Посещение кузницы и разговор с Абелем приободрили Оливера. Он ушёл от него совсем в другом настроении, тем более, что у него опять были деньги в кармане, данные ему Абелем, а завтра — воскресенье и он мог опять выехать в море на лодке. Страсть к приключениям не исчезла у него и к тому же ничего он так не любил, как эти одинокие поездки и качание на волнах. Что могло быть лучше такой праздности? Он предоставлял лодке плыть по течению, удил рыбу, когда хотел есть, и, причалив к какому-нибудь островку, варил её, ел и спал. Кругом никого не было и только издали, из какой-то близлежащей деревни, доносился к нему колокольный звон утром, когда он просыпался.

Оливер не вернулся к ночи домой, но к этому уже привыкли. Однако на этот раз он поехал не за гагачьим пухом, как было раньше. Свой мешок он наполнял всем, что попадалось ему под руку, и что было принесено морем. На этот раз решил отправиться на Птичью гору, где ещё не был ни разу. Там уже не было птиц в гнезде и не было яиц. Птенцы уже улетели. Оливер мог, поэтому, спокойно исследовать нижнее гнездо, нет ли там чего-нибудь? Он стал рыться в нём и нашёл бумагу, письма. Что бы это такое было? Сдвинув пух на сторону, он достал оттуда все письма: изорванные конверты с печатями от денежных писем, нераспечатанные заказные письма. Оливер прочёл некоторые адреса. Он знал имена некоторых из тех, кому они были посланы. Распечатав одно из этих писем, он нашёл в нём деньги. Он распечатал ещё нёсколько других и во многих находил деньги.

Вот оно приключение! Оливер провёл почти весь день на Птичьей горе и тщательно исследовал все гнёзда. Он собрал всю свою добычу в кучу и быстро поплыл назад к острову, на котором провёл предшествующую ночь. Никто его не видал, свидетелей у него не было.

До самой своей смерти он не забудет того, что пережил в эту ночь! Сначала он подумал, что эти письма попали сюда после какого-нибудь крушения. Потом он вспомнил, что читал в газетах о бесчестных почтовых чиновниках, которые воруют деньги из денежных писем, а письма бросают в воду. Но после некоторого размышления он понял, что это был остаток ограбленной почты. Кто был этот вор, Адольф ли, назвавшийся Ксандером, или сын почтмейстера, второй штурман, во всяком случае он вёл себя, как последний дурак. Стоя в темноте, у борта, он опустошил лишь самые толстые письма, а всё остальное выбросил в море. И вот, безмолвные животные, птицы, сберегли сокровище. О, эти гаги очень умны! Они набивают свои гнёзда всем, что находят, а также и ценными пакетами.

Оливер не чувствовал голода и спать ему не хотелось. Он сидел неподвижно, пока не рассвело, а когда привёл в порядок почту, посланную морем, вынул из конвертов банковские билеты, запрятал их во внутренний карман, а письма сложил в кучу и сжёг. Затем он развеял золу и уничтожил все следы. Его поездка на рыбную ловлю хорошо послужила ему, но некоторые люди тоже могли радоваться, что письма эти были уничтожены.

Он стал быстро грести домой. Это было утром в понедельник. Он чувствовал себя утомлённым после большого напряжения сил и потому был неразговорчив, но тем не менее он был как-то необычайно приветлив и доволен поданной ему едой. Главное у него были деньги в кармане и он мог потом купить себе что-нибудь сладкое. В течение дня он несколько раз прятался за бочки и мешки в складе и считал свои деньги. Приходили клиенты и участливо здоровались с ним, жалея его, так как он лишается должности, но Оливер отвечал им: «Бог не оставит меня без помощи».

Он накупил прежде всего сладостей и принёс их домой. Такого великолепия давно уже не видали в его доме и, конечно, он чрезвычайно удивил своих домашних. Петра даже посмеялась над ним, говоря, что он, должно быть, нашёл сокровище во время своей последней поездки на рыбную ловлю. Оливер совершил ещё нечто большее: он накупил разные принадлежности, одежды для себя и для всех остальных, купил также блестящий медный рог, как стенное украшение и сказал Петре, чтобы она хорошенько чистила его. Но когда он всё это сделал и достаточно удовлетворил своё тщеславие, то опять заговорил о консуле и хвастался, что пойдёт к нему и скажет ему словечко. О, консул узнает его! Он скажет ему в глаза, кто он такой!

Однако он всё-таки откладывал со дня на день свой визит к консулу, а между тем получил от адвоката, теперь государственного советника Фредериксена, письмо, в котором тот сообщал ему, что хочет привести в порядок все свои дела на родине. Оливер должен уплатить ему долг или покинуть дом, в котором живёт.

Оливер перестал раздумывать и как только запер склад, то немедленно отправился к доктору.

Докторский кабинет был такой же бедный, как и раньше. Никаких научных приборов в нём не было, ни микроскопа, ни скелета, но на стене висел его неоконченный портрет. Доктор поссорился с молодым художником, рисовавшим его портрет, после того, как узнал, что тот прервал сеанс для того, чтобы пойти рисовать орден на портрете консула. Доктор так вышел из себя, что даже сказал художнику, когда тот опять пришёл: «Берите вашу мазню и убирайтесь!». Но художник не взял портрет и предложил доктору самому сжечь его, если он хочет. Портрет остался и сначала стоял в углу, вниз головой, но потом доктор переменил своё мнение и повесил недоконченный портрет на стену. Художник сказал ему: «Этот портрет похож на вас. Он не докончен, но он всё-таки представляет ваше точное изображение». И доктор понял язвительный намёк, заключавшийся в этих словах. Он считал себя учёным, считал себя сверхчеловеком в маленьком городке, обвинителем и судьёй, но в добрые минуты он признавал и многое другое. Он не был глуп и поэтому допускал, что и он, в некоторых отношениях, представлял нечто неоконченное, так почему же ему не повесить на стене свой неоконченный портрет? Это было всё же с его стороны таким поступком, который граничил с величием души.

— Чего же хочет от него Оливер?

— Чтобы доктор его исследовал.

— Что именно?

— Бёдра и всё кругом. Он хочет, чтобы было установлено, какое увечье было ему нанесено и хочет получить свидетельство об этом.

Но доктор не хотел. Зачем Оливер не дал себя исследовать, когда он предлагал ему? Теперь это не имеет смысла.

— Ступай домой! — сказал доктор.

Оливер удивился и стал просить его, говоря, что он и его семья находятся теперь в беде и такое свидетельство может принести ему пользу. Однако это не убедило доктора и он категорически отказался. Тогда Оливер засунул руку в карман и объявил тоном развязного матроса, что он готов уплатить за свидетельство сто крон.

— У тебя есть сто крон? — спросил доктор.

— Конечно, есть, — отвечал Оливер.

Лёгкая краснота покрыла щёки доктора. Не вспомнил ли он в эту минуту обещание, данное когда-то им своей жене во дни молодости, купить ей бриллиантовое кольцо? Это обещание так и осталось неисполненным. Но лёгкая краснота, появившаяся на лице доктора, сделала его почти красивым. Надев очки, он спросил:

— Бочка с ворванью упала прямо на тебя и раздавила тебе бедро?

Оливер несколько смутился вследствие своего прежнего обмана.

— В сущности, это не была бочка, а рея, на которую я упал верхом и был раздавлен. После того меня оперировали.

— Разденься.

Оливер разделся. Доктор осмотрел и ощупал его и наконец сказал:

— Что же ты хочешь знать от меня? Что ты не можешь быть отцом? Ты это и так знаешь. Впрочем, от меня это не было скрыто никогда, — прибавил он, так как не мог упустить случая похвастать своим превосходством и безошибочностью своего суждения.

— Зачем тебе это? — сказал он Оливеру, когда тот попросил его письменно засвидетельствовать его неспособность. — Сколько детей у твоей жены?

— У нас пятеро... у моей жены пятеро детей.

— Моё свидетельство опоздало уже. Карие глаза в городе погасли. Оденься.

— Я хочу получить это свидетельство не ради карих глаз. Нисколько! У нас есть двое детей с голубыми глазами.

Доктор, эта старая городская сплетница, тотчас же навострил уши. Но он не хотел показать, что заинтересован и поэтому с неудовольствием заметил: