Из дали грозной Тор воинственный

грохочет в тучах.

Пронес огонь – огонь таинственный

на сизых кручах.

Согбенный викинг встал над скатами,

над темным бором,

горел сияющими латами

и спорил с Тором.

Бродил по облачному городу,

трубил тревогу.

Вцепился в огненную бороду

он Тору-богу.

И ухнул Тор громовым молотом,

по латам медным,

обсыпав шлем пернатый золотом

воздушно-бледным:

«Швырну расплавленные гири я

с туманных башен…»

Вот мчится в пламени валькирия.

Ей бой не страшен.

На бедрах острый меч нащупала.

С протяжным криком

помчалась с облачного купола,

сияя ликом.

Ослепший викинг встал над скалами,

спаленный богом.

Трубит печально над провалами

загнутым рогом.

Сердитый Тор за белым глетчером

укрылся в туче.

Леса пылают ясным вечером

на дальней круче.

Извивы лапчатого пламени,

танцуя, блещут:

так клочья палевого знамени

в лазури плещут.

В лазури проходит толпа исполинов на битву.

Ужасен их облик, всклокоченный, каменно-белый.

Сурово поют исполины седые молитву.

Бросают по воздуху красно-пурпурные стрелы.

Порою товарищ, всплеснув мировыми руками,

бессильно шатается, дружеских ищет объятий:

порою, закрывшись от стрел дымовыми плащами,

над телом склоняются медленно гибнущих братий!..

Дрожала в испуге земля от тяжелых ударов.

Метались в лазури бород снегоблещущих клоки

– и нет их… пронизанный тканью червонных пожаров,

плывет многобашенный город, туманно-далекий.

Давно я здесь в лесу – искатель счастья.

В душе моей столетние печали.

Я весь исполнен ужасом ненастья.

На холм взошел, чтоб лучше видеть дали.

Глядит с руин в пурпурном карлик вещий

с худым лицом, обросшим белым мохом.

Торчит изломом горб его зловещий.

Сложив уста, он ветру вторит вздохом.

Так горестно, так жалобно взывает.

«Усни, мечтатель жалкий, – поздно, поздно»

Вампир пищит, как ласточка, шныряет

вокруг него безжизненно и грозно.

Ревут вершины в ликованье бурном.

Погасли в тучах горние пожары.

Горбун торчит во мгле пятном пурпурным.

На горб к нему уселся филин старый…

Молился я… И сердце билось, билось.

С вампирным карлом бой казался труден…

Был час четвертый. Небо просветилось.

И горизонт стал бледно-изумруден.

Я заклинал, и верил я заклятью.

Молил творца о счастии безбурном.

Увидел вдруг – к высокому распятью

был пригвожден седой вампир в пурпурном.

Я возопил восторженно и страстно:

«Заря, заря!.. Вновь ужас обессилен!»

И мне внимал распятый безучастно.

Вцепившись в крест, заплакал старый филин.

Горы в брачных венцах

Я в восторге и молод.

У меня на горах

очистительный холод.

Вот ко мне на утес

притащился горбун седовласый.

Мне в подарок принес

из подземных теплиц ананасы.

Он в малиново-ярком плясал,

прославляя лазурь.

Бородою взметал

вихрь метельно-серебряных бурь.

Голосил

низким басом.

В небеса запустил

ананасом.

И, дугу описав,

озаряя окрестность,

ананас ниспадал, просияв,

в неизвестность,

золотую росу

излучая столбами червонца.

Говорили внизу

«Это – диск пламезарного солнца…»

Низвергались, звеня,

омывали утесы

золотые фонтаны огня —

хрусталя

заалевшего росы.

Я в бокалы вина нацедил

и, подкравшися боком,

горбуна окатил

светопенным потоком.