен присел, не нагибая головы, и поднял табакерку левой рукой, не сводя с Рантена глаз и дула револьвера со всеми шестью зарядами.

Затем крикнул:

– Ну-ка, дружок, повернитесь ко мне спиной!

Рантен повернулся.

Сьер Клюбен, зажав револьвер под мышкой, надавил ва пружину табакерки. Коробочка открылась.

Там лежали четыре банкнота: три по тысяче и один в десять фунтов.

Клюбен снова сложил три тысячефунтовых билета, спрятал в железную табакерку, запер ее и сунул в карман.

Потом поднял с земли голыш, завернул его в десятифунтовый билет и сказал:

– Повернитесь.

Рантен повернулся.

Сьер Клюбен продолжал:

– Я уже вам сказал, что удовольствуюсь тремя тысячами фунтов. Вот вам сдача – десять фунтов.

Он бросил Рантену камешек, обернутый кредиткой.

Рантен ударом ноги швырнул в море и банкнот и камешек.

– Как вам угодвю. Видно, вы богач. Значит, мне беспокоиться нечего, – заметил Клюбен.

Шум весел, который все нарастал во время беседы, стих, Это означало, что лодка остановилась у подножия скалы, – Карета подана. Можете садиться, Рантен.

Рантен направился к лестнице и начал спускаться вниз.

Клюбен осторожно подошел к обрыву и, вытянув шею, принялся наблюдать.

Лодка пристала к нижнему уступу скалы, как раз там, где утонул береговой сторож.

Глядя вслед Рантену, прыгавшему с уступа на уступ, Клюбен проворчал:

– Бедняга этот номер шестьсот девятнадцать! Воображал, что он здесь один. Рантен воображал, что они – вдвоем.

И только один я знал, что нас тут трое.

Он заметил под ногами на траве подзорную трубу, которую уронил сторож, и поднял ее.

Снова послышался плеск воды. Рантее прыгнул в лодку, и она поплыла в открытое море.

После первых взмахов весел, когда Рантен уже сидел в лодке и она стала удаляться от берега, он вдруг вскочил: его лицо исказила уродливая гримаса, и он закричал, потрясая кулаками:

– Эх! Сам дьявол и тот. – мерзавец!

Немного погодя до скалы, на которой стоял Клюбен, следивший за лодкой в подзорную трубу, сквозь шум моря отчетливо донеслись слова, произнесенные зычным голосом:

– Сьер Клюбен! Хоть вы и честный человек, но я думаю, что вы одобрите мое намерение написать Летьери и оповестить его обо всем, что произошло. Кстати, в лодке находится гернсеец из команды «Тамолипаса» по имени Айе Тостевен, он вернется в Сен-Мало в следующий приезд Зуэлы и засвидетельствует, что я вам вручил для передачи мессу Летьери три тысячи фунтов стерлингов.

То был голос Рантена.

Клюбен принадлежал к породе людей, доводящих все до конца. Стоя неподвижно, как стоял береговой сторож, на том же месте, не отрываясь от подзорной трубы, он ни на миг не терял из поля зрения уходившую лодку. Он видел, как она становится все меньше и меньше, то теряясь в волнах, то снова показываясь, видел, как она подошла к кораблю, лежавшему в дрейфе, как причалила, и даже разглядел высокую фигуру Рантена на палубе «Тамолипаса».

Лодку подняли на корабль и убрали на шлюпбалки. «Тамолипас» развернул паруса. Потянул береговой ветер, все паруса надулись; подзорная труба Клюбена все еще была наведена на силуэт корабля, постепенно терявший четкость очертаний, и через полчаса «Тамолипас» превратился в маленький черный завиток на горизонте, тающий в бледном вечернем небе.

В тот вечер сьер Кяюбен вернулся поздно.

Одной из причин его позднего возвращения была прогулка до порта Динан, богатого питейными заведениями. В каком-то кабачке, где его никто не знал, он купил бутылку спиртного и сунул ее в широченный карман куртки, словно хотел спрятать; затем Клюбен отправился на пароход, чтобы убедиться, все ли в порядке, ибо Дюранда должна была утром отчалить.

Когда сьер Клюбен вошел в «Гостиницу Жана», в нижней зале еще сидел старый капитан дальнего плавания ЖертреГабуро, потягивая пиво и покуривая трубку.

Жертре-Габуро приветствовал сьера Клюбена между затяжкой табака и глотком пива.

– Здорово, капитан Клюбен.

– Добрый вечер, капитан Жертре.

– Вот и «Тамолипас» бтчалил.

– Да? А я и не заметил.

Капитан Жертре-Габуро сплюнул и продолжал:

– Убрался Зуэла. – Когда же?

– Нынче вечером.

– Куда он держит путь?