Литмир - Электронная Библиотека
A
A

Сара кивнула, облизав сухие губы. Как она ошибалась насчет Тригга: теперь ей было стыдно на него смотреть.

— А Хоган? — спросила она тихо.

— Ему попали в спину… дважды. Вряд ли он жив.

III

Теперь оставалось только ждать. В течение последующего получаса Сара не сдвинулась со своего поста у окна, держа ружье наготове. В беспомощной ярости она наблюдала разграбление запасов и наконец то, чего она страшилась и чего ожидала. Первый бледный язык пламени взметнулся над крышами складов. В сумерках поднялся довольно сильный ветер: он раздул огонь, который перебрасывался со строения на строение со скоростью, вселившей ужас в ее сердце. Вскоре все надворные постройки превратились в пылающий квадрат, ярко полыхающий на фоне вечерних сумерек, делая вечер вокруг еще темнее. Ветер подул в сторону дома и донес дикие голоса вырвавшихся на свободу людей. Ром, который они обнаружили среди запасов, усилил возбуждение, вызванное их успешными действиями. Это придало им отваги, которую пока не охладило сознание того, что перед ними пустынный буш, река и громадные неизведанные горы за ней. Они вопили и орали, опьяненные победой. Саре были видны фигуры бунтовщиков на фоне пылающих строений: она наблюдала их неверное продвижение, решимость, с которой они забрасывали на плечи мешки с награбленным продовольствием.

Они не пытались приблизиться к дому. Сара подумала, что их сбила с толку пустая конюшня: они вообразили, что Маклеи сбежали и бросили Кинтайр на произвол судьбы; к тому же они уже награбили столько продовольствия, сколько могли унести. Какое-то время ее страшила мысль, что они могут польститься на оружие и боеприпасы, хранящиеся в доме. А потом ей пришло в голову, что им некогда возиться с домом, и как только они нагрузят всю еду, которую можно унести, они уйдут. Если, как того опасался Эванс, они видели, что он едет в Кинтайр, они не станут медлить, опасаясь появления солдат в любой момент. Вскоре после того, как надворные постройки заполыхали, бунтовщики направились к реке, где были привязаны две лодки.

Сара крепко сжала кулаки, пытаясь не поддаться приступу ярости: ей стало дурно, и слезы выступили у нее на глазах, когда она увидела, как крыша ближайшего барака рухнула, рассыпав искры во все стороны. Никто не знал лучше нее, почему они тратят драгоценные минуты на поджог: таким образом они выражали свой действенный протест против своих хозяев и тюремщиков. Воспоминания о плавучей тюрьме, о кнуте и одной цепи, сковывавшей их, толкали их на путь разрушения. Они окликали друг друга в пьяной браваде, прежде чем пуститься в нехоженый лес, уверенные, что найдут дорогу в этих загадочных голубых горах и что как-нибудь выживут там, где еще никогда не жил белый человек. Конечно, все они знали, что возможность выжить ничтожна: казалось, сознание этого делало их действия еще более отчаянными. Сара все это знала, знала, какие чувства безраздельно владеют бунтовщиками, передаваясь от одного к другому: злость, горькое негодование, которым нужна лишь одна искра, вспыхнувшая в одной горячей голове, чтобы разжечь их ярость.

Когда показалось, что последний бунтовщик отправился вниз к лодкам, Сара подняла Тригга и Энни. Дэвид спал в корзине под столом, поэтому она не стала его тревожить. Рука Тригга была перевязана рваной простыней, ему все еще было очень больно. Он вышел из кухни за Сарой и проследовал за ней по замершему двору, несколько раз споткнувшись по пути к баракам. Сара отдала фонарь Энни и стала поддерживать его, неся ружье в правой руке. От догорающего пожарища ветер доносил до них обжигающий воздух, сажу и горячий пепел, а также запах жареной солонины.

Они нашли Джереми лежащим навзничь посередине площади. Энни помогла Саре перевернуть его на спину. Он был совершенно неподвижен и не издал ни звука, когда его переворачивали. На плече, в волосах и на лице запеклась кровь. Сара не тратила времени на то, чтобы разглядывать его лицо, в котором не было никаких признаков жизни: она разорвала рубашку и послушала сердце.

— Он жив! — сказала она и взглянула на Тригга. — Можешь нести ружье и фонарь?

Он кивнул.

Тогда Сара обратилась к Энни:

— Дай мне твой фартук. Нам придется замотать ему голову, прежде чем мы попытаемся перенести его в дом. Нам нужно не дать ему умереть.

IV

Сара последний раз оглядела стоящих вокруг нее в гостиной, прежде чем взять со стола фонарь. Она поднялась почти бесшумно, только юбки ее зашелестели.

Энни сидела на полу, спина ее безвольно опиралась о стену, рот был приоткрыт, иногда дыхание с присвистом вырывалось сквозь щербины во рту. Дэвид спал около нее в корзине, принесенной из кухни. Джереми и Тригг легли у противоположной стены: Тригг спал тихим недвижным сном вконец измученного и ослабевшего человека, Джереми лишь изредка приходил в себя, остальное время он вертелся и метался в какой-то горячке. В течение ночи он несколько раз просыпался, чтобы попросить воды, глаза его пробегали по лицу Сары, потом он снова погружался в забытье. Сара остановилась возле него, держа лампу прямо у него над головой. Он был не так сильно ранен, как ей сначала показалось — одна пуля задела висок, а другая застряла в плече, — но потерял изрядное количество крови.

Он болезненно скривился и отвернулся. Сара опустила лампу. «Джереми не умрет, — сказала она себе твердо, — по крайней мере, если врач приедет вовремя и извлечет пулю». Она нервно облизнулась, пытаясь угадать, будет ли врач среди первого отряда солдат, который прибудет в Хоксбери. Вероятность этого была невелика.

Она осторожно отодвинула щеколду и вышла в коридор. Это будет ее последний обход за ночь. Немного меньше, чем через час, начнется рассвет, и тогда она разбудит Энни и Тригга, чтобы они сменили ее. Усталость туманила ей глаза, когда она взялась проверять ставни на окнах. Сначала столовая… Она остановилась в дверях, лампа отбрасывала перед ней длинные тени. Ей нужно было просто проверить все три окна с одной стороны, но это казалось таким трудным и долгим делом. Потом она прошла на кухню.

За всю долгую ночь ничто не нарушило тишины в доме. Она просидела с ружьем на коленях, слишком напуганная, чтобы даже просто задремать, прислушиваясь, не пытается ли кто-нибудь забраться в дом. Время шло, и она успокаивалась, чувствуя некоторую безопасность. Сон пытался сморить ее тело, но нервы, натянутые как струна, не позволяли ей расслабиться. Было легче, когда Джереми просил у нее воды, или когда Тригг просыпался, потому что сползла повязка, — у нее появлялось какое-то дело.

Она прошла по коридору на кухню и тихо открыла дверь, надеясь увидеть первые лучи света, проникшего в щели ставен. Но было так же темно, как и в последний обход час назад. Сара стояла неподвижно, думая о бунтарях на той стороне реки, рисуя себе лагерь, который они могли построить, чтобы отоспаться с своем пьяном забытьи. Днем они могут напасть на фермы на той стороне, или, вероятно, как можно быстрее постараются покинуть пределы населенных районов. Она не знала, что они выберут, и в сотый раз за ночь задавала себе этот вопрос, пытаясь на него ответить. Она вздохнула и оперлась усталым телом о косяк.

— Хоть бы было уже светло… — прошептала она, и голос ее тихо прошелестел в темноте. — Пришли бы солдаты…

Проговорив это, она почувствовала дуновение холодного весеннего ветра на щеке. Этот холодок был очень ощутим, он несся с гор, в нем даже был морозец. Эта мысль обожгла ее: холодный ветер в закрытой ставнями комнате?!

Сара выпрямилась и заглянула в комнату, пытаясь перебороть оцепенение, в который усталость погрузила ее мозг. Она подняла лампу, вглядываясь в потемки у кладовой. Дверь была открыта. Сквозь разломанное двумя сбежавшими женщинами окно внутрь врывались порывы холодного ветра.

Глаза ее сузились от страха и недоумения, пока она пыталась припомнить, не забыла ли сама закрыть дверь. Может быть, она сделала это во время последнего обхода? Память ее напрягалась, силясь вспомнить. Но мозг не давал ответа — он был полон дурных предчувствий и подозрений.

39
{"b":"11417","o":1}