Губернатор Кинг наконец-то выяснил размеры своих владений; его тревожили не столько размеры этого пространства, сколько земли, заселенные фермерами. Они постоянно расширяли свои владения, ограниченные горами, начали двигаться на юг, дальше, чем того желал Кинг. Теперь понадобится целая армия чиновников, чтобы держать под контролем землю и фермеров, а именно армией-то и не умел командовать Кинг.
Корпус Нового Южного Уэльса — известный среди местного населения как Ромовый корпус — был для него таким же постоянным и серьезным источником боли, как его подагра. И офицеры, и солдаты все время чинили беспорядки, не подчинялись ему, подрывали его авторитет и насмешничали, и порой он готов был просто умереть от крайней усталости и разочарования. Министерство по делам колонии не могло оказать ему помощи: у них было мало времени и еще меньше денег, чтобы обеспечить его запросы. Макартур, которого он отправил в Англию на военно-полевой суд за дуэль с вице-губернатором полковником Паттерсоном, смог добиться того, чтобы его выслушали. Образцы шерсти мериносов, которую он получил от собственного стада, вынудили даже Министерство обратить на это внимание. Макар-тур пообещал, что их колония, которая порождала дотоле одни проблемы, вскоре станет экспортировать шерсть, которой хватит для всех прядилен Йоркшира. Его проекты получили полную поддержку и одобрение, и он возвращался в Сидней не с позором, а с триумфом и с дарственной на самую желанную землю в Новом Южном Уэльсе — Пастбищный район, где паслись стада дикого скота, собственность Правительства. Кинг бушевал, услышав эти новости: зачинщик беспорядков возвращается, став в десять раз сильнее.
Краткое Амьенское перемирие закончилось: теперь Англия оказалась в одиночестве перед лицом гения и организационного могущества Наполеона. Британцы были обречены на долгую борьбу. Получив это известие, которое запоздало на несколько месяцев, Кинг с грустью признал, что в связи с этим правительство перестанет заниматься своей далекой и непродуктивной колонией.
Но угроза насилия исходила из гораздо более близкого источника, нежели будущие поля сражений в Европе. Со времен губернатора Хантера ирландские ссыльные давали почувствовать свое присутствие и свои проблемы достаточно явственно. Ходили постоянные противоречивые слухи о восстании. Через год после приезда Кинга раскрыли подлинный заговор; колонию охватывала паника при сообщениях, что в руках ссыльных были обнаружены грубо сделанные, но вполне пригодные для убийства пики. Кинг сослал главарей на Норфолкский остров, его критиковали за то, что он не повесил их. Страстные вопли бунтарей замерли до еле слышных угроз.
Саре было жаль встревоженного, суетливого губернатора, который ей постепенно стал симпатичен и которого она уважала. Для них с Эндрю годы правления Филиппа Гидли Кинга были хорошими. После приема в правительственной резиденции Эндрю, из уважения к губернатору, прекратил заниматься торговлей ромом. Но для его процветания уже не нужна была торговля спиртным, разве что чисто номинально. К тому же, умея предугадывать ход вещей, он предвидел ее скорый закат. Министерство по делам колоний рано или поздно пришлет губернатора, который сможет расправиться с ней, поэтому лучше не быть замешанным в этой торговле.
"И для Луи тоже, — подумала Сара, — эти годы были благоприятны". Кинг щедро одаривал землей, щедр он был и в дружбе. Возможно, для него было своего рода облегчением найти в Луи де Бурже одного-единственного фермера, чьи деньги, это он знал определенно, не происходят от нелегальной торговли ромом. Луи никогда не занимался торговлей, и этот факт сам по себе делал его редким исключением в кругу деловых людей. Но, размышляла Сара, Луи де Бурже повезло воспользоваться лучшим, что было в обоих мирах. Он мог не опасаться соперничества в торговле и в то же время он смог от этого получать непосредственную выгоду. Они с Эндрю вскладчину купили еще два шлюпа для торговли между восточными портами. Шлюпы «Дрозд» и «Ястреб» лишь два раза за два года торговых плаваний появились в Порт-Джексоне, но за это время начали расти кредиты у агента Луи в Лондоне, и Эндрю был вполне доволен своей стороной сделки. Последнее время шли разговоры о том, что они покупают еще одно судно для китовой экспедиции в Антарктику. Контроль за всеми этими предприятиями находился в руках Эндрю, он был главной движущей силой в делах. Луи это вполне устраивало — он редко отказывал в одобрении, когда Эндрю обращался к нему с вопросами по ведению дел. Чаще всего он просто пожимал плечами и говорил, что слабо разбирается в коммерции. Эндрю это как раз устраивало: любое партнерство, в котором ему отводилась бы второстепенная роль, ему не подходило.
Но подобной гармонии абсолютно не было в совместных делах Эндрю с Ричардом. Ричард с самого начала принял решение быть единовластным хозяином на ферме Хайд, и никакие предложения или советы Эндрю, как бы тактично они ни преподносились, не принимались благосклонно. Он все еще был по уши в долгу, и хотя ферма понемногу начинала выправляться и окупать себя, долг увеличивался с каждым годом. Улучшения продолжались, почти вопреки неумению Ричарда вести хозяйство — воинские обязанности удерживали его большую часть времени в Сиднее, а управляющий умел каким-то образом исправлять то, что его хозяин портил, не давая ему заметить этого. Но некоторое улучшение дел на ферме лишь подталкивало Ричарда и Элисон к новым расточительным тратам. Их дом в Сиднее был постоянно центром всяческих развлечений, которые найти можно было только в Сиднее. Элисон одевалась и принимала гостей далеко не в соответствии со своими скромными доходами и жалованьем мужа — армейского капитана, а когда денег не хватало, Ричард снова обращался к Эндрю. Каждый раз, встречаясь с Элисон, Сара замечала, что ее тонко очерченное личико стало еще немного бледнее, еще немного тоньше. Во время коротких зим Элисон никогда не оставлял беспокойный кашель, а нестерпимый летний зной отнимал еще больше ее скромных сил. Однако очаровательная живость Элисон Барвелл никогда не покидала ее. Даже если она бывала нездорова, в ее доме всегда рассказывались самые новые и интересные сплетни, ее всегда окружали неженатые офицеры Корпуса.
Что же до самого Ричарда, в последнее время Сара знала о нем мало. Он уделял своим обязанностям столько же внимания, сколько любой человек его ранга, а когда позволяло время, совершал долгое путешествие на свою ферму на Хок-сбери. Но все время ходили разговоры о его непрерывном пьянстве, и он, по всей видимости, не мог удержать Элисон от непомерных расходов. Сару удивляло, что он продолжает просить у Эндрю денег, и что Эндрю продолжал их ему давать. Но кажется, презрение Эндрю к расточительству Бар-веллов было не меньше, чем желание видеть, как его жену милостиво принимают в их доме. Обе женщины часто обменивались формальными визитами. И пока Сидней мог наблюдать и отмечать эти взаимные визиты, Эндрю не обращал внимания на растущий долг Ричарда.
Саре не нравилось, что она так мало знала о чувствах и мыслях Ричарда по отношению к ней самой. После их ссоры на дороге она ни разу не говорила с ним наедине. Поостыв, он принял ее приглашение и приехал в Кинтайр. Она его не приняла, сославшись на нездоровье. То же повторилось в Гленбарре. В конце концов Ричард перестал приезжать один, появлялся лишь по делам или в сопровождении Элисон.
Ничто — ни преданность мужу, ни отвращение, вызванное тем, как Ричард поступил с Джереми, — не могло вполне заглушить в ее сердце огорчение по поводу его отсутствия. Ей пришлось признаться себе самой, что она очень скучает по нему, жаждет написать письмо, которое вернет его. Но гордость и здравый смысл всегда удерживали ее от опрометчивых поступков. Ричард постоянно был в мыслях Сары, она беспокоилась о нем, моля Бога, чтобы леди Линтон умерла и они с Элисон отправились бы назад, в Лондон. Тем не менее она со страхом ожидала, что каждый новый корабль несет эту весть. Она не получила ни покоя, ни радости от решения больше не встречаться с ним наедине; он все равно был как бы дурным сном для нее, от которого ей не избавиться, он мог одним своим взглядом посреди толпы упрекнуть ее, мог довести ее почти до безумия, рассказывая о сумасшедших планах, которые он и не собирался осуществлять, но прекрасно знал, что эти рассказы будут ей переданы. Такими мелкими уловками он ей мстил.
