– Однако за тобой тянулась череда разбитых сердец, – с улыбкой заметил Марк.

– Да, когда я была совсем юной, был один молодой человек… – начала Минни. – Но я думаю, разбитое сердце было с другой стороны.

– Когда я была совсем юной, был один молодой человек, – вторила ей Порция, сама себе удивляясь. Она не взглянула на Марка, боялась, что он прочтет правду в ее глазах. – Я смотрела на него. Тайно. Он ни о чем не догадывался. Однажды в церкви…

Порция закусила губу. Зачем она все это говорит? Что, если он вспомнит, кто она такая? Возможно, в глубине души Порция действительно испытывала это странное желание, хотела, чтобы он ее узнал? А может быть, считала, что он оставит мысли о ней, узнав, что по происхождению она вовсе не та великосветская дама, какой он всегда ее считал?

– Я учила воскресные гимны, во всяком случае, должна была учить, но нечаянно подняла глаза от нот и увидела в окно, как он идет мимо церкви. К нему подошла одна из деревенских девиц и начала флиртовать. Я подумала, что если поднимусь на колокольню, то лучше увижу происходящее, но я забыла, что в тот день было занятие по колокольному звону…

– Продолжайте, продолжайте, – захлопала в ладоши Минни. – Что было дальше?

– Думаю, вы и сами можете догадаться. Я прекрасно устроилась и стала наблюдать за этой парочкой. Я так ненавидела его за то, что он разговаривает с другой девушкой, хотя сама никогда бы не осмелилась к нему обратиться. И ее тоже ненавидела за то, что она так свободно болтает с «моим» молодым человеком. И тут начали звонить колокола. Я едва не оглохла. Мне пришлось проторчать там целый час, закрывая уши руками. В конце мне стало казаться, что колокола звонят прямо у меня в голове. Мама потом долго удивлялась, почему я не откликаюсь, когда она меня зовет.

Минни смеялась от души, а Марк выглядел озадаченным.

– Почему же ты не спустилась и не объяснила все? – спросил он.

Женщины понимающе переглянулись.

– Рассказать деревенским звонарям, что она забралась на колокольню, чтобы шпионить за молодым человеком? – с сарказмом проговорила Минни. – Для нее это было бы ужасно, дорогой.

– Не понимаю почему. Ясно, что молодой человек, за которым она следила, был настоящим идиотом. Она только зря тратила время. – И он улыбнулся Порции обворожительной улыбкой. – Жаль, что меня там не было.

Порция расхохоталась и никак не могла успокоиться. Марк нахмурился, и она взяла себя в руки, не желая его сердить.

– Ты прав. Надо было спуститься с колокольни и встретиться с ним лицом к лицу. Но я была так молода и не уверена в себе. Я была совсем другой.

Минни в ответ рассказала собственную повесть о неразделенной любви, и на этом разговор был исчерпан.

Порция поздно пошла спать. Она старалась не зевать и не задремать прямо за столом, потому что ей было так приятно и легко в обществе тетушки и племянника и совсем не хотелось уходить, но она сдалась.

Оказавшись в кровати с очень красивым пологом, она боялась, что неприятные мысли не дадут ей уснуть, но, видимо, морской воздух способствовал здоровому сну, и вскоре Порция крепко заснула. Так прошел один из самых лучших и самых худших дней ее жизни.

– Марк, она настоящее сокровище! – Минни сняла с головы тюрбан и установила его на стол. Седые волосы под ним оказались взлохмачены самым невероятным образом.

Марк молчал и смотрел в свой стакан.

– Я воспитывала в тебе бойца не для того, чтобы ты отступал при первой трудности. Ничего не могу сказать об Уорторнах, но Давеллы, родня твоей матери, – сильные люди. Свою мать ты почти не помнишь, ведь так?

Марк покачал головой.

– Пока я был маленьким, она была так далека от меня, всегда занята другими делами, а потом она умерла.

– Она и твой отец были отчаянно влюблены друг в друга. Вижу, тебя это удивляет. Мои родители противились этому браку, считали, что Уорторны недостаточно хороши для нас, к тому же у твоего отца была дурная репутация – карты, женщины.

Марк выпрямился в кресле.

– Да-да, – продолжала Минни, – трудно поверить, правда? Когда он изменился, то изменился полностью – стал строгим, даже аскетичным. Но тогда твоя мать была влюблена в него без памяти. Либо он, либо никто. Наконец наши родители согласились, но ей пришлось побороться за свое счастье. В браке они были счастливы. Может быть, даже слишком. Счастье эгоистично. Они были так заняты друг другом, что мало обращали внимания на окружающую жизнь. Не то чтобы они не любили своих детей, просто забывали это показывать. Мне так жаль, что твоя мать умерла раньше, чем ты успел ее узнать. Но это привело к тому, что мы с тобой познакомились.

– Да, Минни, я не могу считать себя брошенным ребенком, потому что у меня всегда была ты, – задумчиво произнес Марк и взял ее за руку.

В ответ Минни стиснула его пальцы и серьезно продолжила:

– Я вот к чему веду: твоя мать боролась за свое счастье. Ты происходишь из древнего рода борцов. Первые Давеллы были баронами-разбойниками.

– Значит, разбойниками? – с сарказмом переспросил Марк. – И я тоже представляюсь тебе разбойником?

– Ты – Давелл. А Давеллы берут все, что хотят. Их нельзя остановить. Они похищали женщин и женились на них. Правда, те охотно оставались в плену.

– Да это разбой! – весело воскликнул Марк. – Очень романтично!

Минни не обратила внимания на насмешку.

– Я всегда знала, что твоя истинная натура проявится в критический момент…

– Тетушка…

– Дорогой мой мальчик, конечно, я тебя люблю, но должна сказать, что ты разбрасываешься. У тебя нет цели. Тебе надо найти в жизни главное – свою звезду. Кто знает, может быть, эта женщина и есть твоя звезда!

Порция, прекрасная Порция, звезда, сияющая в ночном небе? Неужели он сможет завоевать ее, если решит бороться? Марк был достаточно самоуверен, чтобы поверить, что сможет. Но хочет ли он этого? Он вовсе не собирался ограничиваться одной женщиной и никогда не влюблялся.

– Видишь ли, Марк, самое ценное, что мы можем получить от жизни, – это вовсе не деньги, не дворцы, не драгоценности, а любовь. Без любви мы – ничто. – Глаза Минни подозрительно увлажнились, как будто она вспоминала что-то или кого-то из своего бурного прошлого. Какого-нибудь таинственного барона-разбойника?

Марк не хотел этого знать, как не хотел обсуждать с тетушкой свои чувства к Порции, а потому возразил в шутливом тоне:

– Вовсе это не так, тетушка. Самое ценное в жизни – хороший портной.

Минни швырнула в него тюрбаном.

Порции снилось, что она плавает в море, но на сей раз море было теплым и нежным, как бархат. Она нырнула в его зеленые глубины…

– Порция, моя чудесная Порция… – Голос Марка тоже был мягким, ласкающим. Порция повернулась к нему лицом. Сон превратился в реальность. Его руки обнимают ее, губы целуют. Марк-мужчина и Марк-мечта – оба в ее объятиях. Они близки.

– Марк?

– Да, это я.

– Мне показалось, что я вижу тебя во сне. – Как будто вернулся сон прежних лет, дразнящий и никогда не удовлетворяющий.

– Это не сон.

Порция прижалась к нему сильнее, чувствуя, что он уже проник в ее лоно. Да, это не сон, это реальность! Марк двигался быстро, напористо, нетерпеливо. Порция тихонечко вскрикнула и прижалась губами к его плечу. Марк не останавливался. Волна экстаза накатилась на нее почти внезапно, но Марк впился губами в ее губы, заставляя сдержать крик, и тут же сам достиг пика. Да, это было блаженство, истинное, реальное, каким никогда не был сон!

Блаженная истома охватила Порцию, и она уснула в объятиях Марка.

Когда Марк утром спустился к завтраку, Порция была уже одета и готова к отъезду. После сердечных прощаний с Минни их ничто больше не задерживало.

Она знала, что не успокоится, пока не окажется в лондонском поезде. Ей все казалось, что коляска движется слишком медленно. Зак и Хетти сидели впереди, а Марк – рядом с Порцией. Его рука лежала у нее за спиной, и каждый раз, когда экипаж качало, он гладил ее по плечу. Нервы Порции были так напряжены, что ей хотелось отстраниться от него и даже закричать, чтобы он оставил ее в покое.