– Адрес Антиповой есть. Я запомнила, когда пожилой оперативник диктовал его в квартире Осиповой по телефону. Потом эти данные дублировали в протоколе осмотра места происшествия. Галина проживает недалеко от нас. Если что и перепутаю, так только номер квартиры. Но, честно говоря, хотелось бы навестить бедную женщину в больнице. Ведь не кто иной, а мы ее обнаружили. В таком случае, нам и навещать. Вдруг у Антиповой тоже никого, кроме подруги и ее сына, нет? На Ромика я не очень надеюсь. Жуткое дело валяться в больнице без надежды на передачи от родных людей. Даже пожаловаться на условия содержания и лечения некому. Вот только куда ее отвезли…

– В больницу, вестимо. Я даже помню какую. Ты что, не слышала, как фельдшер из «скорой» надрывался по телефону?

Двери кафе широко распахнулись, впуская шумную компанию девчонок. Мы сразу вспомнили о цели нашего похода в универсам и сорвались с места, едва не забыв заплатить по счету. Наташка никак не хотела верить, что слопала три пирожных подряд вприглядку с моим пассивным возмущением. А когда поверила, обиделась на меня за то, что я толкнула ее на такой необдуманный для системы раздельного питания поступок.

Про плащ тамплиеров я вспомнила в отделе товаров, предназначенных для диабетиков – увидела небольшой красный крест на упаковке с каким-то драже. Почему этот плащ оказался сначала на Ромике, потом на покойнике? Не мог же последний самостоятельно подняться на второй этаж, чтобы, накрывшись этим плащом, достойно умереть под лестницей. И не факт, что он умер именно там, а не раньше.

Возбуждая естественный интерес работников магазина и покупателей, я лихо носилась с тележкой по всему универсаму в попытке отыскать подругу. До последнего времени мы с ней всегда держались рядом. Как-то так сложилось, что Наташка лучше меня знала, в чем нуждается моя семья и какой именно товар является лучшим. Но в течение нескольких месяцев нам с ней не удавалось демонстрировать парное катание на тележках по магазину, в результате я обрела относительную независимость и предпочла руководствоваться собственным вкусом. Чтобы не трепать себе нервы моей строптивостью, Наташка со своей тележкой решила держаться от меня подальше. Ровно до момента упаковки приобретенных товаров, когда можно в полной мере насладиться своим превосходством.

Как выяснилось, подруга с головой «ушла» в салфетки. Сказывалось современное увлечение – возможность бездарям реализовать себя. Не обладая способностями к рисованию, берешь, например, старый, желательно ободранный детский стул и с помощью акриловых красок, верхнего красочного слоя салфеток, клея ПВА и водостойкого лака легкими движениями рук делаешь умопомрачительный новый. А если старую вазу, которую жалко выбросить, обработать с применением тех же акриловых красок, получится такой шедевр! Не говоря уже о пустых бутылках нестандартной формы, рождающих стандартные воспоминания о том, что винцо-то в них было ниже среднего.

Обрадованная результативным поиском подруги, я было сунулась к ней с назревшим вопросом о плаще с красным крестом. Но меня остановил мастерский заброс в мою тележку пары пачек салфеток с запоздавшей почти на полгода новогодней тематикой.

– Все расходы пополам. Две пачки покупаешь ты, две я. Потом обмениваемся.

Зря я вступила в пререкания, но уж очень не хотелось возиться с румяным откормленным Дедом Морозом и его доверху набитым мешком подарков, с замиранием сердца разглаживая мокрые складочки, норовящие разъехаться в разные стороны, причем с образованием рваных ран. Наташка тут же вскипела, заявив, что на меня не угодишь. Общими усилиями и несколько раз кряду салфетки возвращались на стенд, затем переходили в ее корзину, оттуда плюхались в мою. Далее маршрут их следования повторялся. Своеобразие Наташкиных начинаний в том, что все они отрабатываются на мне. Вернее, мной. Ринувшись, как в омут, в новое увлечение, подруга быстро остывает, тогда как я упорно двигаюсь к высотам мастерства. Как бы то ни было, вопрос с плащом, косившим под верхнюю одежду рыцаря-тамплиера, затерялся на задворках памяти.

Во вторник, пожертвовав обеденным перерывом, я сорвалась с работы в больницу, благо Наташка с машиной предусмотрительно торчали у проходной.

Больница оказалась целым городом со своей микроструктурой. Травматологическое отделение нашли не сразу. Неопытные посетители-новички сами искали нужные им корпуса, а отдельные экземпляры гуляющего по своим делам персонала были либо глухими, либо просто неразговорчивыми. Даже Наташка возмутилась упертостью коллег. И что вообще за привычка у людей, чуть чего, сразу посылать друг друга в главный корпус? В том числе с жалобами. Мы как раз шли оттуда, пытаясь определить верное направление поиска.

Народная мудрость права – всему есть предел. Причем не только терпению. Антипову Галину Андреевну мы все-таки нашли и как раз в тот момент, когда ее перевозили из одной палаты в другую. Реанимационный период благополучно закончился, только сама она об этом еще не знала – спала под воздействием лекарственных препаратов. Шапочка белых бинтов на голове выгодно отличалась от желто-воскового цвета лица. Огромные черно-синие круги под глазами отнюдь его не оживляли. Честное слово, в тот момент, когда мы обнаружили ее в лифте, женщина выглядела куда краше.

– Так. Вы родственники? – требовательно обратилась к нам молоденькая девчушка, к моему великому изумлению оказавшаяся лечащим врачом.

На всякий случай я это подтвердила – испугалась, что выставят за дверь.

– Нет! – категорично заявила опытная Наташка, толкнув меня локтем. – Мы по линии общественности. Родственников у Антиповой не имеется.

– Ну тогда даже не знаю… – нахмурилась девчушка. – Нужны памперсы, пеленки и сиделка. Больной требуется постоянный уход, а ухаживать у нас некому. Поговорите там с вашей общественностью, пусть выделят деньги на эти цели. Можно решить вопрос ухода с медсестрами, но только за отдельную плату.

– Стоило больную так мучить, чтобы потом на стадии улучшения быстренько уморить! – не сдержалась я. – Надо же, как ловко наша бесплатная медицина прикидывается бедной родственницей. Да здесь работают такие же олигархи, как и в других отраслях. И также не платят налоги на улучшение социальной политики государства, в том числе в области медицины.

На сей раз Наташка двинула меня в бок сильнее. Я сразу смолкла и сконцентрировалась на будущем синяке. Подруга начала расспрашивать про диагноз и перспективы Антиповой на самое ближайшее время. В частности, сможет ли она хотя бы говорить. Девчушка пожала плечами. Тогда Наталья поинтересовалась, можно ли получить постоянный пропуск к больной в любое время суток. Та милостиво кивнула и выразила готовность его немедленно выписать. На предъявителя или конкретно на Наталью, если она сию минуту предоставит свои данные: рабочий день у врача официально закончился еще вчера, с утра она уже в отпуске. Наташка с готовностью полезла во внутренний карман пиджака, где у нее хранилась непочатая пачка бумажных платков, дабы немедленно записать на одном из них свои координаты…

То, что произошло дальше, заставило забыть о своих травмах всех, кто явился свидетелем этой незабываемой картины. Две медсестренки вместе с врачом ахнули и шарахнулись в сторону, пытаясь увернуться от денежной лавины, по мановению волшебной Наташкиной руки веером взмывшей вверх и благодатным листопадом осыпавшейся на чистый серый линолеум. Часть купюр улеглась на две ближайшие кровати. Одну, задержавшуюся в процессе кружения вокруг своей оси, я из чистого хватательного рефлекса нечаянно поймала.

Сначала опомнилась больная, кровать которой стояла в раздражающей близости от раковины. Презрев опасность повторного перелома загипсованных верхних конечностей, она попыталась пристроить свалившиеся на нее деньги ближе к сердцу. При этом даже не охнула. Плохо соображая, я ей помогла. Но тут, к счастью, опомнилась Наташка и не своим голосом заорала: «Руки прочь! Это общественные деньги! Они на похороны!» Я тут же выронила на кровать стодолларовую купюру, которой пыталась смести основную кучку к травмированной захватчице.