Но если основная задача историка заключается только в том, чтобы оценить во всей его полноте этот перелом в жизни человечества и дела человека, игравшего в нем главную роль, чтобы придать тому и другому их истинный характер, то от современных государей такой высший взгляд на вещи неизбежно должен был ускользнуть. По мере того, как чрезмерно возраставшая Франция все сильнее давила на Европу, каждый из них все более чувствовал угрозу, растущую для его независимости и безопасности; даже те из них, которых мимолетная симпатия или кратковременная общность интересов сближали с Наполеоном, скоро возвращались к мысли о сопротивлении и восстании и принимали соответствующие меры. Однако, союз с Россией мог бы продлиться, если бы смутные опасения этого менее, чем другие, теснимого государства, не сосредоточились на определенном предмете, если бы в сближении, которое установилось между двумя империями, не было болезненно-чувствительного пункта, помимо захваченной Германии. Этим пунктом было великое герцогство Варшавское. Следствием кампании против Австрии 1809 г. было расширение герцогства. Его усиление, вызывая у России опасения полного восстановления Польши, настраивало ее, скорее, против воображаемой, чем действительной опасности.
Если бы Александр, как заклинал его в Эрфурте Наполеон, строго заговорил с Австрией, он, вероятно, мог бы предупредить роковую для союза войну 1809 г., может быть, ему удалось бы удержать Австрию, готовую бросить на нас свою восстановленную армию. Позднее, когда Венский двор раскрыл свои карты, и вспыхнули враждебные действия, царь мог бы, исполняя свои обязанности союзника, чистосердечно присоединяясь к борьбе, изменить ее результаты и обеспечить свои интересы. Он мог бы в силу оказанных общему делу услуг вмешаться в переговоры о мире. Его поведение было нерешительно и вероломно. Он не посмел отказать Наполеону в своем содействии, но оказал только кажущееся содействие и втайне ободрял Австрию, делая только вид, будто сражается с ней. Он задержал наступление своих войск и предоставил полякам одним появиться рядом с нами на покинутом русскими поле сражения. Солдаты Понятовского своими заслугами завоевали благодарность Наполеона и получили награду за свою доблесть.
Тем не менее, Наполеон продолжал верить в пользу и необходимость хотя бы кажущегося соглашения с Россией. Он чувствовал, что связь разрывается и, чтобы снова скрепить ее, он чистосердечно испытал два средства: просил у царя руки одной из его сестер и предложил ему гарантии против восстановления Польши. Переговоры по обоим вопросам, которые велись одновременно, отмечают решительный поворотный пункт в деле союза. Колебания и требования Александра привели тот и другой вопрос к неудачному результату. Он захотел продиктовать окончательный смертельный приговор Польше в выражениях, которые возмутили гордость Наполеона, и вместе с тем позволил своей матери отказать ему в руке великой княжны Анны и вынудил этим обманутого, раздраженного победителя принять супругу из рук Австрии, тогда как он просил ее у России. Сам, вызвав эту эволюцию, царь ухудшил ее последствия, благодаря тому, что судил о них с предубеждением. Он истолковал австрийский брак как полный поворот в наполеоновской политике, как противоположность Тильзиту и отыскал в нем угрожающий замысел против России. Постепенно отказываясь от выгод и обязанностей, вытекавших из союза, он думал только о том, чтобы снова стать в оборонительное положение. Следовательно, ответственность за разрыв падает, главным образом, на русского монарха. Не следует, однако, забывать, что факт захвата Наполеоном трона испанских Бурбонов вместе с проклятой войной, которую он вызвал на Пиренейском полуострове, нанес удар уверенности в безопасности всех законных династий, усилил в 1808 г. страх Австрии, и доставил ей повод и случай снова взяться за оружие. Это-то и было главной причиной кампании 1809 г., которая породила кампанию 1812 г. Предприятие в Испании имеет тесную, легко уловимую связь со всеми событиями, которые привели Наполеона к гибели. Оно-то и послужило исходной точкой роковому движению; оно – первое звено в непрерывной цепи, подобно разделу Польши, который, заставляя русских постоянно страшиться воскресения их жертвы, вызывая в них неотступный, как угрызение совести, страх, был началом всех тех бедствий, которые вышибли их политику из ее естественной колеи. Признаем же в этом ниспосланную Провидением справедливость, умеющую рано или поздно, независимо от событий, настичь и покарать виновных. Если Наполеон и Россия снова начали пагубную борьбу, которая обагрила кровью свет, привела наши войска в пылающую Москву, и позднее, подобно грозному отливу, привлекла в Париж армии царя, уничтожила могущество Наполеона и, быть может, лишила Россию целого царства на Востоке, то все это было не столько результатом действительной противоположности интересов, действительных и взаимных обид, сколько косвенным следствием злоупотребления силою, совершавшегося той и другой стороной за счет слабых. В 1812 г. Наполеон понес наказание за то, что в 1808 г. самовластно распорядился Испанией, Россия же была наказана за участие полвека до этого в разделе Польши.
Начиная с первых месяцев 1810 г., союз – не что иное, как обманчивая завеса, прикрывающая затаенную вражду. Обе стороны подозревают друг друга, следят и шпионят. Не имея предвзятого намерения и вовсе не желая войны, делают ее неизбежной только потому, что ее предусматривают и к ней готовятся. Оба государства называют один другого союзником и другом; иногда они бросают друг на друга нежные взгляды, обмениваются ласковыми словами, но все это делается только для того, чтобы обмануть друг друга, чтобы, выказывая несуществующие доверие и уверенность в своей безопасности, выиграть время и на свободе собрать средства вредить друг другу. Однако, в деле враждебных маневров Александр всегда впереди. Он первый потихоньку расставляет на своей границе грозную армию, пускает против нас в ход все дипломатические пружины, повсюду ищет врагов против Франции. Однако, с исторической точки зрения, каждой из этих мер, основанных на неправильном толковании намерения императора французов, Наполеон доставляет оправдание, по крайней мере, кажущееся, увеличивая и без того большое число самовластных актов и международных государственных переворотов, к которым он уже чересчур приучил Европу. Таким образом, он усугубляет беспокойство России, вызывает ее на все более компрометирующие поступки и со своей стороны ускоряет разрыв. Наконец, уступая чувству страха, Александр делает неизбежным и вызывает кризис. Опасаясь нападения, он хочет его предупредить, берет на себя роль зачинщика и верит в возможность застать Наполеона врасплох.
Его намерение напасть на нас не подлежит сомнению: убедительные и точные доказательства существуют в изобилии; они будут указаны в надлежащем месте. Зимой 1811 г., за восемнадцать месяцев до перехода великой армии через Неман, Александр думает перейти эту реку, занять и преобразовать Варшавское герцогство, создать русскую Польшу в противовес французской, которой он опасается в своем воображении: он хочет поднять Пруссию, подкупить Австрию и снова составить против Франции европейскую лигу; словом, он до 1812 г. думает сделать все то, что ему пришлось осуществить после.
Уже подняв руку, чтобы нанести смелый удар, он останавливается в смущении. Он надеялся, что ему удастся изменить к себе отношение поляков и переманить их на свою сторону; но они отказываются его слушать и не хотят идти за ним. Сверх того, хотя французская армия, стоящая на страже в Германии, и уступает силам, которыми он располагает, хотя наши лучшие войска сражаются и умирают, в Испании, престиж Наполеона остается неприкосновенным; одно имя великого полководца останавливает готовую перейти свои границы Россию. Тогда, благодаря принятому после некоторых колебаний решению, которому его империя обязана своим спасением, Александр отказывается от наступления и задумывает план войны, по которому Россия будет сражаться у себя дома, укрываясь в своих дебрях. Он решает ждать нападения, которое его поведение делает неизбежным. И в самом деле, только тем, что Россия вооружилась и протянула по направлению к нам острие своей шпаги, она уже парализует все действия Наполеона и мешает ему докончить его дело. Раз Север враждебен, это значит покорение Испании затруднено, рынок вновь открыт продуктам Великобритании, наша ослабленная соперница вновь одобрена, и кризис, в котором истощаются Франция и Европа, затянут на неопределенное время. Наполеон подпадает под действие неумолимого закона, который повелевает ему сокрушить всякого, кто не его подданный и не союзник; лишась возможности победить англичан при содействии России, он вынужден нанести им косвенный удар, поразив Россию. Между Наполеоном и Александрам среднего не существует: или союз, или война.
