Литмир - Электронная Библиотека
A
A

— Добрый день, — сказал он. — Я привез мадам де Бурже — мы приехали справиться о капитане Флиндерсе.

Женщина неуверенно заглянула в карету, но когда появилась Сара, выражение ее лица изменилось.

— Ах, да… я помню. Вы та дама, которая уже навещала капитана и миссис Флиндерс. Но, знаете, я бы не стала на вашем месте подниматься. Миссис Флиндерс, бедняжка, только что спустилась, минут десять назад, и сказала, что он наконец-то заснул. Она оставила со мной девочку, а сама вышла подышать воздухом.

— А как себя чувствует капитан Флиндерс? — спросила Сара.

Женщина удрученно покачала головой.

— Ой, плохо, мэм, плохо! Теперь, когда он больше не занят книгой, он как бы отрешился от всего. Он не знает, что с ним творится, такая боль, а доктора совсем не помогают. Ужасно, правда? — заметила она. — Каких только болезней эти моряки не привозят из дальних стран.

Сара кивнула.

— Ну что ж… спасибо. Мы тогда не будем беспокоить капитана Флиндерса. Может быть, вы передадите миссис Флиндерс, что мы заезжали? — Говоря это, она взяла закрытую корзину, которую слуга достал из кареты, и вручила ее женщине. — Это может пригодиться миссис Флиндерс.

— О да, мэм. Как мне сказать, кто приезжал?

Сара обернулась.

— Скажите, что были Сара де Бурже и капитан Барвелл.

Женщина поклонилась, повторила имена, слегка запнувшись на имени Сары, и стояла с корзиной в руке, наблюдая, как удалялась карета.

Когда они повернули на Фицрой-сквер, Сара тронула Ричарда за рукав.

— Ты не рассердишься, если я не поеду с тобой в парк, Ричард? Может быть, это глупо, но я не хочу видеть эту толпу. Если будет хоть малейшая надежда, что царь появится в парке, народу там будет прорва.

— Разумеется. Я скажу Симмонсу. Куда тебе хочется? Может быть, проедем по Мерилбоун или Примроуз-Хилл?

Сара отрицательно покачала головой.

— Я, пожалуй, поеду на Голден-Сквер. То, что я услышала о Флиндерсе, не настраивает меня на веселый лад. Знаешь, даже хорошо, что мы не видели его жены: мне кажется, что я как-то оскорбляю ее, вручая корзинки. Флиндерс заслуживает совсем иного обращения со стороны Адмиралтейства… но у них так мало денег, что они не могут отказаться даже от моей жалкой корзинки. Сегодня утром Дэвид…

Ричард высунулся из окна, чтобы дать распоряжение вернуться на Голден-Сквер, потом снова откинулся на спинку.

— Так что насчет Дэвида?

— Он так горячо говорил о Флиндерсе сегодня. Я и не представляла, что его так трогают проблемы бездарного управления колонией. Он так бушевал по этому поводу, просто кричал. Было похоже, что он все это ненавидит.

— Может быть, так оно и есть. Ты никогда не пыталась его расспрашивать об этом?

Сара неопределенно повела плечами.

— Расспрашивать Дэвида — это расспрашивать сфинкса. Он очень скрытен, даже чересчур. Кроме таких вот вспышек, он всегда просто мой улыбающийся сын со своими приятными манерами, и никогда не знаешь, что у него на уме. Он не говорит об этом, но я чувствую, как в нем растет недовольство, растет с каждой неделей. И Элизабет — тоже. Они оба не находят себе места, оба недовольны.

— Может быть, все дело в тебе, Сара?

— Во мне? Каким образом?

— Твоя собственная неудовлетворенность, дорогая моя. Это очень заразительная болезнь.

Она повернулась и пристально посмотрела на него. На его лицо падало солнце, и были видны морщины вокруг глаз, уже очень заметные, седина в волосах, а прядь над старым шрамом была совершенно белой. Но он все еще имел бронзовый загар, сохранившийся от долгих летних месяцев в колонии, а его худощавое тело почти не погрузнело со времени их детства. Он был очень хорош собой и, несмотря на неподвижность плечевого сустава — результат участия в испанской кампании, — двигался легко и грациозно и до сих пор великолепно держался в седле. Для Ричарда этот период жизни был благодатным и приятным, он все время пребывал в хорошем расположении духа, ибо ничто этому не мешало. Старые знакомые снова приветствовали его в своих гостиных с теплотой, которая могла бы вскружить голову любому человеку, но Ричард принимал это с той скромностью, которая, он это знал, необычайно ему шла.

И вообще, размышляла Сара, он принадлежит к тому типу мужчин, в которых женщины влюбляются десятками — прирожденный чаровник и фаворит. Но он разочаровывал их, потому что по натуре был слишком ленив, чтобы продолжать флирт, если видел, что дело становится серьезным. Учитывая все это, Сара не понимала, почему она не выходит за него замуж. Он этого хотел и продолжал настаивать, почти с того самого дня, как они прибыли в Англию. По той или иной причине она так и не дала ему окончательного ответа. Он добродушно шутил по поводу того, что она избегает этого вопроса. Но он мог позволить себе и добродушие, и терпение: жизнь простиралась перед ним сплошным солнечным днем, и, казалось, не было нужды торопиться, когда это неопределенное ожидание было таким приятным. Он уже утратил свою импульсивность и был готов ждать. Она подумала, что, может быть, эта его готовность и тревожит ее: как будто его любовь перешла в привычку, с которой он не спешил расстаться. Она знала, что, не появись она в Лондоне вдовой, он бы в конце концов на ком-нибудь женился. Его натуре было противно жить, не будучи объектом всепоглощающего внимания какой-нибудь женщины. Но она явилась, и в них оказалось достаточно прошлой страсти, чтобы он тотчас же сделал ей предложение.

Она колебалась полгода — и с каждым днем, поскольку Дэвид не заговаривал о возвращении в колонию, она все более приближалась к согласию. Она знала, что проходит через период, когда недосягаемое, вдруг попав в руки, оказывается, в конце концов, не таким желанным. Она всю свою жизнь любила Ричарда, и продолжала его любить. Но за двадцать лет она научилась анализировать эту любовь и узнала ее истинную цену. Она уже перестала быть той всепоглощающей силой, которой была для юной Сары, не могла она теперь вызвать и той острой боли, которую Сара испытала, когда он приехал в Новый Южный Уэльс. Ее нельзя было сравнить с любовью Сары к Кинтайру, к Банону, к ферме Дейнов. Но ее чувство к Ричарду занимало определенное место в ее жизни, и этого она не могла отрицать.

Она удерживала Ричарда на расстоянии и ждала каких-то решительных действий от Дэвида. Если он ее разочарует, проявит безразличие к своему наследию, она найдет утешение в браке с Ричардом. Она представила себе свою будущую жизнь: небольшой дом в Лондоне, поместье в Девоне. В этом, и в самом Ричарде она найдет достаточно, чтобы перенести боль, которую ей причинит Дэвид, превратившись в помещика, живущего на ренту вдали от своих владений.

И тем не менее она была совершенно уверена, что если Дэвид вдруг объявит, что возвращается в колонию, она с радостью уедет с ним, а Ричарду снова будет отведена та роль в ее жизни, которую он уже играл.

Она прекрасно поняла, что он имеет в виду, называя ее неудовлетворенной.

— Неудовлетворенность?.. — она снова медленно повторила это слово, не совсем зная, как ей парировать его обвинения.

Он пошевелился и наклонился к ней, твердо взял ее за руку.

— Сара, ты должна разобраться в том, что вызывает твое беспокойство. Ты не хочешь принять решения в отношении своего будущего, ты играешь своими и моими чувствами, как дитя с игрушкой. Почему бы тебе не выйти тотчас же за меня замуж и не покончить с этой неопределенностью? Как только ты примешь решение, ты перестанешь суетиться.

Она покачала головой.

— Нет, Ричард… пока еще не могу. Мне нужно дать Дэвиду еще время, ему и Дункану с Элизабет.

— Больше времени… о каком времени ты говоришь, Сара? Если ты непременно собираешься устроить их будущее до того, как выйдешь за меня замуж, ты совершаешь большую ошибку, Сара. Ты, видимо, просто не замечаешь, что они уже не дети и что они сами принимают решения. Зачем ты так за них цепляешься? Дай им свободу: они не ощутят никакой признательности к тебе, если ты будешь ставить свое счастье в зависимость от их удобства. Как только ты устроишь свою жизнь, они тут же устроят свои. Захочет Дэвид вернуться в Новый Южный Уэльс — пусть едет, — добавил он. — И Дункан тоже. Элизабет, конечно, выйдет замуж здесь. Зачем все так усложнять, Сара?

110
{"b":"11417","o":1}