— Вот только не надо мне говорить об отцовском чувстве чести, — резко отозвалась Брианна — Именно из-за него у меня все эти неприятности!

Взгляд Грэя опустился к талии Брианны с явной иронией.

— Вы меня удивляете, — вежливо произнес он, вовсе не выглядя удивленным.

Брианна почувствовала, как к ее лицу снова прилила кровь, на этот раз еще более горячая.

— Вы прекрасно понимаете, что я не это имею в виду!

Он скрыл улыбку за бокалом с шерри и прищурился.

— Приношу мои извинения, мисс Фрезер. Но тогда о чем это вы?

Брианна поспешно отхлебнула чая, чтобы скрыть свое смущение, и приятное тепло пробежало по ее горлу и груди.

— Я о том, — процедила она сквозь зубы, — что меня тут выставляют на торги, как какую-нибудь кобылу сомнительной родословной. О том, что меня почесывают за ухом, как осиротевшего котенка, в надежде, что кто-нибудь приютит меня! О том… о том прежде всего, что меня тут бросили совершенно одну! — закончила она, и ее голос предательски дрогнул.

— Но почему вы здесь одна? — очень мягко спросил лорд Джон. — Мне казалось, ваша матушка могла бы…

— Она хотела. Но я ей не позволила. Потому что она должна была… ну, это… он… ох, все это черт знает как запутано! — Брианна уронила голову на ладони и тупо уставилась в столешницу; она не плакала, но слезы уже подступали к самому горлу…

— Я понимаю… — Лорд Джон наклонился и поставил опустевший бокал на поднос — Уже очень поздно, моя дорогая, и если вы позволите мне высказаться… ну, вы просто нуждаетесь в отдыхе. — Он встал и осторожно положил руку ей на плечо; как ни странно, это был чисто дружеский жест, в нем не было ничего унизительного, как в жестах других мужчин. — А поскольку в моей поездке в Велмингтон уже нет необходимости, я готов принять любезное приглашение вашей тетушки и немного задержаться у нее в гостях. Мы с вами еще поговорим, и посмотрим, может быть, в конце-то концов, вашу беду можно как-то смягчить.

Этот стульчак для ночного горшка был просто изумителен — редкой красоты отполированный резной орех, в котором внешняя привлекательность сочеталась с практичностью. А в особенности он был практичен в дождливые, холодные ночи вроде сегодняшней. Брианна добралась до него в темноте, изредка прорезаемой вспышками молний за окном, сонно нащупала его крышку, откинула — и села, облегченно вздохнув, когда давление в ее мочевом пузыре наконец-то ослабело.

Явно довольный тем, что пространства для него стало больше, малыш в ее животе тут же начал неторопливо ворочаться, и от этого по поверхности живота Брианны поплыли волны, и фланелевая ночная рубашка заколыхалась. Она медленно встала — она почти все делала очень медленно в эти дни, — чувствуя, как снова погружается в приятную дрему.

Она остановилась перед разворошенной постелью, посмотрела в окно — на ослепительную красоту гор и оголенных деревьев. Оконное стекло было холодным, как лед, с гор тянулись низкие тучи, черные, набухшие, громыхающие… Снег пока не шел, но это была неспокойная ночь, очень неспокойная… А каково же сейчас высоко в горах? Добрались ли они до какой-нибудь деревни, чтобы укрыться от непогоды? Нашли ли они Роджера? Брианна невольно содрогнулась, хотя в камине до сих пор алели горячие угли, в комнате было совсем не холодно. Она почувствовала, что ее неудержимо тянет к себе кровать, обещая тепло и более того — соблазнительные сны, в которых она могла скрыться от неумолчного голоса страха и чувства вины.

Но Брианна пошла к двери и сняла с крючка в углу свой плащ. Из-за нужд организма, вынашивающего младенца, она могла воспользоваться горшком в своей комнате, но категорически не допускала того, чтобы кто-то из рабов выносил этот горшок… по крайней мере до тех пор, пока она сама держится на ногах. Брианна поплотнее закуталась в плащ, достала оловянную посудину из снабженного крышкой ящика и, ступая как можно тише, вышла в коридор.

Было уже очень поздно; все свечи были уже погашены, и над лестницей висел спертый запах воска и фитилей, но молнии снаружи сверкали так ярко, что Брианна без труда спустилась вниз. Кухонная дверь была не заперта — небрежность, за которую Брианна мысленно поблагодарила повара; ей не пришлось производить лишний шум, возясь с тяжелым засовом.

Ледяной дождь ударил ей в лицо, ветер задрал подол ночной рубашки, окатив ноги таким холодом, что Брианна задохнулась. Но когда первый шок прошел, холод доставил ей удовольствие; буйство стихии бодрило, ветер, ветер, трепавший плащ в задиристых порывах, позволил ногам Брианны впервые за много месяцев ощутить прикосновение воздуха.

Она стремительно добежала до нужного домика, опорожнила горшок, потом прополоскала его, подставив под струю, бьющую из водосточной трубы, — и остановилась посреди мощеного двора, с наслаждением ощущая, как свежий ветер овевает ее лицо, как по щекам стекают струйки дождя. Брианна и сама не знала, было ли то искупление или ликование… то ли ей необходимо было разделить испытание дождем, которое, скорее всего, выпало сейчас на долю ее родителей, то ли это был некий языческий ритуал… потребность раствориться в буйстве первичных элементов, слиться с ними… Но в общем ей было неважно, — в чем тут суть; она шагнула под поток, лившийся из водосточного желоба, позволив воде стекать по волосам, по плечам…

Наконец, задыхаясь и отряхиваясь, как промокший нес, она сделала шаг назад — и замерла, уловив краем глаза неожиданную вспышку света. Нет, это была не молния; это был ровный луч, показавшийся на мгновение, и тут же исчезнувший.

Это приоткрылась одна из дверей, ведших в помещения для рабов. Приоткрылась — и сразу захлопнулась. Возможно, кто-то вышел оттуда? Да, в самом деле; Брианна услышала шаги, прозвучавшие по гравию дорожки, и сделала еще шаг, отступая в тень… последнее, чего бы ей сейчас хотелось, так это объяснять кому бы то ни было, что она делает во дворе в такой час.

Ярко полыхнувшая молния отчетливо высветила проходившего мимо Брианны человека, и она без труда узнала его. Лорд Джон Грэй, в наспех наброшенной рубашке, без шляпы… его светлые волосы не были связаны и развевались на ветру, и он явно не замечал ни холода, ни дождя. Он прошел мимо, не заметив Брианну, и исчез под навесом над кухонным крыльцом.

Сообразив, что она рискует остаться снаружи, поскольку дверь кухни вот-вот окажется запертой, Брианна бросилась следом за лордом, шагая неуклюже, но тем не менее быстро. Она ворвалась в кухню, остановилась — и вокруг нее моментально образовалась лужа Лорд Джон при виде Брианны изумленно вытаращил глаза.

— Хорошая ночь для прогулок, — сказала она, с трудом переводя дыхание. — Правда? — Она откинула назад мокрые волосы и, любезно кивнув лорду, проскользнула мимо него к двери. Когда она поднималась по лестнице, ее босые ноги оставляли влажные следы на темном полированном дереве паркета. Добравшись до своей спальни, Брианна прислушалась, но ничьих шагов за своей спиной не услышала.

Она развесила плащ и ночную рубашку перед камином, чтобы просушить, и тщательно вытерла полотенцем волосы и лицо, а потом голышом нырнула под одеяло. Она дрожала от холода, но прикосновение хлопковых простыней к обнаженной кожи вызвало в ней восторженную радость. Брианна потянулась, пошевелила пальцами ног, — а потом повернулась на бок и свернулась клубочком вокруг своего нового центра тяжести; она прислушивалась к тому, как внутреннее тепло пробирается по ее мышцам к коже… и наконец она словно очутилась в нежном мягком коконе.

Брианна заново просмотрела в памяти сцену на дорожке… и постепенно те смутные мысли, что уже много дней зрели в глубине ее ума, оформились, собрались в стройную систему и обрели отчетливый вид.

Лорд Джон всегда обращался с ней внимательно и уважительно… и зачастую весело или восторженно… но во всем этом чего-то не хватало. Брианна не в состоянии была дать определение этому впечатлению, и поначалу даже не осознавала его… но теперь она поняла, в чем тут дело, и ни малейших сомнений у нее не осталось.