Чьи-то руки коснулись его лица. Пощупали виски, убрали с лица сухие, грязные волосы.

Акихито повернул голову и попробовал рассмотреть того, кто прикоснулся к лицу. Но в глазах мельтешили цветные пятна. Пульсировали и отдавались болью внутри головы.

– Лежи тихо, – раздался уверенный женский голос.

Акихито не понял ни слова. Незнакомка говорила по-русски.

Он заёрзал сильнее, попытался высвободить руки.

– Lay silently!

Эти простые слова он понял.

– Окей, – еле слышно прошептал разведчик.

Теперь он ощутил, что руки щупают его под одеждой. Причём в таких местах, которые считаются интимными.

Акихито возмутился. Он тут же вспомнил кадры документальной хроники. В середине двадцатого века японские медики проводили опыты над пленными. Старые кадры чёрно-белой плёнки оставили глубокое впечатление. В голове эхом прозвучали слова русской женщины со стройки. И он испугался. Так, как не боялся никогда в жизни. Понимал, что не столько он сам, сколько вся его нация могла заслужить наказание. В их понимании. Ведь даже Утро Смерти мало чему научило тех, кто стоял у власти. Разведчику стало нестерпимо холодно, а в животе стянулся тугой комок.

– I said don’t move, бляха муха, – прикрикнула девушка, и легонько стукнула его по плечу, – Балда, – добавила она чуть тише.

Последние два слова Акихито не понял. Хотел возразить, что он не может спокойно лежать, пока его… ему… Прежде, чем он подобрал английские слова, организм решил проблему по своему: разведчик опять потерял сознание.

Когда сознание снова вернулось, Акихито обнаружил себя на самодельной постели из наваленных веток. Плотная шинель послужила матрасом, лежать было довольно удобно. Сверху разведчика прикрыли старой штормовкой. Ее длины хватил не на много, Акихито собрался с силами и подтянул к себе ноги, спрятал их под штормовку. С него сняли мокрую обувь, а ступни замотали плотной сухой тканью.

Сбоку от себя Акихито почувствовал пламя костра и повернулся лицом к теплу.

Там он встретил сосредоточенный взгляд незнакомки.

В первый миг он подумал, что перед ним японка. Но потом пригляделся внимательнее. Да, у неё были раскосые глаза, но в чертах лица было много европейского.

– Привет, – поздоровалась она по-английски.

– Да, привет, – с трудом проговорил Акихито. Потрогал голову, коснулся рукой повязки.

– Скажи спасибо, увидела, как ты грохнулся. Ну и машины у вас! Даже не загорелся. Или гореть там нечему? Он ведь работает на воде? Работал, то есть.

Она отвернулась, чтобы подправить веткой угли в костре. Чёрные волосы собрала в узел, чтобы случайно огнем не подпалило. Девушка была одета в поношенный полевой костюм защитного цвета. Разведчик подумал, что походная одежда совсем ей не к лицу. Куда больше подошло бы кимоно. А волосы можно собрать в пучок иначе. Скрепить деревянными спицами.

– Ну что, разглядываешь? – усмехнулась незнакомка, – Меня Марина зовут. А тебя как?

– Акихито.

– А-ки-хи-то? Ударение на «ки»?

Японец тихо рассмеялся и закашлялся.

– Ладно, попробую запомнить, – она потянулась к потрепанному рюкзаку с деревянной рамой, достала алюминиевую плошку. Открыла закопчённый котелок, подвешенный над самыми углями.

– Ты сильно ударился при посадке. Крови было много, я даже испугалась. Но ничего, ты оказался выносливый. Есть хочешь?

Марина бегло говорила по-английски, японец знал этот язык гораздо хуже. Но это был единственно возможный способ общения.

Разведчик вытащил свой КПК, включил программу переводчик, выбрал нужные слова:

– Долго я был без памяти?

– Сутки, может больше. Я точно не считала. Погоди, прикину. Да, больше. Ты упал позавчера вечером. А сейчас полдень.

Марина шмыгнула носом. В лесу было пасмурно и сыро. Над небольшой полянкой, где они расположились, серело грустное осеннее небо.

– Ты меня, – Акихито покраснел, но перевёл, – Трогала.

– А, это!? – Марина хмыкнула, – Ты же простудился, как я понимаю. Я вначале подумала, что ты клеща подцепил. Осмотрела. Ну, можно было и так, конечно, оставить. Вряд ли я смогла бы тебе помочь. Но тебе повезло, Акихито-сан.

– Так не говорят, Марина, – поправил японец, – Можешь сказать Хирохито-сан или просто Акихито.

– Ладно, Хирохито-сан, ты есть будешь?

Японец кивнул.

– Пить хочется.

Марина ахнула.

– Ой, ну я дура! Конечно, пить, – она поднялась на ноги и отошла чуть подальше. Только сейчас он заметил шалаш. Марина вернулась оттуда с термосом. Из-под крышки потянуло тёплой настойкой на травах.

– Это что? – Акихито с опаской покосился на полную чашку.

– Это отвар лечебный. Меня наш лекарь научил. Дмитрий Дмитриевич, – она оставила японца с термосом и вернулась к костру. Положила в миску густой каши и сунула две тонкие ветки, очищенные от коры.

– Ешь. Вы ведь палочками едите, да?

Марина протянула Акихито еду. Он с удовольствием проглотил жирную кашу, сделанную на мясном бульоне. В каше попадались ветки и пепел от костра. В другое время он бы не стал это есть, но где же взять нормальную пищу? Он искренне поблагодарил Марину за заботу. Девушка кивнула, и отвернулась к костру. Еда и тепло сморили японца, он задремал.

Несколько дней Акихито провел в тайге, у костра. Марина Романова, а именно так звали девушку, изредка разговаривала с японцем. Акихито узнал, например, что она оказалась в этих краях не случайно. Её старший товарищ, лекарь из посёлка Надежда, учил Марину различать лечебные травы и готовить снадобья. В этот раз они направились в долгую экспедицию на дальние таёжные сопки, искать лечебный золотой корень.

Всякий раз, едва разговор заходил о лекаре, она либо замолкала, либо меняла тему разговора. Акихито безуспешно пытался понять, что именно произошло между Мариной и ее наставником.

Характер у Марины оказался далеко не простой. Иногда она проявляла крайнюю решительность, и то же время выглядела одинокой, беззащитной. Резко и грубо посылала Акихито куда подальше, когда тот пытался помочь ей с разделкой добытой дичи. Говорила, что ему надо отлежаться, а то болезнь протекает странными скачками. Вдруг – осложнение, тогда, можно вообще умереть.

Иногда она подолгу сидела и смотрела в костёр. Акихито не был уверен, но ему казалось, что Марина тихо плачет.

Разведчик занимал себя в основном тем, что наблюдал за женщиной. Книга со стихами осталась где-то там, на месте крушения. На вопрос о том, не был ли старинный русский поэт её дальним родственником, девушка отмахнулась.

– Мало ли однофамильцев? Никогда даже не слышала про такого.

Через пять дней Акихито поинтересовался:

– Когда думаешь возвращаться в посёлок?

Марина сглотнула и ответила хриплым голосом:

– Не знаю даже. Думаешь, меня там ждут?

Разведчик не знал, как ей ответить. Либо он чего-то не понимал, либо неверно перевел.

– Разве не ждут? Как лечить будут, если кто заболеет? – он уже понял, что с лекарем Дмитрием что-то случилось, но старался не задавать прямых вопросов.

– Есть там, кому лечить, – вздохнула Марина.

Прошёл час прежде, чем она снова заговорила с японцем:

– Поправишься, и двинемся в обратный путь. Ваши туда часто прилетают. Вернёшься на свой Ниххон.

Разведчик не стал уточнять, что не спешит с возвращением. Задание он выполнил, может быть, и папка с заводскими документами уцелела. Надо будет потом вернуться на место катастрофы, решил разведчик.

А вот потерю конвертоплана ему не простят. Даже если забудут про остальное, к полётам больше ни за что не допустят.

Этот разговор произошёл на шестой день знакомства.

Девушка наклонилась к земле и затихла. Так это выглядело вначале. Потом она закашлялась и всхлипнула.

Акихито приподнялся на локтях, посмотреть, что случилось. Марина сидела боком, и он увидел её напряжённое лицо. Она вытерла рот рукавом.

– Ты отравилась?

– Почём я знаю? Тут кругом всякая гадость и в воздухе, и в воде, сам же видел.