Скалы тут отвесно спускались к морю и тонули в нем. Сломать себе шею было нетрудно. И все же этим путем можно было добраться до самого подножия стены и сесть в лодку.

Дул северный ветер. Человек в плаще твердо стоял на ногах, поддерживая левой рукой локоть правой, и, зажмурив один глаз, другим смотрел в подзорную трубу. Он замер над самым обрывом, не отводя взгляда от горизонта. Прилив нарастал. Далеко внизу волны били о скалы.

Человек следил за судном в открытом море; с этим судном на самом деле творилось что-то странное.

Час тому назад корабль покинул порт Сен-Мало и теперь вдруг остановился за утесами Банкетье. То был трехмачтовый корабль. Якоря он не бросил, может быть, оттого, что не позволило дно, а может быть, и оттого, что якорь попал бы под водорез корабля. Он ограничился тем, что лег в дрейф.

Человек. – береговой сторож, как свидетельствовал о том его форменный плащ, – следил за судном и, казалось, мысленно отмечал каждое его движение. Корабль лег в дрейф, на это указывали прильнувший к мачте фор-марсель и наполненный ветром грот-марсель; бизань-шкот был натянут, а крюйсель обрасоплен как можно ближе к ветру, таким образом паруса парализовали действие друг друга, и это не позволяло судну ни продвигаться вперед, ни отплывать далеко назад, в море.

Корабль, видимо, не хотел подставлять себя ветру, так как формарсель был поставлен перпендикулярно килю. Течение уносило судно, лежащее в дрейфе, от берега не более чем на поллье в час.

Было еще совсем светло, особенно в открытом море и на вершинах утесов. Но внизу, на берегу, смеркалось. – Сторож был поглощен своим делом: наблюдая за тем, что происходит в море, он и не подумал посмотреть назад или вниз, на подножие скалы, на которой находился. Он повернулся спиной к крутой лестнице, соединявшей площадку утеса с океаном. Там кто-то двигался, он этого не замечал. А между тем на лестнице, за выступом, притаился человек, как видно, спрятавшийся до прихода берегового сторожа. То и дело из-за скалы показывалась чья-то голова, кто-то, стоя в тени, поглядывал вверх и подкарауливал караульщика. Голова в широкополой американской шляпе принадлежала тому квакеру, который десять дней назад разговаривал в скалах Малой бухты с капитаном Зуэлой.

Вдруг сторож стал всматриваться с удвоенным вниманием.

Он поспешно протер суконным рукавом подзорную трубу и быстро навел ее на парусник.

От судна отделилась черная точка.

Черная точка, походившая на муравья в море, была шлюпкой.

Лодка, очевидно, направлялась к берегу. Дружно греблп матросы, сидевшие на веслах.

Судя по всему, лодка направлялась к мысу Деколле.

Внимание берегового сторожа было напряжено до предела.

Он не упускал из виду ни одного движения гребцов. Он подошел еще ближе к краю площадки.

И тут, на верхней ступени лестницы, сзади него, словно из-под земли, появился рослый мужчина, квакер. Караульщик его не видел.

Квакер постоял секунду, опустив руки с судорожно сжатыми кулаками, и взглядом целящегося охотника впился в спину берегового сторожа.

Их отделяло шага четыре. Он ступил и остановился, опять шагнул и снова остановился; шагая, он не делал ни одного лишнего движения, он словно превратился в статую, бесшумно скользившую по траве. Сделав еще шаг, он остановился снова и застыл на месте; он почти касался сторожа, все так же неподвижно смотревшего в подзорную трубу. Человек в шляпе медленно поднял крепко стиснутые кулаки, прижал их к плечам и, внезапно выпрямив руки, словно выстрелив кулаками, обрушил их на спину караульного. Удар был роковой. Сторож даже не успел крикнуть. Он упал в море вниз головой. С быстротой молнии мелькнули его подошвы. Он камнем пошел ко дну. И море сомкнулось.

Два-три больших круга расплылись по темной поверхности волн.

На траве осталась лишь подзорная труба, выпавшая из рук сторожа.

Квакер наклонился над обрывом, наблюдая, как исчезают круги, выждал несколько минут и выпрямился, напевая сквозь зубы:

Он наклонился еще раз. Ничто не показалось из глубины.

Только на том месте, где утонул сторож, на поверхности воды появился бурый налет – он разливался по зыби. Вероятно, сторож, падая, разбил голову о подводный камень. Всплывшая кровь окрасила пену. Квакер запел снова, глядя на красноватое пятно.

Ах, до сей позиции Он еще дышал…

Песенка оборвалась.

Позади него раздались слова, произнесенные вкрадчивым голосом:

– Вот и вы, Рантен. Здравствуйте. Сейчас вы совершили убийство.

Рантен обернулся и увидел шагах в пятнадцати от себя, в проходе между двумя скалами, невысокого человека с револьвером в руке.

– Как видите, да, – ответил он. – Здравствуйте, сьер Клюбен.

Человек вздрогнул:

– Вы меня узнали?

– Ведь вы-то узнали меня, – заметил Рантен.

Слышался шум весел. Приближалась та самая шлюпка, за которой следил береговой сторож.

Сьер Клюбен проговорил вполголоса, как бы про себя; – Обделано в два счета.

– Что вам от меня угодно? – спросил Рантен.

– Да так, пустяки. Мы с вами не виделись ровнехонько десять лет. Вы, должно быть, преуспели. Как чувствуете себя?

– Хорошо, – сказал Рантен. – А вы?

– Очень хорошо, – ответил сьер Клюбен.

Рантен шагнул по направлению к сьеру Клюбену. f Раздался негромкий отрывистый звук. Сьер Клюбен взвел курок револьвера.

– Рантен! Нас разделяют пятнадцать шагов. Расстояние самое подходящее. Стойте, где стоите.

– Вот как! Да что вам от меня надо?

– Я пришел поболтать с вами.

Рантен не шелохнулся. Сьер Клюбен продолжала – Вы только что убили берегового сторожа, Рантен приподнял шляпу и ответил; – Я уже имел честь это слышать, – Не в столь точных выражениях. Я сказал: «Совершили убийство»: теперь я говорю: «Убили берегового сторожа». Сторожа за номером шестьсот девятнадцать. Отца семейства. После него осталась жена и пятеро детей.

– Вполне возможно, – согласился Рантен, После короткой паузы Клюбен сказал:

– Береговые сторожа – ребята отборные, почти все – бывшие моряки.

– Я давно приметил, что вдова с пятью детьми – обычное явление, – вставил Рантен.

Сьер Клюбен продолжал:

– Отгадайте-ка, сколько стоил мне револьвер.

– Хорошая штука, – сказал Рантен.

– Сколько бы вы за нее дали?

– Я бы дал много.

– Он мне обошелся в сто сорок четыре франка.

– Должно быть, куплен в оружейной лавке в переулке Кутапше, – заметил Рантен.

Клюбен продолжал:

– Сторож-то даже не вскрикнул. Когда падаешь, перехватывает дыхание.

– Сьер Клюбен! Нынче ночью будет сильный ветер.

– Только я знаю тайну.

– Вы по-прежнему останавливаетесь в «Гостинице Жана»? – спросил Рантен.

– Да, там неплохо.

– Мне помнится, я там едал отличную кислую капусту.

– У вас, видно, бычья силища, Рантен. Какие плечи! Не хотел бы я получить от вас затрещину. А я вот родился таким заморышем, что даже выходить меня пе надеялись.

– К счастью, выходили.

– Да, я по-прежнему останавливаюсь в нашей старой «Гостинице Жана».

– Угадайте, сьер Клюбен, почему я вас узнал? Потому что вы узнали меня. Я сразу подумал: тут нужен нюх Клюбена.

Он сделал шаг вперед.

– Вернитесь на то место, где вы стояли, Рантен.

Рантен отошел, буркнув себе под нос:

– Становишься ребенком, как увидишь такую игрушку. Сьер Клюбен продолжал:

– Обстановка такова. Вправо, в сторону Сент-Энога, шагах в трехстах от нас, другой береговой сторож, номер шестьсот восемнадцать, пока еще живехонек; влево по направлению к Сен-Люнер, таможенный пост. Семеро вооруженных молодцов поспеют сюда за пять минут. Скала будет оцеплена, перешеек взят под наблюдение. Улизнуть не удастся. А у подножия скалы – труп.

Рантен метнул косой взгляд на револьвер.

– Вы правы, Рантен. Игрушка хороша. Быть может, заряжена только порохом. Но это ничего не значит. Достаточно одного выстрела, и сбежится вся охрана. А у меня их шесть в запасе.