Лукреция Борджиа заерзала на стуле: настал момент, которого она так ждала и одновременно страшилась. Однако она была обязана убедить хозяйку, что теперь – под ее руководством, разумеется, – все пойдет даже лучше, чем прежде, когда был жив мистер Маклин.

– Жалко, что вы хотите уехать, миссис Маклин, мэм. А ведь продавать такое налаженное хозяйство ни к чему. Мы с вами могли бы все здесь наладить. Тут и спорить не о чем! Плантация принесет вам уйму денег, миссис Маклин! Я, конечно, всего лишь негритянка и ума у меня кот наплакал, но с хозяйством я бы справилась. Ведь я управлялась здесь все время после того, как захворал мистер Маклин. Все идет как по маслу, и даже лучше! Все работники глядят мне в рот и подчиняются мне глазом не моргнув. Почему бы нам не попробовать?

Кресло под миссис Маклин несколько раз скрипнуло, прежде чем Лукреция Борджиа услыхала:

– Я уже думала об этом. Мне вовсе не хочется избавляться от плантации. Ведь мы с мистером Маклином вложили в нее немало сил и труда! Он унаследовал землю от отца, но привели хозяйство в надлежащий вид именно мы. У его отца была всего-навсего дюжина негров, а посмотри, что мы имеем теперь! Ты славно поработала, Лукреция Борджиа. Мне бы очень хотелось продолжать в том же духе, раз у меня есть ты. Ты права: когда мистер Маклин захворал, ты не выпустила бразды правления из рук. Все идет, как прежде, негры работают не разгибая спины.

– Так и есть, миссис Маклин, мэм, так и есть. У меня никто не смеет отлынивать!

– Над этим я сейчас и ломаю голову. Раньше я тоже размышляла на эту тему. Но беда в том, что теперь, когда не стало мистера Маклина, мне здесь очень одиноко. Не с кем поговорить – одни негры. И потом, я горожанка, родилась в городе. Приехала сюда из Атланты и всегда мечтала вернуться назад. Теперь, когда умер мистер Маклин, меня уже ничто здесь не удерживает. Вот и решила: заберу Далилу и уеду. Я и тебя хотела забрать, Лукреция Борджиа, но дом сестры невелик, тебе с Далилой в нем не разместиться, а Далила так давно состоит при мне горничной, что лучше способна угодить, чем ты. Она хорошая швея, умеет присмотреть за моим гардеробом. Ты отменно готовишь, но моя сестра сама хорошая кухарка. В общем, в городе тебе делать нечего. К тому же ты не горожанка, наоборот, привыкла к деревне, а не к городу. Это, знаешь ли, совсем разные вещи.

– Мне все равно хотелось бы поехать с вами, мэм!

– Ты очень смышленая девушка, Лукреция Борджиа. И я так надеюсь, что твой новый хозяин или хозяйка оценят тебя по достоинству. Да я и не собираюсь продавать тебя первому подвернувшемуся забулдыге. Мне хочется, чтобы ты попала в хороший дом. Ты заслужила это.

Наконец-то Лукреция Борджиа узнала, что ее ждет. Ей предстояло именно то, чего она больше всего опасалась: ее продадут! Намерение миссис Маклин лично подобрать для нее нового владельца еще ничего не значило: откуда ей знать, какое обращение ждет девушку в новом месте? У нее навернулись слезы на глаза, она встала и шагнула к миссис Маклин:

– Так вы решили меня продать, мэм?

Та вздохнула. Было видно, что ей и самой тяжко.

– Ничего другого не остается. Взять тебя с собой я не могу. Я решила все распродать, Лукреция Борджиа: плантацию, всех негров, вплоть до новорожденных. Со мной поедет только Далила.

– О, мэм, возьмите и меня! – Лукреция Борджиа не привыкла умолять, но сейчас наступил поворотный момент в ее жизни. Ее продадут! Она могла упасть в обморок от одной этот мысли. – Не продавайте меня, миссис Маклин, мэм. Как я хочу остаться с вами! Мы с вами хорошо ладим, у нас не бывает ссор. Я готова спать в доме вашей сестры прямо на полу. Я на все готова, только возьмите меня!

Миссис Маклин еще раз вздохнула, протянула свою белую руку и взяла черную руку Лукреции Борджиа. Затем последовало невиданное: она ласково погладила Лукрецию Борджиа по руке.

– Не могу, Лукреция Борджиа. Не могу, вот и весь сказ. Но я хочу, чтобы ты знала, как я признательна тебе за все, что ты для меня сделала. Благодарю тебя от всей души!

Лукреция Борджиа поняла, что умолять ее дальше бесполезно. Она умела признавать поражение. Она была черной, а миссис Маклин белой. Миссис Маклин могла продать ее, и помешать ей в этом совершенно невозможно. Получалось, что все недавние старания произвести на миссис Маклин впечатление своим усердием, все прошлые труды пошли насмарку. С таким же успехом она могла бы все это время оставаться нерасторопной невольницей, лентяйкой, у которой все валится из рук. Ее все равно ждала наихудшая участь. Перспектива быть проданной, грядущая неизвестность пугали ее до тошноты. Оставалось уточнить только один момент. Она попятилась, стыдясь своих слез.

– Когда нас продадут, мэм? Уже завтра?

– Нет, – покачала головой миссис Маклин, – до аукциона пройдет еще некоторое время. Мистер Оуэн, адвокат из Марисбурга, говорит, что у него есть покупатель на Элм Гроув, только тому не нужны негры – у него их и без того хватает. Мистер Оуэн свяжется с аукционной фирмой в Мобиле, которая всем и займется. А ты не тревожься, Лукреция Борджиа. У тебя будет хороший дом. Возможно, тебе понравится там даже больше, чем здесь.

– Лучше Элм Гроув ничего не может быть. А вы – самая лучшая хозяйка.

– Спасибо, Лукреция Борджиа. И повторяю: тебе не о чем беспокоиться.

Не о чем беспокоиться! Белой госпоже легко раскачиваться в кресле и твердить эти мало что значащие слова. Ей-то и впрямь не о чем беспокоиться. И еще глупой Далиле… Эту желтокожую чертовку не продадут! А Лукреция Борджиа, как и все остальные, окажется неизвестно где. Теперь она не будет возражать, если Джубо разнесет эту новость по плантации. Пускай все знают! Рано или поздно они все равно узнают, так чего ради секретничать? Она отвернулась от миссис Маклин и потащилась в дом.

Лукреция Борджиа была ужасающе невежественна по части веры. Правда, она слышала разговоры белых о Боге, милостивом Всевышнем, которому все подвластно. Также знала, что Ему возносят молитвы, наподобие тех, которыми сыпал священник на похоронах мистера Маклина. Но о самом Боге Лукреция Борджиа не имела ни малейшего представления. Однако ей было несвойственно оставлять что-либо на авось, поэтому по дороге на кухню, проходя через темную столовую, она замедлила шаг, сложила руки, как делал священник, и еле слышно прошептала:

– Боже, обрати взор на бедную негритянку, сделай так, чтобы у нее были хорошие хозяин с хозяйкой, хороший дом. Пожалуйста, Господи! Я всего-то и прошу, что о хорошем доме и добрых хозяевах. – Она опустила руки, постояла в темноте и снова свела ладони вместе. – Да, если можно, дорогой Бог, то дай мне вдобавок хорошего мужчину!

Подготовке к распродаже рабов с плантации Элм Гроув не было видно конца. Миссис Маклин решила сбыть заодно всю обстановку, так как не захотела везти ее в Атланту, а также все поголовье; к последнему относились, естественно, и рабы, потому что они были таким же скотом, как лошади и коровы. Дел было великое множество, и все они оказались взвалены на плечи Лукреции Борджиа. А это все равно что копать самой себе могилу. Миссис Маклин отдавала приказания: «Сделай то-то и то-то», и Лукреция Борджиа подчинялась, зная, что тем самым приближает страшную развязку.

Несколько утешало ее разве лишь то, что Далила была занята, пожалуй, поболее, чем бедная кухарка, хотя мысль, что горничная избежит продажи, не давала Лукреции Борджиа покоя. Сейчас она радовалась, что не свела короткого знакомства со швейной иглой, в противном случае ей пришлось бы помогать Далиле, которой было велено сшить новую одежду для всех рабов. О том, чтобы выставлять их на аукционном помосте в старом тряпье, не могло быть и речи. Новая одежда тоже не отличалась изысканностью, однако каждой женщине предстояло обрядиться в черное ситцевое платье, а мужчине – в черные штаны и белую рубаху. Самой Далиле ни за что не справиться с такой уймой работы, поэтому миссис Маклин прислала ей на подмогу двух рабынь. Даже при этом условии на шитье уходило очень много времени.