Гар помрачнел.

— Ах да, прости. Я слишком увлекся четвертым столетием и забыл о действительности.

— Ничего, бывает. Итак, еще раз докладываю. У Спейка все нормально. Я был у него в камере и говорил с ним. У него нет жалоб.

— А что он говорил? Может быть, Спейк делал какие-то признания? Пытался что-то объяснить?

Принц устало потер переносицу.

— Нет, я не задавал ему никаких вопросов. И потом, зачем нам его объяснения? Какая разница, что толкнуло его на преступление?

Гар тяжело вздохнул.

— Здесь ты не прав, Эшер.

— Как бы то ни было, но преступник задержан и находится под присмотром Оррика. Вам не о чем беспокоиться. — Эшер фыркнул. — Кстати, я сегодня здорово повеселился. Старшины олкских гильдий со своими приятелями пытались штурмом взять караульню, вытащить арестанта из камеры и устроить над ним самосуд…

— Что?! — всполошился Гар.

— Успокойтесь, все в порядке. Мы с Орриком быстро привели их в чувство.

— Значит, завтра к полудню ко мне нагрянет толпа обиженных ремесленников с жалобой на тебя? — Гар застонал. — Но как они узнали о Тимоне?

Эшер пожал плечами.

— Такую новость трудно утаить.

— Никто не сомневался, что в городе узнают о Тимоне, но его величество надеялся, что слухи распространятся не так быстро, и у нас в запасе будет хотя бы один день. — Гар потер виски перепачканными чернилами пальцами. — Так ты уверен, что Спейку созданы хорошие условия?

Эшер не сразу ответил. Он не мог решить, говорить ли принцу о том, что камера Тимона очень тесная, воздух в ней спертый, а сам арестант трепещет от страха. А самое главное, стоит ли предупреждать Гара о юном возрасте заключенного? Пожалуй, этого делать не следовало… Гар все равно не в силах что-нибудь изменить. Принц сам все увидит, когда Тимон предстанет перед членами Тайного Совета.

— Я уже говорил, что у него все в порядке, — наконец промолвил Эшер. — Если у вас больше нет вопросов, то я хотел бы пойти поужинать. Иначе, боюсь, умру от голода.

— Подожди, — остановил его принц. — Я хочу еще кое-что сказать тебе.

Эшер едва не застонал от досады.

— Да?

— Ты должен завтра присутствовать на допросе Тимона Спейка.

— Я?! Это еще зачем? Я не имею никакого отношения к следствию. Пусть этим занимается Тайный Совет. И потом там будет Джарралт… Как только он меня увидит, здание караульни рухнет от его дикого крика.

Но Гар был непреклонен.

— Пусть кричит, сколько ему будет угодно. Меня это не волнует. Скорее всего Тимон Спейк не доживет до завтрашнего вечера. Он будет казнен по приказу Тайного Совета. Я хочу, чтобы на следствии присутствовал наблюдатель от олков. И этим олком будешь ты. Я хочу, чтобы ты убедился в том, что свершилось правосудие, и рассказал потом об этом всем, кто будет расспрашивать тебя о последних часах жизни Тимона Спейка.

Эшер долго молчал. Он понимал, что сейчас решается его судьба. Если он откажется выполнить приказ принца, то отправится домой, в Рестхарвен, потому что ему нечего будет больше делать в Доране. Никто не возьмет на работу человека, который отказался служить его королевскому высочеству. А если подчинится Гару, то назад пути уже не будет. Что бы он ни делал впоследствии, для всех он останется человеком, присутствовавшим при казни Тимона Спейка. Эшера будут всегда связывать с трагической гибелью этого бедолаги. Да, властям действительно необходим наблюдатель от олков, который следил бы за судебным процессом над Спейком, а потом кричал бы на каждом углу. «То же самое будет с вами, если вы покуситесь на доранскую магию!»

Эшер считал Тимона безумцем, который должен быть жестоко наказан. Если он поможет властям, то, возможно, спасет жизнь тысячам соплеменников. Значит, его свидетельство послужит хорошему делу.

А если уедет из Дораны, то не принесет пользы ни себе, ни людям. Тимона Спейка все равно казнят, а он вернется в Рестхарвен, где снова будет получать тумаки от старших братьев. Бедный отец так и умрет, не увидев сытой счастливой жизни.

Глубоко вздохнув, Эшер кивнул.

— Хорошо, я буду наблюдателем от олков. В котором часу мы выезжаем завтра?

— В девять утра, — ответил принц. Эшеру показалось, что Гар испытал облегчение, услышав его слова. — Надень что-нибудь не слишком яркое.

Эшер кивнул.

Их взгляды встретились. В глазах Гара застыло выражение отчаяния. Заметив это, Эшер отвел взор в сторону.

— Ты свободен, — сказал принц. — Закрой плотнее за собой дверь.

Эшер поспешно вышел, оставив принца наедине с отчаянием и тягостными мыслями. Спустившись к себе, Эшер вдруг понял, что ему расхотелось есть.

— Помилуй нас, Барла! — воскликнул потрясенный король Борн. — Да этот Тимон еще совсем ребенок! Почему меня не предупредили об этом?

Поймав на себе осуждающий взгляд Гара, Эшер потупил взор. Он считал, что принц должен был сказать ему спасибо. Если бы Эшер рассказал ему о возрасте арестанта и его жалком виде, Гар не сомкнул бы глаз всю ночь и сейчас не выглядел бы таким свежим и бодрым.

Безусый Тимон Спейк, закованный в цепи, стоял перед ними на коленях в помещении для допросов городской караульни. Он низко опустил голову, глядя на каменный пол, поэтому его лица почти не было видно. Стражники крепко держали его за плечи, словно боялись, что арестованный сейчас расправит крылья и улетит от них.

Оррик, покопавшись в лежавших на письменном столе бумагах, поднял глаза на короля.

— Заключенному шестнадцать лет, ваше величество. Согласно закону он несет юридическую ответственность за свои поступки и поэтому должен отвечать перед судом за совершенное преступление.

Король кивнул.

— Хорошо, в таком случае давайте начнем допрос. Слово предоставляется вам, жрец Холз.

Холз, низко склонив голову, прижал руки к груди. Его седовато-желтоватая косичка дрогнула на спине.

— Да направит нас Благословенная Барла! Мы обязуемся говорить правду, и только правду, во славу Барлы, воздвигшей великую Стену и даровавшей мир и покой своим чадам! О, Благословенная Барла, мы молим тебя явиться сюда и помочь нам свершить правосудие над одним из твоих сынов по имени Тимон Спейк из Бейсингдауна. Он обвиняется в тягчайшем преступлении…

Эшер подавил вздох. Если бы он знал, что Холз будет читать здесь молитвы, то раздобыл бы себе стул или табурет. А теперь придется пройти через нелегкое испытание. Надо постараться не уснуть на ногах и не рухнуть на пол, пока нудный священнослужитель будет бубнить свою бесконечную проповедь.

Эшер огляделся. Окружающая обстановка ему не нравилась. Комната для допросов с мрачными каменными стенами ничуть не походила на просторный роскошный зал судебных заседаний Палаты Правосудия с яркими витражами. Несмотря на суровую торжественность Палаты, в ее обстановке не ощущалось мрачной безысходности, которая чувствовалась здесь.

В комнате для допросов было многолюдно. Кроме короля и членов Тайного Совета здесь находились госпожа Марна и капитан Оррик. Они сидели за письменным столом и вели протокол. У стены стояло еще трое стражников и какие-то люди, которых Эшер видел впервые. Возможно, представители обвинения и защиты.

Борн сидел на помосте на высоком золотисто-красном стуле. Его лицо хранило выражение мрачной суровости. Король был одет в наряд из черного бархата, на его голове в лучах волшебного света поблескивала корона. Слева от короля стоял Главный Маг Дурм в одежде из черной парчи, справа — принц Гар, одетый в мрачноватый темно-синий наряд. Холз, продолжавший монотонным голосом читать молитвы, был, как и подобает королевскому жрецу Барлы, в белом облачении.

Эшер знал, что в тесной комнате без окон скоро нечем будет дышать. Он уже чувствовал, как пот стекает струйками по спине и капает со лба. Под мышками было влажно. Ему было жаль свой новый наряд, только накануне доставленный портным, зеленую рубашку и коричневый жилет. Эта одежда к концу заседания наверняка пропитается соленым потом и будет вонять.