Льюк от восторга не мог подобрать слов. Он и мечтать не мог о том, чтобы стать владельцем двоих негров. Конечно, Омар отлично справлялся с лошадьми, был молод и силен, как мужчина, однако Льюк не слишком к нему привязался. То, что он был наполовину мандинго, значило для Льюка не больше, чем если бы он был наполовину ибо или ашанти. Что ж, если Максвелл способен на такое сумасбродство, чтобы предложить за одного Омара двоих своих фалконхерстских производителей, то надо хватать удачу за рога – другой такой случай может не представиться. Он уже предвкушал, как будет гордиться своими неграми, как будет показывать их гостям. Два фалконхерстских негра! Да, ему будет чем похвастаться.

– Согласен, – выдавил Льюк. – Вот вам моя рука.

– На этот раз я выпишу вам купчую. – От воодушевления Максвелл забыл о своей привычке просить бесплатного довеска. – Когда речь идет о торговле неграми, всегда надо выписывать счет. Мало ли что может случиться?

Они пожали друг другу руки. Льюк отдал слугам распоряжение насчет поездки в Фалконхерст за двоими взрослыми неграми и одним подростком. Все вопросы были улажены к взаимному удовольствию, после чего старый кучер впряг Тома Петча в кабриолет, а Льюк помог Максвеллу забраться на сиденье. Лукреция Борджиа села напротив хозяина, оставив свободным место кучера, на которое должен был усесться Омар.

Льюк растолковал ему, что он принадлежит теперь Максвеллу. Новость мало его тронула, и он лишь осведомился, можно ли ему прихватить с собой кое-какое личное имущество. Получив разрешение, он отлучился и быстро возвратился с книгой в кожаном переплете под мышкой. Забравшись на козлы, он взял в руки поводья.

Кабриолет с привязанным сзади Старфайером покатил по длинной дубовой аллее. Максвелл вскоре стал клевать носом в такт тряске. Лукреция Борджиа встретилась с Омаром взглядом и была покорена его улыбкой. Она тоже улыбнулась. Он как можно дальше вытянул ноги, определенно приглашая ее положить руку ему на бедро. Она так и поступила и ощутила сквозь тонкую штанину тепло его тела. Ее рука медленно поползла вверх по его бедру. Он уставился на спину лошади, смежив ресницы, и выгнулся, наслаждаясь лаской.

Ее пальцы нащупали его окаменевшую, но при этом пульсирующую плоть. Она хотела было расстегнуть пуговицу у него на штанах, но прежде чем ей это удалось, Максвелл проснулся.

– Не забудь остановиться у таверны, чтобы забрать мой бочонок виски!

Лукреция Борджиа с плохо скрываемым разочарованием ответила:

– Не забуду, сэр!

Она надеялась, что хозяин снова погрузится в дрему, но надежда оказалась тщетной. У таверны Максвелл послал Омара за бочонком. При подъезде к дому Лукреция Борджиа повернулась, набралась храбрости и обратилась к хозяину:

– Масса Максвелл, сэр!

– Ну, чего тебе теперь не хватает, Лукреция Борджиа? Конь для Хаммонда есть, негр – тоже, а тебе все мало?

– Я нечасто прошу у вас чего-то для самой себя, масса Уоррен, сэр. Если позволите, я осмелюсь сделать это сейчас. Можно?

– Ума не приложу, каким образом ты добьешься своего. А попросить – отчего же, валяй.

– Можно, я возьму себе этого Омара, сэр? Пускай спит со мной на кухне. Мем все равно уже никуда не годится. Омару будет со мной хорошо.

Максвелл крякнул, выражая крайнюю степень пренебрежения.

– И думать забудь, Лукреция Борджиа! Стану я расходовать силы подобного молодца на такую старуху, как ты! Да ни за что на свете! Если я увижу, что ты его домогаешься, то всю шкуру с тебя спущу. Я не шучу! Смотри не навреди самой себе. Я тебя хорошо знаю, Лукреция Борджиа: мне известно, как ты сходишь с ума по мужикам. Но этого тебе все равно не видать. Это мое последнее слово. Если посмеешь ослушаться, то попробуешь кнута. Я стараюсь не пороть негритянок, но тебя обещаю выпороть, если ты дотронешься до него хотя бы пальцем. Заруби это себе на носу.

Она со вздохом отвернулась:

– Слушаюсь, сэр, масса Уоррен, сэр. Я запомню.

Если бы они возвратились в Фалконхерст до наступления темноты, то не смогли бы спрятать нового коня в конюшне без ведома Хаммонда. Он настоял бы, чтобы ему позволили прокатиться на нем, а также осмотреть нового раба. Не исключено, что раб заинтересовал бы его гораздо больше. Конечно, ему давно хотелось иметь собственную лошадь, но магическое словечко «мандинго» наверняка околдовало бы его.

Однако к моменту возвращения наступила ночь, и Хаммонд, устав от одиночества, уже лег. Было гораздо приятнее залезть в постель к горячей Дит, чем бездельничать в гостиной. Дважды овладев наложницей, он уснул без задних ног и не слышал, как вернулся отец.

Лукреция Борджиа помогла Максвеллу подняться на веранду и ввела его в дом. Омар дожидался ее на козлах. Максвелл велел ей показать Омару конюшню, помочь распрячь лошадей и поставить их в стойла, однако она добилась разрешения несколько повременить с этим. Несмотря на угрозы хозяина, она собиралась немного побыть наедине с этим невиданным рабом, прежде чем завалиться спать на кухне рядом с Мемом.

– Лучше вам перекусить на сон грядущий. Ведь вы не ужинали! – сказала она Максвеллу и побежала разогревать еду. В теплой плите оказался чугунок с жареными цыплятами, над очагом висел кофейник. С тарелкой в одной руке и чашкой кофе в другой она поспешно возвратилась в гостиную.

– Здесь негусто, но вы, по крайней мере, не погибнете от голода. Потом я схожу в конюшню и объясню Омару, где ставить лошадей и где устраиваться на ночлег.

Максвелл понимающе усмехнулся:

– На это у тебя уйдет не больше четверти часа. Если ты задержишься, то я буду знать, что ты занялась Омаром. Я знаю, как тебе не терпится под него лечь. Учти, если ты это сделаешь, я тебя собственноручно выпорю. Я не могу допустить, чтобы он тратил свои силы на тебя. Ясно?

– Какую из негритянок вы ему подложите? – осведомилась она, стараясь направить его мысли в новое русло.

– Не твое собачье дело, Лукреция Борджиа! Какую захочу, такую и подложу. Только не тебя, – огрызнулся он, раздирая зубами цыплячью ножку.

Она подождала немного и проговорила:

– Я подумала, что ему подошла бы Квини. Она мулатка с прямыми волосами. Конечно, она уже не девица, но это не имеет значения. Даже лучше, иначе он покалечил бы ее своей штуковиной. Она уже дважды рожала, так что теперь понесет в два счета. У таких родителей получится не сосунок, а загляденье.

Он обсосал косточку и бросил ее на тарелку.

– Не суй нос не в свои дела, сколько раз повторять! Я сам подумываю о Квини, но сначала нужно спросить совета у Хаммонда. – Он заговорил о другом: – Завтра Хаммонда ждет хороший сюрприз – собственный конь!

– Я уже все продумала, масса Уоррен, сэр. Встану пораньше и все подготовлю. А пока мне нужна чистая одежда для Омара. На нем страшное рубище, в таком виде он кажется замухрышкой. Я хочу его приодеть для массы Хаммонда.

Максвелл кивнул и попросил отвести его наверх. Сейчас ему хотелось одного: лечь в постель.

Она повиновалась, но сперва сбегала к кабриолету и велела Омару еще немного подождать. С ее помощью Максвелл забрался на второй этаж и лег. Она сняла с него носки и брюки, галстук и рубашку, оставив в нижнем белье. Все это время она только и думала, что об Омаре, оставленном в кабриолете и не знающем, куда податься и что делать. Теперь, уложив Максвелла, она выполнила свои обязанности. Потом зажгла на кухне лампу, подбросила в плиту дров и вышла.

Омар по-прежнему сидел на козлах и дремал. Она села с ним рядом и тронула лошадь вожжами. В конюшне Омар проснулся, спрыгнул с козел, распряг Старфайера и повесил на крюк седло и уздечку. По решению Лукреции Борджиа мерину было отведено пустое стойло. Слуги, спавшие в конюшне, проснулись от шума, и Лукреция Борджиа велела им распрячь Тома Петча и поставить на место кабриолет оглоблями кверху.

Когда все было сделано, она отправила всех обратно на сеновал, Омара же поманила за собой. Они вышли из конюшни и побрели к пошивочной, где хранилась мужская одежда. Она поспешно заперла дверь пошивочной изнутри и посветила фонарем, чтобы удостовериться, что здесь никто не ночует. У стены лежала стопка готовых мужских рубашек, и она стала прикладывать их по одной к широким плечам Омара, пока не нашла подходящую. Оставалось подобрать штаны. Все они были пошиты из мешковины, как и те, что висели на нем, но были хотя бы неношеными.